С этими словами она ставит напёрсток на поднос хозяйке, которая как раз принесла чайник. Прежде чем я успеваю открыть рот, хозяйка обращает на нас с Азаматом несчастный взгляд и жалобно произносит:

— У меня мельче нету…

— Мельче не надо, — с ободрительной улыбкой говорит Азамат. — Надо крупнее. Принесите им средние пиалы для супа, они будут довольны.

— Но я суп не собиралась подавать! — ахает хозяйка. — А надо?

— Нет, — Азамат улыбается ещё миролюбивей. — Они будут пить чай из средних пиал для супа. Это земная традиция.

Хозяйка хлопает глазами, кивает и удаляется.

— Как тут краси — иво… — Сашка осматривает интерьер, благополучно пропустив мимо ушей все чайные баталии. — Сегодня праздник, что ли?

— Нет, — отвечает Азамат, — эти украшения — просто обереги, охраняющие от порчи еды и вредных клиентов.

— А амулета от вредного начальства у вас нет? — ржёт Сашка. — Или от соседей — придурков?

Азамат мотает головой, по — муданжски, до упора. Мама в ужасе на него вытаращивается.

-

Лиза, чего это он?

-

Ничего, это жест «нет».

-

Жуть какая, он шею — то не свернёт?

-

Эту шею поди сверни!

-

Тоже верно…

Возвращается хозяйка с пиалами, расставляет их на столе и наливает чай. Примерно по чайной ложке в каждую. Я зажимаю рот рукой, чтобы не заржать. Азамат легонько вздыхает и мягко забирает у хозяйки чайник.

— Давайте я сам, мы и так вас загоняли.

Хозяйка розовеет, широко оскаливается, кланяется и убегает на кухню. Азамат наконец наливает маме полную пиалу чая, все довольны.

-

Ишь ты какой галантный

, — хмыкает мама. —

Не боишься, что уведут?

-

Честно говоря, не очень. Сама посуди, раз уж до меня пятнадцать лет никто не позарился…

-

Так чужое интереснее, чем ничейное.

-

По себе судишь?

-

Да мне они с роду не нужны, хоть женатые, хоть какие! А вот ты бы за своим присматривала. Тут — то я поняла уже, что тётки странные, но если вы с ним на Землю полетите — вот там глаз да глаз! Найдутся бабы и поумнее тебя, и покрасивей. На императора — то!

Я корчу рожу в том смысле, что подозревать Азамата в измене — не просто последнее дело, а вообще идиотизм. Азамат тут же вопросительно на меня смотрит, мол, что с матерью не поделила.

— Мама считает, что ты такой потрясный мужик, что мне надо от тебя вилами гонять всех потенциальных соперниц.

До сих пор усилием воли молчавший Алтонгирел не выдерживает и фыркает в пиалу, произведя веер брызг.

-

Вот поэтому пиалы для чая такие маленькие

, — наставительно сообщает Янка, до которой не долетело.

Азамат тем временем собирается с мыслями и, стратегически улыбаясь, говорит маме:

-

Ваша дочь не должна волноваться. Но спасибо за комплимент.

Мама некоторое время изучает его задумчивым взглядом, потом обращается ко мне.

-

Лизка, будь поосторожнее со своим знойным красавцем. Я тебе говорю, на Земле все бабы будут его.

-

Вы хотите взять Лизу на Землю?

— хмурится Азамат.

— Мнэт, — Сашка с набитым ртом мотает головой. — Мно вам когда — то пйыдётся пйыехать вмэште. Ой, как вкусно! Я хочу сказать, маршал Ваткин хочет вас видеть, а он с Земли не выбирается уже много лет, всё — таки пожилой человек. Так что он хотел бы, чтобы вы сами до него добрались. Вы ведь хотите вступить в экономический союз, правда? Ну так маршал вас ждёт с распростёртыми объятьями, только просит лично встретиться. Он же с вами об этом говорил, разве нет?

— Говорил, — кивает Азамат, не переставая хмуриться. — Но мне теперь не так просто уехать с планеты на несколько недель. Да и требования для вступления в союз мы ещё не все выполнили.

— Так я вам говорю, нафиг требования, вас уже ждут!

— Нет, — решительно отвечает Азамат. — Пускай ещё подождут. Если моя планета вступит в союз, то с полным правом, а не по прихоти главнокомандующего союзными войсками. Я ни в коем случае не хочу его обижать, но я не хочу и быть у него в долгу. И тем более не хочу, чтобы другие союзники смотрели на нас сверху вниз, дескать, ничего не умеют, только мечами махать, а по знакомству провинтились на тёплое местечко. Союз — это сотрудничество, и я там хочу быть на равных.

— Мда — а, — Сашка задумчиво трёт нос. — Серьёзный вы человек, Азамат. Не то чтобы я в этом раньше сомневался, конечно… Но, боюсь, маршал всё — таки обидится.

— Именно поэтому я ему говорю, что не могу приехать, потому что ужасно занят, и надо сначала навести порядок дома, а уж потом лезть в мировую политику.

— Вы бы знали, какой у нас бардак, поняли бы, что он с вами не совсем согласен…

Азамат пожимает плечами.

— Тогда скажите ему, что жена не хочет меня отпускать к земным красоткам.

Я давлюсь яблочком.

Дома Тирбиш выносит нам сонного Алэка, и меня сносит громовым сюсюканьем. Мелкий чужих не боится совершенно, а тут как бы и не совсем чужие… В общем, он ведёт себя, как в рекламе: улыбается и радостно пищит, хватая родичей за выступающие части организма.

Дверь приоткрывается, и оттуда раздаётся то ли свист, то ли шипение. Обернувшись, в полутьме различаю Алтонгирела, который манит меня в гостиную. Видимо, жаждет мне на маму пожаловаться. Встаю и выхожу.

— Чего ты?

— Да я так, поинтересоваться, они не жалуются, ничего? — Алтонгирел стоит ко мне боком, нехарактерно теребит рукав и отводит взгляд.

— А на что им жаловаться? Мама сказала, что с ней все очень вежливо обходились.

Духовник немного расслабляется.

— Я просто… ну, пришлось объяснять нашим всякие штуки, ну, про чашки там, или про то, что надо место уступать… В общем, на тебя ориентировался. Странно всё это, я боялся, как бы глупость не сделать какую — нибудь. Тем более, ребята мне никак не верили. А родичи твои молчат, как будто не для них стараюсь…

— Спасибо тебе большое, у тебя отлично получилось. Для моих родичей такие вещи — сами собой разумеются. Они просто не знали, что надо тебя поблагодарить. Так что я тебе говорю спасибо за них.

Алтонгирел кривится, но кивает. Потом принимается жевать нижнюю губу. Я жду, пока он соберётся с мыслями, но он всё никак.

— Ну рассказывай, что ещё?

— Твоя мать — странная женщина.

Невольно усмехаюсь.

— Это не новость.

— Да? — он разворачивается ко мне всем корпусом. — То есть, она и для землянки странная?

— Есть немного. Конечно, для Муданга гораздо страннее. А что она такое сделала?

— Она… как бы это сказать… Она совсем не боится показаться смешной. Вот например, она ведь ни на всеобщем, ни на муданжском не говорит, а твой брат не всегда был рядом, так она его не ждала и не звала, а так, жестами показывала, если ей что надо. Кстати, она выучила несколько муданжских слов, специально нас заставила с ней их повторять. Вся команда по полу каталась от смеха, я думал, она разозлится, а она…

— …Хохотала громче всех. Ну да, а чего злиться — то? Вы же не ждёте, что она прямо возьмёт и заговорит правильно. Она даже не собирается учить муданжский, просто из интереса какие — то слова зазубрила.

— Ну да, но всё равно. Если я что — то делаю первый раз, и у меня плохо получается, да ещё и у всех на виду, я страшно злюсь.

Я усилием воли сглатываю комментарий про подростковые комплексы.

— Понимаешь, Алтонгирел, моя мама уже добилась в жизни всего, чего хотела. Она хороший профессионал, её уважают, ей много платят, у неё любящая семья и куча друзей. Я сомневаюсь, что у вас на борту был хоть один человек, настолько довольный собой. Она имеет право больше ни в чём не преуспевать, она и так крутая. Понимаешь? Сказала что — то смешное и посмеялась, потому что это не важно. Мне кажется, тебе это должно быть близко. Ты ведь довольно высокого мнения о своих профессиональных способностях, да и все остальные считают, что ты очень хороший духовник, даже Ирлик. Ты можешь себе позволить расслабиться и не злиться по пустякам. Я думаю, тебя станут даже больше уважать, если ты будешь меньше беспокоиться об имидже.