Тот активно кивает.

— Слушай, — говорю, оглядывая надетую на него ветошь, — тебе одежды не надо?

Хос тоже оглядывает себя и пожимает плечами.

— Так удобно. Некрасиво?

— Ну так как — то…

— Как с помойки, — честно сообщает Кир.

Хос морщится и пихает его локтем.

— Фу! — кривляется Кир. — Убери свой грязный локоть от моей чистой новой рубашечки!

Хос рыкает, но Кир уже не боится.

— Только не надо драться, — прошу устало. — Сейчас я тебе что — нибудь принесу.

По дальним полкам обнаруживается некоторое количество странной дарёной одежды, которая не подошла ни Азамату, ни Сашке, а ещё на всякий случай прихватываю у себя в кабинете врачебную форму: свободную футболку и штаны нежно — бирюзового цвета. Хос влюбляется в этот цвет сразу же и радостно напяливает один из двух комплектов прямо поверх своих лохмотьев. Потом вдруг вспоминает о чём — то.

— Есть… лишний… — он активно жестикулирует, рисуя в воздухе квадрат. — Тёплый!

— Одеяло, что ли? — гадаю.

Хос щурится.

— Маленький.

— Плед? Простыня?

Хос глубоко задумывается, смотрит на нас оценивающе, потом наконец признаётся:

— Маленькая сестра.

И изображает, как будто качает на руках младенца.

— А, пелёнку тебе! — соображаю. — Сейчас, погоди.

— Так вот ты почему всё с собой уносишь, а тут не ешь, — догадывается Азамат. — Сестричку подкармливаешь?

Хос смущённо кивает.

— Мамка старая. Надо помогать.

— А отец где же? — автоматически спрашивает Азамат.

— Взрослый один живёт, — пожимает плечами Хос. — Ест много. Свой лес.

— Вот как, — хмурится Азамат. — Ну ладно, я скажу нашему сторожу, чтобы оставлял тебе сливки. И чтоб не трогал вас.

— С меня что? — неуверенно спрашивает Хос.

Мы переглядываемся и пожимаем плечами.

— Не знаю, — говорит Азамат. — Заходи иногда, поболтаем. Ой, да, вот что, не воруй с фермы, хорошо?

Хос трагически вздыхает.

— У них сурки — и.

— Вон тебе сурков полный мешок, — встревает Кир. — Если ты их так любишь, ну принеси на ферму оленя, тебе за него шесть сурков дадут.

Хос удивляется.

— Зачем олень? У них сурки!

— У оленя ценная шкура и рога, — объясняет Азамат. — А сурка только съесть можно. И хранится оленина лучше. Тем более, на ферме они сурков каждый день едят, надоело уже, небось. А охотников среди них нет, значит, оленя едят редко. Только ты осторожнее, как бы они тебя не подстрелили. Лучше первый раз один не ходи. Я здесь буду, схожу с тобой, объясню им, что к чему.

— Спасибо! — скалится Хос.

Наконец, нагруженный сурками, сливками и пелёнками хозяин леса покидает наш гостеприимный дом. Кир скачет по комнате и верещит, что говорящий демон — это клёво, и что он тоже хочет сходить на ферму, посмотреть, как вылезут глаза у фермера.

— Обязательно сходим, — обещает Азамат. — А пока надо в столицу. Тебя ещё Старейшинам показать следует.

— Зачем? — Кир замирает, и всю весёлость с него как ветром сдуло.

— Во — первых, я хотел бы знать, кто тебя именовал, и законно ли это. Во — вторых, нужно всем рассказать нашу историю, чтобы не было кривотолков. А что, ты боишься Старейшин? Почему?

— Никого я не боюсь! — возмущается Кир. — У нас около приюта жил один, он мне всегда гадости говорил. К счастью, помер года два тому.

— Кир! Ты что, нельзя так говорить! — шикает на него Азамат. — И не суди обо всех людях по одному человеку. Среди столичных Старейшин есть очень милые. Тот же Унгуц…

— Это имя такое?! — поражается Кир.

— Ага, — киваю. — Пойдём выведем твоего пса погулять, пока не лопнул, а я тебе расскажу, почему Старейшину Унгуца так зовут.

Пока я травлю байки ребёнку, Филин бегает вокруг по своим собачьим делам, и в конце концов находит вольер с куницей. Она на него тявкает, пёс отпрыгивает: моих зверей он теперь боится, да и встреча с демоном всё ещё свежа в памяти, видимо. Я кидаю кунице еды, но она воротит нос. Наверное, с утра сторож кормил.

Не проходит и ночи, как мы все укомплектованы в унгуц и летим домой. Я почти сразу отрубаюсь на заднем сиденье, используя собаку в качестве подушки, а Азамат объясянет воодушевлённому и выспавшемуся Киру, как водить.

Утро застаёт меня и Алэка за радостным гулением в гостиной жилой части дворца. Я вчера в унгуце поспала, так что когда утром запищала радио — няня, сама пошла нянчить деточку, и уже не ложилась после этого. Азамат выползает из спальни незадолго до завтрака, растирая лицо ладонями.

— Ох, что — то тяжёлые деньки выдались, — сетует, плюхаясь на диван и принимаясь щекотать Алэку пузо. Ребёнок пищит и радуется. — Ну, как ты тут без нас, герой? Выжил? Тяжело князем — то быть, а? Ну ничего, больше не бросим маленького…

Азамат берёт его под мышки и поднимает над головой, типа, играем в унгуц. Алэк смеётся, дрыгая конечностями. Из гостевой спальни выходит зевающий Кир и так и замирает с открытым ртом.

— Это кто? — ошарашенно спрашивает он, как будто не очевидно.

Азамат опускает Алэка к себе на колени и разворачивает лицом к Киру.

— Это твой братик. Алэк, знакомься, это Кир, ты его вчера не видел. Ну, помаши ручкой…

Мелкий радостно машет и широко улыбается. Кир со стуком захлопывает рот.

— Он твой с Лизой вместе? — уточняет, даже не думая ответить на приветствие.

— Ну да, — довольно кивает Азамат. — Смотри, какие у него глазки голубые…

Старший ребёнок как — то неуловимо съёживается и ссутуливается. Я только сейчас понимаю, что за два дня мы не удосужились сообщить ему об Алэке.

— Кир, это ничего не меняет, — говорю негромко. — Просто у тебя есть маленький брат, но ты всё равно наш, мы по — прежнему тебя любим…

— У него и имя гласное! — выпаливает Кир, полностью игнорируя меня. — У тебя уже есть законный сын с гласным именем! Зачем

я

тебе?!

Азамат перестаёт качать Алэка на коленке и хмурится.

— Ты мне нужен, потому что ты мой. И между прочим, первенец. Я всегда хотел много детей. Ты мне дорог и важен точно так же, как Алэк. Почему я должен выбирать?

Кир неверяще качает головой, обхватывает себя за плечи и остаётся стоять в дверях. Я с трудом удерживаюсь, чтобы не закрыть лицо руками. Расслабились, называется! Как будто всё могло быть так просто — поплакал и успокоился!

Приходится встать, подойти к ребёнку, приобнять его.

— Кир, ну прости, надо было сразу тебе сказать, я понимаю, что ты уже настроился быть единственным, но…

Он вырывается и отходит в другой угол комнаты. Я тяжело вздыхаю.

— Азамат, давай я с мелким посижу, — предлагаю. Неподходящий момент нянчиться с младенцем, когда старший думает, что его все кинули.

Муж кивает и передаёт мне озадаченного Алэка, который никак не возьмёт в толк, почему взрослые вдруг расстроились.

— И как же ваше враньё? — ядовито интересуется Кир. — Если вы только весной поженились, когда успели двоих сделать?

— По легенде вы близнецы, — поясняет Азамат. — Не волнуйся, всё остаётся по — прежнему.

— У него глаза синие, — напоминает Кир. — А у меня нет.

— Так бывает, — пожимает плечами Азамат.

— Близнецы не обязательно совсем одинаковые, — говорю.

В этот момент стучат в дверь — это принесли завтрак. Кир прячется в своей комнате, пока слуги не уходят, да и потом не спешит вылезать.

— Все ушли, иди есть! — зовёт Азамат. — Сегодня будет трудный день, не советую пропускать завтрак.

Кир молчит; дверь приоткрыта, но он забился в угол, где не видно. Азамат немножко ждёт, тяжело вздыхает, собирает на тарелку кунжутных лепёшек с лебяжьей подливкой и относит Киру в комнату.

— Съешь, — говорит строго. — А то сейчас пойдём к Старейшинам, а у тебя в животе заурчит, вот стыд — то будет!

Кир ворчит что — то невнятное, но, видимо, принимается есть. Азамат подбирает ему одежду покрасивее на официальный выход. Я сижу жую, делясь с Алэком подливкой, он держится за меня и хмурится в сторону Кировой двери.