Но тут же испортил впечатление мерзким смешком:

– Удачи тебе, Мистраэль. Ты береги себя, старик. Для меня невыносимо будет лишиться твоего милого общества.

Он еще раз хихикнул и быстро исчез в запутанных коридорах замка, оставив Мистраэля обдумывать план спасения из сложившейся ситуации.

Минут через пять Мистраэль пришел к неутешительному выводу, что он обречен, и отсрочка только даст Эллизариэль лишнее время, дабы обдумать особо изощренный способ его умерщвления. Он не доставит ей такого удовольствия и примет уготованную судьбой участь с высоко поднятой головой, как и полагается высокородному эльфу клана Золотого Дракона.

Верховная жрица стояла в одном из своих многочисленных покоев, расположенном в глубине храма. Облаченная в белое струящееся одеяние, с распущенными золотыми волосами, она напоминала неземное создание, нежное и невыразимо прекрасное. Дверь в покои бесшумно отворилась, и вошел Мистраэль. Она уловила его присутствие каким-то шестым чувством. Ну и, конечно, свою роль сыграло легкое дуновение воздуха из открывшейся двери. Жрица обернулась и смерила вошедшего долгим, пристальным взглядом. От внимательных глаз не ускользнули темные тени, залегшие под глазами от бессонной ночи, смущенно-виноватый вид и растерянность отпрыска. Но она никак не прокомментировала этот факт, оставив Мистраэлю возможность объясниться самостоятельно.

Объяснения не заставили себя ждать. Мистраэль съежился под пристальным взглядом матери и покаянно опустился на одно колено.

– Она уехала, – виновато выдохнул он. – У меня просто не было шансов… Слишком мало времени оставалось до утра.

Эллизариэль задумчиво склонила голову набок.

– И что из этого следует? – мягко поинтересовалась она.

Мистраэль нервно икнул и с усилием расправил плечи, чтобы не казаться совсем уж жалким. Знал, мать этого не любила.

– Ведьма уехала, я сделал все что мог. Но зачем я ей, у нее уже есть жених, причем он не только эльф, но еще и принц.

– Хочешь сказать, ты сделал ей предложение, а она отказалась?

Мистраэль потупился. Солжет ли он, если скажет «да»? Строго говоря, он ведь предлагал человечке составить компанию за ужином. А она просто взяла и ушла прямо через стену, причем в гордом одиночестве, прихватив с собой только кота; значит, ответила отказом. Жрица же не конкретизировала, какое именно предложение он сделал.

– Именно, – покаянно кивнул он.

– Да как она посмела! – возопила родительница.

От неожиданности Мистраэль покачнулся и грохнулся бы на пол, если бы не Эллизариэль. Жрица явила невиданную прыть и буквально вздернула нерадивого отпрыска верх, чтобы задушить в родительских объятиях. Ее ничуть не смущало то, что несчастный задыхался и хрипел, пытаясь отвоевать хоть глоток воздуха. Такой ласки от своей матери Мистраэль не знал даже в нежном розовом младенчестве.

– О! Мой милый мальчик! – рыдала Эллизариэль, еще сильнее прижимая полузадохшегося, практически теряющего сознание сына к груди. – Как она посмела?! Да кто она такая, чтобы отказывать тебе?!

«Этого не может быть. Я просто сплю», – удивленно подумал Мистраэль и соскользнул в блаженное забытье.

Меня довольно бесцеремонно шваркнули на землю, словно мешок с картошкой. Я хотела было выразить возмущение яростным воплем, но удар о твердую поверхность выбил последний воздух из легких, так что некоторое время пришлось пролежать на спине, пытаясь вздохнуть. Васька заботливо суетился вокруг, заламывая пушистые лапки, в полной уверенности, что подозрительные хрипы не что иное, как долгая и мучительная агония. Когда наконец удалось вогнать в легкие воздух и отдышаться, слезы выступили на глаза, а Васька, радостно взвизгнув, бросился на поиски стакана воды.

– Ну что? Пришла в себя? – поинтересовался над ухом мягкий вкрадчивый голос.

Я смахнула с ресниц капли слез и уставилась в самодовольные глаза эльфа. И так мучительно захотелось стереть наглую ухмылку с прекрасного лица (желательно кулаком), что прямо руки зачесались.

– Так за чем же дело стало? – радостно поинтересовался Ахурамариэль. – Ни в чем себе не отказывай. Сдается мне, эльф противник хоть куда!

Я не разделяла энтузиазма клинка, но внутри холодным огнем бушевала такая ярость, что, откровенно говоря, пойти врукопашную драться с армией нежити для меня было парой пустяков. На ногах я оказалась за один удар собственного сердца, в руке серебряной молнией сверкнул клинок.

– Вот сейчас ты из первых рук узнаешь, насколько я пришла в себя, – многообещающе прошипела я.

– Замечательно, – иронично улыбнулся Роландэль. – Если это тебе так необходимо, то я не против немного размяться.

Не похоже было, что он испугался. Впрочем, увидев меня с мечом в руках, редко кто воспринимал всерьез мои воинственные позы. Интересно, откуда эльф взял одежду? Обычно после смены облика эльф щеголял в полном неглиже, чем приводил женщин в восторг, а мужчин в ярость.

– Да в кустах наверняка прятал, – заметил Ахурамариэль. – Мы сегодня деремся или как?

«Так он еще все это заранее придумал!»

Тут я озверела окончательно, на радость звенящему в предвкушении боя Ахурамариэлю. Мечи скрестились с такой силой, что искры посыпались, грозя лесу пожаром. Роландэль прекрасно владел клинком. Казалось, благородная сталь служит органичным продолжением руки эльфа. Он двигался легко и непринужденно, словно не бился на мечах, а танцевал вальс на паркете бальной залы. Я же, наоборот, была слишком зла, чтобы толком сосредоточиться на ударах и блоках. В итоге все движения получались какими-то рваными и незавершенными. Ахурамариэль нещадно бранился, не жалея слов и выражений, но изменить ситуацию не мог. Ему оставалось только скрежетать зубами.

– Может, прекратим маяться дурью и отправимся наконец на поиски? – осторожно поинтересовался Роландэль, но его слова, вместо умиротворения, произвели обратный эффект.

– Ах, мы маемся дурью! – взвилась я. – Ну все… Ты труп!

– Как скажешь, – спокойно согласился тот.

Ироничная улыбка скользнула по его лицу. Мне до зуда в ладонях захотелось стереть эту ухмылку полновесной оплеухой.

В это время на сук ближайшего дуба уселись вконец запыхавшиеся Драго и Филька.

– Фу-у-у, – облегченно ухнул филин. – До чего утомила меня эта гонка! Все-таки нам, оборотням, тяжело состязаться в скорости и выносливости с драконом.

Он устало растянулся на спине вдоль ветки, раскинув крылья в разные стороны.

– Вот уж не знал, что оборотни такие слабаки, – откликнулся мышь, обмахиваясь кожистыми крыльями, словно своеобразным веером.

– Мы не слабаки! – взвился филин.

– Слабаки, слабаки, – кивнул мышь.

– Ах, ты обзываться! – возмутился Филька. – Да я тебя… Да я тебе… Да я с тобой… просто не знаю, что сделаю за такие слова!

– Не знаешь, так и не говори, – отрезал вампир.

Возмущенный несправедливыми обвинениями в адрес всех оборотней, Филька гордо подбоченился:

– Да вампиры послабее нашего будут! Вы вообще вымирающий вид, и сохранились разве что в глухих заповедниках. Стараниями истребителей вы уже миф. Тогда как оборотни прекрасно соседствуют с людьми…

– Да неужто! – фыркнул Драго, вложив в этот звук все свое презрение к другому виду, который вампиры испокон веков принимали за низший: нечто среднее между людьми и животными. Чуть выше, чем зверь, но ниже, чем человек. – И ты открыто говоришь им, кто ты? Привет, народ! Я оборотень?!

Филин потупился. Конечно, среди людей он проживал инкогнито. Мало кто обрадуется, узнав, что его сосед оборотень. И тут уж неважно, насколько твоя вторая ипостась безобидна для окружающих: один звонок истребителям, и инъекция серебра обеспечена. Тут взгляд смущенного оборотня наткнулся на поединщиков внизу.

– Ух ты! – радостно ухнул он. – Ставлю на ведьму!

Драго в свою очередь посмотрел вниз и удивленно присвистнул:

– И почему я не удивляюсь? Эта дама обладает патологической склонностью к насилию. И хотя в поединке явное преимущество за эльфом, я все же отважился бы поставить на Викторию. Как подсказывает мне опыт, она умудряется побеждать даже там, где должна была бы проиграть.