__________________________________

* Реджина — персонаж комедии «Дрянные девчонки» 2004 г. режиссера Марка Уотерса. «Баунти» — компания популярных девочек в школе Норт-Шор.

Двадцать четыре месяца назад…

Руки тяжелые и неподъемные. Я дергаю ими, но они прикованы к кровати кожаными браслетами. Что, черт побери, происходит! С упорством наведя фокус на медсестру у капельницы, спрашиваю:

— Почему я не могу пошевелиться?!

— Очнулся, наконец. Рада познакомиться, «Безумный Макс». Как ты себя чувствуешь?

— Что на хрен творится?

Улыбка на наигранно милом лице сестры исчезает, и она сама ретируется в дверь. Твою мать! Я бьюсь в истерике, распятый, как Иисус и ничего не понимаю. На мои крики в палате возникает мама и он, мистер Клиффорд Моррисон. Я вспоминаю всё, словно на меня льется ледяной водопад, с мелкими осколками льда, что впиваются в тело и куски мяса, слайсами соскальзывают с костей.

— Пошел вон вонючий кусок дерьма! Проваливай!!!

— Сынок, — мямлит мама и испуганно смотрит на меня в белом больничном одеянии с пеной у рта. — Мы с папой волнуемся за тебя.

— Я сказал, выметайся! — ору на папашу и он, послав мне колючий, ядовитый взгляд, уходит.

— Господи, милый, чего ты наглотался? Я тебя не узнаю. — Мама подходит к изножью кровати и поглаживает мои ноги под голубым покрывалом.

— Я все тот же мам, а его, я больше никогда не хочу видеть!

— Да что же ты такое говоришь? Знаешь, как ему было плохо? Он ночевал в коридоре и…

— Насрать! У меня нет отца и в моем присутствии ни слова о нем. Ясно?!!!

Мама кивает и бледнеет, балансируя на краю обморока. Чудесным образом, появившийся доктор, не дает ей упасть и усаживает в узкое кресло, цвета весенней зелени. А затем переключается на меня и совершает кучу нелепых действий.

— Адекватная реакция на тесты, плюс значительное уменьшение мышечных спазмов. Поздравляю, Грэм, ты будешь жить.

— Лучше б я сдох, чем… — я отворачиваюсь, и насколько позволяют оковы, жмусь лицом в подушку. Рыдания мамы, только усугубляют мое хреновое состояние. Я снова на пороге нашего особняка, снова иду за пивом на кухню и…

***

Замечательный психолог мистер Ливингстон, без конца потирает, очки в металлической оправе и что-то пишет в желтом блокноте карандашом с тонким грифелем. Я спокойно сижу на стуле и таращусь в окно. От огромного количества лекарств, я улетаю в райские чертоги и блуждаю по ним в гордом одиночестве.

— Итак, поговорим, о вашем всплеске агрессии. В какой момент вы почувствовали огонь бесстрашия и безнаказанности?

Мое равнодушное молчание, как фитиль, что медленно горит, но моментально гаснет от мокрого пальца. Доктору такой расклад не по душе.

— Грэм, тебе нужно с кем-то обсудить случившееся, поделиться беспокойствами.

— У меня всё прекрасно.

Я встаю на ноги, толкаю больничный стул к стене и выхожу в коридор, где меня сразу притесняют двое медбратьев. В суматохе, замечаю маму и кричу:

— Делай со мной, что хочешь, но домой я не вернусь!

Она припадает к сестринской стойке и принимается плакать. Мне не жаль ее, потому-что гораздо больнее будет, если она узнает всю правду.

Спустя неделю, меня встречает аэропорт. Я лечу в Марсель, чтобы пройти реабилитацию в клинике с многолетним опытом в вопросах зависимостей и нервных срывов. На борту самолета, я надеваю наушники и погружаюсь в вязкие мысли. Придя я раньше, или сообщив о своем приходе, что-либо изменилось бы? Вряд ли. Отец трахающий Натали на обеденном столе в столовой, как неизменная константа. Мир может вращаться, люди могут приходить и уходить, только они вдвоем, всегда будут стонать, и называть друг друга «птенчик» и «конфетка». Черт! Я врубаю громкость на айпаде на полную мощность и вжимаюсь в кресло до предела. Они хотели ребенка, они пережили вместе столько неудачных попыток, и кажется, любили, как никто на этой земле. Где гребаная справедливость?!

Измученная последними событиями мама, по левую руку от меня, пристраивается удобнее на дорожную подушечку в форме подковы, и я разрываюсь изнутри на кривые части с заостренными углами. Как у него хватает совести, так поступать с ней? Разве она не заслуживает того, чтобы ее боготворили? Лана Моррисон — женщина с невероятно гибким и очень стойким характером. А отец, лживый мерзавец, опутывающий своей мерзкой паутиной всех вокруг. Об Андервуд, даже думать не желаю. Зануда, оборачивается похотливой ведьмой. Горечь на языке вынуждает меня сплюнуть в пустой стакан из-под молочного коктейля, что мы с мамой купили в кафе перед вылетом. Бл*ть!

— Ваша девушка забрала украшение… — отзываются во мне слова Шанин, дежурной медсестры в главном фойе. Я забываю о тупой боли, и некоторое время, чувствую себя, счастливым ослом. О том, как Мэй рвалась ко мне, я узнаю от Флориана. Только он как-то сухо описывает события того дня, а я представляю, как она несется по лестнице, пробивается в палату и не получив желаемого, бежит прочь сломя голову. В такую дерзкую девчонку, я поверю. И сам факт того, что кулон у нее, греет сердце. Глупо, но я почему-то думаю, что это связывает нас на расстоянии. Будь у меня чуть больше возможностей и чертовых минут в запасе, я бы добился ее. Еще никогда, мне так сильно не хотелось обладать кем-то и знать, что чувства взаимны.

***

Я любуюсь французскими пейзажами до Рождества, а потом усердно готовлюсь к вступительным экзаменам и собеседованию в университет Джонса Хопкинса. Свежий воздух, сбалансированное питание, активизируют мой мозг, и я отлично справляюсь с множеством тестов и задач. Благодаря маме, я заполучаю шикарную квартирку в промышленном районе Балтимора. Здание пустует несколько лет, пока, какой-то умный парень не совершает архитектурный прорыв и не переделывает просторные помещения в достойное жилье. Лофт-апартаменты на третьем этаже, сразу находят отклик в моем сердце, и у меня появляется свой уголок умиротворения. Что касается отца, я не меняю своего решения, и нам всем приходится мириться со сложившейся ситуацией. Они с мамой продолжают жить в пригороде Чикаго и делать вид, что ничего отвратительного на свете не существует. А я, изолирую мысли о них в отдаленном отсеке своей памяти и настраиваюсь на учебу. Кстати, в Марселе, я исписываю три тетради, потому-что стихи сами складываются в песни. Думаю, надо прикинуть шансы и попробовать обратиться к какому-нибудь продвинутому чуваку и записать пару треков. Интернет-популярность сейчас доступна почти каждому талантливому автору, и к тому же, я ничего не теряю, если моя музыка не окажется в топ-10 известного портала. Заманчиво звучит, не так ли?

***

Первые полгода в колледже выдавливают из меня все соки, и я живу в автоматическом режиме: лекции, студия звукозаписи Стива, сон. И так по бесконечному кругу. День сурка. Только к концу учебного года, парням удается вытащить меня в клуб. Флориан приставленный ко мне любящими родителями, чтобы я снова не впал в депрессию и ненароком не перерезал себе вены, вместо смертельного укола, не перестает крутиться под ногами. В ту ночь, я знакомлюсь с Сиршей. Девчонка танцует клубные go-go танцы и заигрывает со мной прямо с крошечного подиума у блестящего пилона. Я отбиваюсь от друзей, когда ей на ум падает идея, уединиться. Ничего не имею против тет-а-тета, но я, похоже перерос банальный секс на первом свидании и не испытываю сладостного предвкушения. Сирша берет инициативу в свои руки и раздвигает ноги в туалете. В момент, когда я оказываюсь в шаге от того, чтобы кончить ей в киску, я вспоминаю Мэй и то, как заводился от одного взгляда на нее. Девушка, что принимает мой член, постанывает и цепляется за край умывальника, даже не подозревая, как мне все равно, на то, что между нами происходит. В итоге, я не получаю удовольствия, и застегиваю ширинку, глядя в зеркало над краном. Я не занимался сексом черт знает, сколько месяцев, но и такого мне не надо. Позже, в моей квартире, Сирше благоволит удача, и я разряжаюсь, воображая летний лагерь и вспотевшую от тренировок Эплби. С тех пор я и танцовщица вместе. Непонятно, к чему приведут эти отношения, но сейчас, мне достаточно того, что есть та, кто помогает справиться с напряжением и скрашивает одинокий вечер.