— Я призывал… сам не знаю что, — рассказывал Джек. — Велел этому чему-то сокрушить стены. И очистить здешнее место. На краткий миг я даже увидел земные недра. Там — пещеры, огромные, словно чертоги, и в них царит тьма кромешная…

— А во второй раз? — тихо спросил Бард.

— Я прибег к заклинанию прозрения. Мне просто хотелось видеть Люси.

У Джека похолодело в груди. Где же его сестренка? Ей, должно быть, страшно в темных подземных чертогах? А может, она в плену у какого-нибудь чудовища?

— Давным-давно, — промолвил Бард, обнимая ладонями чашу, — источник Святого Филиана был не родником, а самым настоящим озером. В нем правила могущественная госпожа из Эльфландии — та самая Владычица, о которой упоминал Брут, — и ее нимфы. Они жили под защитой и покровительством правителя Дин-Гуарди.

— Неужто короля Иффи? — удивился Джек.

— Нет, другого. Иффи убил законного короля и призвал сюда ораву отщепенцев-монахов. Они запрудили ручей, питавший озеро, и с помощью христианской магии заперли Владычицу в ловушке. На протяжении многих лет этот их милый маленький промысел процветал. Аббат Святого острова обращался к королю с жалобами, но ничего не делалось. А потом викинги уничтожили остров. Лучше бы Олав со своим отрядом тупых недоумков высадился здесь, а не там.

— То есть Владычица была несчастна? — переспросил Джек.

— В тесном дворике? Где нет ни птичьих стай, ни туманов, ни тростников, ни диких цветов, столь милых ее сердцу? Конечно, она была несчастна, и еще как! Хуже того: она старела. Эльфы подолгу живут в нашем мире, но они продлевают себе жизнь, возвращаясь в Эльфландию, где время не движется.

— Наверное, поэтому она и бросила в меня стрелой, — вздохнул Джек.

— Она, должно быть, вот уже много лет пребывала в печали и гневе. А когда ты сокрушил камень и образовался пролом… клянусь бровями Одина! Вот в чем дело-то! Как же я раньше не додумался?

— Что такое, господин? Что ты делаешь?

Бард отставил чашку, подошел к окну и выставил наружу руку. Ласточка недовольно чирикнула.

— Не беспокойся, друг мой. Я просто проверяю погоду, — промолвил старик. — Ха!

— Что такое? — хором воскликнули Джек и Пега.

— Снаружи совершенно сухо. Так я и думал. Это была не простая гроза.

— Но ведь раньше шел дождь, — напомнила Пега.

— Вода хлынула из заводи прямо в созданный тобою провал, Джек, причем и в яме, и в проломе впоследствии было совершенно сухо.

Бард выжидательно смотрел на Джека и Пегу.

— Но при чем тут… — начал было Джек.

— Подумай хорошенько! Всю прошлую ночь напролет и сегодня днем шел проливной дождь. А теперь весь вылился до капли! — Старик скрестил руки на груди, явно очень собою довольный.

Джек с Пегой недоуменно глядели на него во все глаза.

— Да избавит меня судьба от разинь-учеников! Владычица Озера опорожнила небо. И забрала с собою всю воду, — объяснил Бард. — Не удивлюсь, если окажется, что в округе пересохли все колодцы. А уж когда об этом прознает король Иффи, его рев в самом Ётунхейме услышат!

Ласточка запела на заре. Она щебетала, посвистывала, пускала трели — словно вела беседу. Джек заткнул уши — не помогло. Холод пробирал до костей, охапка соломы расплющилась до тоненькой подстилки. Мальчуган сел.

— Да неужто? — пробормотал Бард.

— Чив-чив-чирик-чик-чик, — чирикала ласточка.

Пега тоже села и внимательно наблюдала за происходящим.

— Целый горный склон обрушился. Вот это землетрясение!

— Чив-чив-трррр-кууу.

— Твою пещеру не затронуло. Ну, хоть здесь повезло. Ладно, увидимся в Лорнском лесу, нам нужно еще многое обсудить.

Старик откинулся назад, ласточка запрыгала к краю окна. Распушила перышки в серебряном свете и, зашумев крылышками, взмыла в воздух.

— Доброе утро, — проговорил Бард, вставая и разглаживая одежду. — Сдается мне, день будет погожий да солнечный.

— Ты правда говорил с птичкой? — спросила Пега.

— Вообще-то это она со мной говорила. Побережье сильно пострадало от землетрясения; ласточке хотелось знать, не грядет ли новое. Я сказал, нет.

— Я знать не знала, что ласточки такие умные, — промолвила Пега. Бард молча поулыбался.

Джек знал: вопросы задавать бесполезно. Бард пересказывает только то, что считает нужным. Джек часто видел, как старик беседует с лисами, с ястребами, с воронами и барсуками — но полученными сведениями он делился крайне редко.

Позавтракали хлебом, оставшимся с ужина, обмакивая его в сидр, чтобы жевать было легче. Едва трапеза подошла к концу, явились стражники короля Иффи.

— Посох свой не забудь, — напомнил Бард Джеку.

Спускаться пришлось вниз по лестнице, что вилась спиралью вокруг центральной колонны. Значит, они ночевали в башне, догадался Джек. Вчера, когда мальчугана приволокли из темницы, он мало что соображал. Стражники тяжело шагали впереди и позади, и в глазах их не читалось ни тени дружелюбия.

Воздух в переходах стоял спертый, пол обжигал ледяным холодом. Казалось, сюда весна от века не заглядывает. Да тут даже в разгар лета наверняка и зябко, и уныло. На морозе бывает и весело, и радостно — как тогда, когда селяне будили яблони; а тут царит безысходное отчаяние. Чутко прислушиваясь, Джек различал где-то вдали отголосок рыданий. Или это воображение чересчур разыгралось?

Зал короля Иффи, просторный, пышно обставленный, оказался не менее мрачным. Даже бессчетные факелы вдоль стен не могли оживить атмосферу тоскливой подавленности, что царила в покое. Сам король сидел, развалясь, на золоченом троне, по обе стороны которого пылали жаровни. Дюжий здоровяк, он был выше и шире в плечах, чем любой из его людей. Что странно, одет он был с ног до головы в черное, а руки прятал в кожаных перчатках. Видны были только глаза, глубоко посаженные на лице, точно два камушка в тарелке с овсянкой.

Перед троном стоял на коленях какой-то человек. Джек узнал Брута — несмотря на то, что глаз у раба был подбит, а губа распухла. Надо думать, бедняге здорово досталось за то, что вступился за Люси.

— Брут сам знает, какое он жалкое ничтожество, благородный господин, — причитал раб, ударяясь головой в пол. — Мозгов-то у него — меньше, чем у мартовского зайца. Он вовсе не хотел напасть на добрых, славных монахов — как можно! — Брут их любит всем сердцем. Но Брута околдовал могущественный чародей…

«Какой еще чародей?» — удивился Джек.

И тут же все понял. Брут сваливает вину на него, Джека!

— Вот свинья! — в сердцах пробормотал мальчуган.

— Терпение, — посоветовал Бард. — Есть в мире вещи и похуже, чем сойти за могущественного врага.

— Аййййй! — взвыл Брут, падая ничком на пол. — Он здесь! Он здесь! Пожалуйста, господин чародей, не надо обрушивать крепость! Не надо давить беднягу Брута под камнями!

Он подполз ближе и поцеловал Джеку ногу. Джек не задержался с ответом.

— Уйййй! — заверещал раб. — Он меня пнул! Все видели, как он меня пнул? Он вложил в меня злую магию. Брут сейчас запачкает штаны!

И он принялся шумно пускать газы.

— Уберите его! — взревел король Иффи.

Стражники оттащили Брута в дальний угол. И только тогда Джек заметил, что в зале помимо раба присутствуют и еще посторонние. Позади трона стояли несколько монахов, в том числе и брат Айден.

Над залом повисла тишина, лишь сухо потрескивали факелы да поскуливал Брут.

— Чародеи, — произнес наконец король Иффи, переводя взгляд с Барда на Джека. По Пеге он едва скользнул взглядом, словно девочка и не существовала вовсе. — Что я такого сделал, что ко мне заявились чародеи?

— Что-нибудь хорошее, надо думать, — предположил Бард.

— Да с тех пор, как вы появились, несчастья валятся на нас одно за другим, — проворчал король. — Сперва землетрясение. Затем пересохли колодцы. Мои солдаты говорят, засуха распространилась по округе лишь в пределах одной-двух миль от Беббанбурга, но привозить нужное количество воды мы просто не сможем. А все из-за чародеев. — Иффи так и буравил глазами Джека. — Надо бы сжечь тебя заживо.