— Грэм!

— Ты со мной. Тише.

Он обнимает меня мертвой хваткой и ставит на носки своих ботинок. Мы начинаем пританцовывать под дождем и слушать, как шелестит листва столетних дубов по обеим от нас сторонам.

— Прости меня…прости, прошу. Я забыла уладить вопрос с твоим отцом…

— Потом. Просто прислушайся, как наши сердца бьются в унисон.

— Так убаюкивает…

— Я буду очень крепко тебя держать, детка, а ты ни о чем не думай.

Ловя нехитрый дождевой ритм, Грэм сначала еле слышно, а потом заметно громче, напевает песню, которую, я точно знаю, но в такой миг, никак не могу сообразить откуда. Я плачу и теснее прижимаюсь к парню, чья грудь сотрясается от пения. Определенно, это лучше, чем разбираться с матерью, которая я уверена, будет страдать так же сильно, как я. И возможно до конца своих дней жалеть о том, что поверила молодому, перспективному парню Джерри. Для нее Эплби, любящий муж, желающий всем только добра и успешный бизнесмен, совсем недавно получивший награду от кулинарной ассоциации. Она не перенесет внезапных перемен. Но…об этом чуть позднее.

Когда я открываю глаза в следующий раз, то различаю потолок с закругленными углами. Мои вещи аккуратно развешаны на стуле, а в кроссовки погружены блоки от электросушилки. Я поворачиваюсь на бок, и нос к носу, встречаюсь с Грэмом. Он подтягивает одеяло на мои плечи и оставляет руку сверху, чтобы оно больше не скатывалось.

— Я. Люблю. Тебя. — Бормочу в полтона и целую горячие и немного обветренные губы. Ответом мне служит ровное сопение.

Фантазии такая странная штука. Для кого-то они смысл существования, для кого-то замена реальности, а для меня, катушка воспоминаний, что я разматываю по мере надобности. Я помню, как представлял Мэй в салоне «Бьюика Ривьера», как хотел ее в столовой, вовремя драки с Дикси, как загадывал вместе с ней желание, отправляясь на поиски созвездия Дельфина. Сейчас она спит на моем плече, а спелые, как вишня губы, манят своим слегка приоткрытым видом. Я отрываю голову от подушки и целую девушку. Утренняя сладость, сохранившая привкус ночи, возбуждает не на шутку, и я накрываю рукой ее обнаженную грудь, что сам же и освободил прошлым вечером. Дремавший сосок, возвышается от одного моего прикосновения, а Мэй сонливо хмыкает и вновь успокаивается. Член в прямом смысле, упирается ей в бедро, и я решаю довести до конца начатые ласки. Насилуя рот малышки жадными поцелуями, я спускаюсь по шее, запинаюсь носом о ключицу и им же, раскачиваю розовый холмик, вызывая набеги мурашек по контуру ореола. Я кусаю и оставляю засосы по всей поверхности нежной кожи. Мэй поднимает налитые сном веки и улыбается. Слова вот-вот сорвутся с ее уст, но я прикладываю палец к мягким губам своей девочки, и она обволакивает его слюной. Черт…Мне необходима вся выдержка, чтобы не трахнуть ее после таких выкрутасов. Поэтому попрощавшись с правой рукой, помогаю себе подобраться к заветному бугорку, одной левой. Я раздвигаю бедра Мэй и щекочу волосами идеально выбритый лобок, впиваясь зубами во внутреннюю горячую сторону ее ножек. Она всеми движениями намекает, чтобы я лизнул там, где находится сгусток ядерных импульсов. Только издеваться над ней в таком преимущественном положении, бесконечно приятно. Мэй все ближе и ближе сползает к моему лицу и подушка, теряется где-то в тканевой неразберихе. Мучая короткими касаниями клитор, я получаю непередаваемое удовольствие от наблюдения за мимикой девушки: брови сталкиваются на переносице, челюсть крепко сжата, глаза умоляют дать разрядку. Но я отстраняюсь, вырастаю сверху, как давно затопленная Атлантида и, не предупреждая, проталкиваюсь в узкое, тесное лоно. Удивление сменяется на странный, пожираемый страстью взгляд. Я снова толкаюсь, и она немеет, хватаясь за мою спину, впаивая ногти в лопатки. Такая боль мне понятна и частота погружений резко увеличивается. Возможно, за стенкой или за дверью комнаты в данный момент находится мама и, услышав наши стоны, передумывает, звать ли на завтрак или бесшумно раствориться. Плевать. Улыбка ни на секунду не сходит с моего лица и Мэй проводит своими ноготками по всей длине позвоночника, чтобы закрепить руки на пояснице. От подобных ненавязчивых поглаживаний, я чувствую себя сверхсчастливым ублюдком.

— Скажи мне что-нибудь, детка. — Выдавливаю просьбу через жаркую волну, пробежавшуюся по всему телу.

— Твои мышцы, как божественное произведение искусства, твои губы, самые желанные на всей планете, а твой член…отныне и навечно, лишь ему позволено возносить меня на небеса.

— Твою мать, Мэй…

Я нахожу удобную опору под пятками в виде скомканного одеяла и делаю так, что девушка от моих скоростных натисков, кончает, ровно через минуту после произнесенного признания. Мне же не обойтись без аппетитного соска во рту, что заменяет рюмку текилы с солью. Несколько глубоких падений и я ощущаю крутой взлет. Такой взлет, от которого адреналин пробирает до костей и нужно время, чтобы вернуть дух в осязаемую телесную оболочку.

— Доброе утро, — Мэй ворошит мои волосы, а я прячусь в ложбинке меж грудей и смеюсь. — Какой же ты все-таки засранец, Моррисон.

— Почему? — сильно утруждаюсь, чтобы посмотреть на нее. На лбу образуется миллион складок.

— Потому-что, я не была готова к столь яркой утренней встрече.

— Хотел поднять тебе настроения после того, что произошло вчера.

— Не напоминай. — Она елозит головой по простыни и на макушке образуется клубок наэлектризованных прядей.

— Поцелуешь меня?

Девушка мгновенно забывает о мерзавце-отце и тащит меня за шевелюру к своим губам.

— Сколько еще у нас есть времени до того, как Лана начнет брать крепость?

— Час, может меньше.

— Пожалуйста, отпусти меня в душ, а потом закончи то, что прервал твой напористый дружок. Я поцеловала тебя здесь, — кончик ее языка, собирает невидимый джем с моей нижней губы. — А ты поцелуй там…

Не собираюсь тратить время на водные процедуры, поэтому, быстро обтираю промежность Мэй тем куском белья, что попадается под руку и облизываюсь, понимая, что ужасно голоден…зверски…

***

Мама поглядывает на нас с Мэй, предлагая попробовать овощной салат или низкокалорийные блинчики с сиропом из натуральных ягод.

— Ну же, вы наверняка, очень соскучились по домашней еде. Утром я специально побывала на рынке, чтобы побаловать вас органическими продуктами.

— Спасибо, миссис Моррисон, но мне совсем не хочется есть. — Развратница потупляет взор и скромно улыбается, покусывая опухшие от минета губы. Я благодарю бога, что мама выждала, когда мы сами соизволим присоединиться к завтраку. Словно налету поймав мою мысль, Мэй нарочно эротично играет с кусочком авокадо. Ниже пояса начинает жечь. И не только от пошлых слайдов в подсознании, но и от того, что мой член сегодня подвергся набегу варваров. Ополоумевшая предводительница выделывала такие па, что я до сих пор ощущаю тяжесть в паху и сладкую, дурманящую боль.

— Согласен с Мэй. — тут же включаюсь в разговор, и мама ожидаемо хмурится.

— Так вот в кого у Грэма такая способность играть бровями! Лана, вы невероятно похожи! — улыбается Эплби, нацеливаясь вилкой на помидор-черри.

— Видела бы ты его детские фотографии. Учителя жаловались, что он не умеет радоваться. А кузина, дразнила его Грэм-ворчун.

— Правда? — спрашивает Мэй и интерес, с которым она взирает на маму, просто потрясает.

— Приходилось доказывать, что сын не дитя Сатаны, а ребенок с особенным взглядом.

— Ого, значит, ты уже тогда отличался от сверстников? — Мэй пихает меня коленом, и я кривлюсь в улыбке, как идиот. Ненавижу темы из серии: «Взгляни, какой у моего сыночка был маленький член и какая обаятельная мордашка». Хочется блевать. А кузина Эйприл, все-таки понесла наказание за свои обзывания. На ее дне рождении, я подложил в праздничный торт петарду. Вот же было весело…