— Ой, здравствуйте! — Сашка стремительно хватает двумя руками ладонь Азамата, пока не увернулся, и от души трясёт. — Я так рад с вами наконец — то встретиться лично!
— Да — да, мне тоже очень приятно, — растерянно бормочет Азамат, нависая над мелким Сашкой, как утёс над деревцем.
-
Это и есть муж твой, что ли?
— мама кивает на Азамата и вздевает очки на нос.
-
Ну да, он самый. Вот, знакомься.
-
Ух ты какой большой! Ну иди сюда, иди, мой хороший!
— она подманивает его рукой.
Азамат вопросительно смотрит на меня и подходит поближе.
— Вот, — говорю, — знакомься, это моя мама.
Мама — Азамат
.
-
Очень приятно
, — по слогам произносит Азамат по — нашему.
Мама издаёт удивлённый смешок и продолжает его подманивать.
-
Наклонись хоть!
Азамат послушно наклоняется и тут же оказывается в жарких объятьях и троекратно расцелован в обе щеки. Кто — то в толпе не сдерживается и гикает.
-
Хороший, хороший
, — одобрительно сообщает маман, похлопывая совершенно обалдевшего Азамат по плечу.
— С — спасибо
, — с трудом выдавливает Азамат, изо всех сил стараясь прилично улыбаться.
-
Ну
, — мама упирает руки в боки, —
а где мой внук? Желаю лицезреть!
-
А он дома
, — говорю. —
Во дворце. Пошли, познакомлю. Только он сейчас спит, как раз успеем пообедать.
Капитан! — кричу на ходу Экдалу. — Кто у вас там по хозяйственной части, скажи, чтобы отвезли багаж к нам во дворец!
— Уже везут, — кивает Экдал.
-
Как доехали? —
Азамат вставляет ещё одну из недавно выученных фраз. Акцент у него получается кавказский, смешно.
-
Отлично! —
бодро отвечает Сашка. —
Только очень долго. Мы до Гарнета туннелем, но там очередь сутки!
Поняв, что мы куда — то направились, толпа расступается, и в ней становятся видны ещё знакомые лица.
-
Ой, Янка!
— Сашка кивает в толпу. —
Давненько не виделись! Как она тут, обосновалась?
-
Вроде да
, — пожимаю плечами. —
Пойдём, сам спросишь
.
Братец забегает вперёд и прихватывает Янку за плечи.
-
Здорово! Ну как тебе Муданг? От Лизы — то я уже наслушался.
-
Нормальный Муданг, —
отмахивается она. —
Заморочек куча, конечно, но терпеть можно. Вот, знакомься, наша с Лизой ученица, Орива.
Орива, естественно, ничего кроме своего имени не разбирает, а на то, что её представили без спросу, несколько обижается.
— Привет! — радостно говорит Сашка на всеобщем, протягивая руку для пожатия. Орива смотрит на руку, не понимая, что с ней делать. Янка пытается объяснить, выходит плохо. Сашка теряется. Я начинаю ржать.
— У нас принята другая форма приветствия, — объясняет подошедший Азамат и подманивает пальцем стоящего в толпе Арона. — Арон, знакомься, это брат Лизы, Александр, и их мать.
Арон, просияв, выбирается из толпы, как полагается, скрещивает руки, заложив ладони под мышки, и кланяется. Сашка неуклюже повторяет жест. Маме несколько мешает бюст, так что приходится локти повыше поднять, выходит совсем смешно, в итоге она просто хлопает Арона по плечу.
-
Всех рада видеть!
Арон вздрагивает и нацепляет широченную улыбку непонимания, Янка покатывается.
-
Мама, познакомься ещё, вот это Эцаган, я тебе про него рассказывала…
Эцаган, ты ещё наобщаешься с Алтошей, погоди чуток!
Эцаган многословно здоровается и отвешивает поклон. Пока я перевожу любезности, Сашка принимается выпытывать у Азамата какие — то технические подробности устройства муданжских звездолётов. Мы постепенно движемся по радиальной улице к центру.
— М — да — а, тут по — нашему — то никто и не говорит…
— протягивает мама, топая рядом со мной впереди процессии. —
И как ты их терпишь?
-
Вот Азамат говорит. Остальные более — менее говорят на всеобщем, для меня — то разница небольшая. А тебе бабушка сколько лет твердила, что надо учить всеобщий? А ты всё зачем да зачем. Вот зачем!
-
Так кто ж знал, что ты в такую даль замуж выйдешь! А муж твой у тебя учится, что ли?
-
Да нет, всё у той же бабушки!
-
У бабушки?!
— ужасаются мама и Сашка хором.
-
Бабушка?
— Азамат слышит знакомое слово. —
Да, я уже знаком с вашей бабушкой.
Сашка картинно закатывает глаза.
-
Лиза, как ты могла! Ты что, решила совершенно деморализовать своего мужа?
-
Да он пока вроде держится. Зато смотри сколько уже всего сказать может!
Азамат вежливо улыбается, делая вид, что что — то понял.
Сашка внезапно обращает внимание на окружающую архитектуру.
-
Ого, какие домики! Мам, гляди!
-
Да ладно домики, ты смотри, какие цветы! А деревья! Да тут даже трава под ногами — и та декоративная!
Сашка не особо её слушает, потому что мы как раз проходим женский клуб, торчащий на обочине. Братец останавливается и с любопытством скребёт пальцем стену.
-
Так вот ты какой, саман!
— он заглядывает в окно и встречается взглядом с вышивающими тётками. У тёток глаза становятся размером с мингь, то бишь, старшую монету. —
Ай, там люди!
— Сашка шарахается и принимается ржать.
— Теперь я вижу, что он и правда твой
младший
брат, — ухмыляется Азамат.
Мама тем временем пытается пробраться в чей — то неогороженный палисадник посмотреть цветочки, но Алтонгирел недвусмысленно преграждает ей дорогу. Мама нехотя возвращается на своё место в строю.
-
Этот с губами такой смешной!
— сообщает она мне шёпотом, как будто Алтонгирел может понять. —
Шарахался от меня всю дорогу. Ты ему что, ужасов каких — то про меня нарассказывала?
-
Нет, он просто, наверное, думает, что ты — это я в большой концентрации
.
Мама громко хохочет, запрокинув голову.
-
Ну ты его и задолбала в таком случае! Слушай, а капитан — такой милый мальчик, вежливый, я, правда, не понимаю ни черта, но что вежливый — то, это слышно! Вообще все такие обходительные, понятно, что ты тут осела!
-
Ещё бы они были не обходительные с матерью императрицы!
— фыркаю я. — Но вообще, конечно, они к женщинам очень трепетно относятся.
-
Так и Сашке, вроде, не хамили. Хотя конечно, если ты императрица… Всё время забываю, что это в самом деле. Ух ты — ы-ы, Саша, гляди какое черепашище!
Это мы дошли до «Щедрого хозяина», вестимо. Братец с мамой тормозят, как вкопанные и синхронно достают камеры, чтобы запечатлеть это произведение муданжской архитектуры.
— Мы тут осядем или во дворец пойдем? — спрашиваю Азамата.
— Я думаю, будет жестоко так разочаровывать даму, — говорит он, кивая на стоящую на пороге хозяйку в парадном диле с необъятной пиалой хримги в руках. — Ей, видимо, сказали, что мы в их сторону направляемся.
— Ладно, тогда давай сюда, напугаем моих сурчатинкой, — хихикаю я, подцепляю родичей под локти и влеку ко входу.
Вечером в трактире обычно куча народу и накурено ароматными травами, но сегодня, похоже, хозяйка всех выгнала. Мы располагаемся за почётным — дальним от двери — столиком, а Алтонгирел с Эцаганом и Янка с Оривой — за соседним, чтобы не мешать семейным разговорам, и нас ещё до всякого заказа заваливают яствами. За гигантским бараньим окороком, жареным на камнях, следует сурок в крабьих яблочках и угорь с орехами. Ко всему этому прилагается чан чомы и крошечные чашечки с чаем.
-
Это из этих напёрстков предлагается пить?
— вопрошает маменька, брезгливо двумя пальцами приподнимая чашечку. —
У вас тут чай восьмидесятиградусный, что ли?
-
Нет, это они так показывают уважение, —
говорю.
-
Ну так скажи им, что мы всё поняли, а теперь пусть несут нормальную посуду. Мне всё это жирное мясо надо нормальным количеством чая запивать.
