— Он ненавидит людей за то, что люди убивают его детей, — объяснила Мамуся.

Вид у нее был мрачно-торжественный, и Джек понял, что перед ним — совсем не нелепая, бестолковая мамаша, как показалось на первый взгляд, но существо непостижимое и мудрое.

— А кто такие его дети? — тихо переспросил мальчик.

— Деревья, трава, мох, равно как и звери и птицы. Владыка Леса правит зеленым миром. К тем, кто причиняет вред его подданным, Владыка Леса питает неизбывную ненависть. Вот поэтому он и пытался забрать твою подругу Торгиль.

— Что такое? Что вы такое говорите? — встрепенулась девочка.

— Ты убила олененка, который тебе доверился, — объяснила мать Буки, ничуть не устрашившись ее гнева. — Никто не охотится на созданий Владыки Леса в самом сердце его королевства — даже мы. Звери поступают друг с другом согласно его законам. Олененок убежал бы от волка — но не от тебя. От такого предательства содрогнулся весь лес. Обитатели его стали чуть менее доверчивы. Царству Владыки Леса нанесен тяжкий удар.

— Вы знали, что Торгиль в опасности, и бросили ее на медленную смерть? — Джек уже успел проникнуться к хобгоблинам искренней симпатией, но оставить беспомощную жертву на съедение мху… это же бесчеловечно!

— Она заслужила эту участь. — В глазах Мамуси, похожих на два темных омута, не читалось ни тени сожаления.

— Зато мы спасли второго, — напомнил Бука, вероятно, желая развеять мрачный настрой, воцарившийся на празднестве.

— Очередной пример твоей непроходимой глупости, — отрезал Немезида. — Вьющиеся лозы уже тащили его в реку — и так ему и надо, за то, что пытался сквозь них прорубиться. И чем же он отблагодарил нас? Тотчас же принялся ныть и жаловаться, что мы, дескать, были чересчур грубы.

— Погодите-ка! — воскликнул Джек: в голову ему пришла счастливая мысль. — А его, часом, не Брутом звали?

— Вижу, ты его знаешь, — откликнулся Немезида.

— Знаю? — вмешалась Пега, впервые нарушив унылое молчание. — Это мой друг!

— Вот те на! — охнул Бука. — Лучше б мы его оставили у себя!

— Что вы с ним сделали?

— Ничего дурного, — поспешно заверил король хобгоблинов, попытавшись обнять Пегу за плечи.

Та решительно отстранилась.

Немезида неприятно рассмеялся.

— Мы дали ему то, чего он заслуживал. Будьте осторожны в просьбах, я всегда это говорил. Брут ни тени благодарности к нам не испытывал. «Ни-ни-ни-ни, Бруту это не по душе, ох, нет, совсем не по душе», — передразнил хобгоблин, ловко подделываясь под голос раба.

— Вы причинили ему какой-то вред, — обвинил хобгоблинов Джек, вскакивая на ноги.

Да, его бесили вечные Брутовы жалобы да неумолчный свист, но мальчик не желал ему зла.

— Ничего подобного! Мы спасли ему жизнь! — закричал Бука.

— Это я его выпроводил восвояси, — гордо заявил Немезида. — Его королевское идиотство желали удержать Брута в гостях, но мой долг — поддерживать в этой стране порядок. Нетрудно представить, какой хаос Брут учинил бы среди нас. Он же потомок Ланселота, а все мужчины этого рода умеют наводить чары на женщин.

— Будьте так добры, скажите нам, где он. — Бука оглянулся на Немезиду, тот чуть заметно покачал головой.

От внимания Джека это не укрылось.

— Брут хотел выбраться отсюда, ну, я и показал ему дорогу. Одним Небесам ведомо, где он сейчас, — проговорил Немезида.

— Если мы не сядем наконец за стол, еда совсем остынет, — перебила Мамуся. И дала знак помощникам нести угощение.

Джек собирался было запротестовать, но он проголодался до смерти, да и бедняжка Пега едва не теряла сознание.

Ужин превзошел все ожидания Джека. Сперва подали густой чечевичный суп с толстыми ломтями хлеба, приправленный укропом. Подрумяненная на огне репа плавала в благоуханном растопленном масле. Из рук в руки передавались громадные головки сыра. Но главным блюдом, несомненно, стали грибы. Отварные, жаренные во фритюре, соленые, запеченные в тесте — разнообразию не было конца и края. Джек даже не подозревал, что на свете существует так много разновидностей грибов — и что все они годятся в пищу.

— А вы уверены?… — опасливо начал он, когда на тарелку его смачно плюхнулся лиловый древесный гриб — ни дать ни взять кус мяса.

— В чем уверены? Что это вкусно? Ну конечно! — заверил Бука, уписывая лакомство за обе щеки.

— Грязевики наших грибов всегда побаиваются, — заметил Немезида. — Нет, иногда, конечно, случается и ошибиться…

Джек пригубил неведомый напиток из желудевой шляпки. Кажется, это была вода — со слабым привкусом сосновых иголок. Вода на удивление свежая. И холодная — что не могло не радовать в палисаднике, где горело столько факелов. Питье не то чтобы навевало сон — нет, но Джек почувствовал, как замедляется ход его мыслей. Он внимательно разглядывал желудевую чашечку. Какая красивая — ярко-коричневого цвета, и взгляд в ней словно тонет, погружается все глубже и глубже, достигает самого сердца…

— Сдается мне, что с тебя достаточно, — проговорила Мамуся, отбирая у Джека чашку.

И мальчуган с изумлением осознал, что лежит лицом вниз, уткнувшись в тарелку с лиловым грибом. Он приподнялся и сел, растерянно оглядываясь. С подбородка его капал грибной сок.

— Ха! Водичка-то в голову ударила! — возликовал Немезида.

— Ну полно, полно. Грязевикам… Прошу прощения, людям этот напиток зачастую впрок не идет, — вмешался Бука и приказал снова наполнить чашку Джека. — Обычная вода из пещеры принесет тебе куда больше пользы, — добродушно заметил он.

Джек осторожно отпил глоточек. Вода отдавала мелом и на вкус оставляла желать лучшего, но зато и в транс не погружала.

— Тот, первый напиток, считается редкостным угощением, — объяснила Мамуся. — Мы черпаем его из собственной заводи Владыки Леса, когда тому случается отлучиться. Пригубив питья, начинаешь думать долгие, неспешные мысли — словно дерево. Замечательно освежает — как хороший отдых.

— В рот не возьму того, что взято у Владыки Леса, — отрезала Торгиль, отодвигая чашку.

Лицо ее побледнело; надо думать, девочка вспомнила мох.

— Делу легко помочь, — заверил король хобгоблинов.

И велел наполнить чашки Торгиль и Пеги обычной водой из пещеры. Джек заметил, что среди сотрапезников уже несколько смотрят перед собой остановившимся взглядом и отрешенно улыбаются краем губ (насколько это возможно для хобгоблинов).

— Неразумно пить то, что делает вас беззащитными, — проговорила Торгиль, в свою очередь глядя на вкусивших волшебного питья. — Могут подкрасться враги.

Бука весело пошевелил ушами.

— Батюшки мои! Так ведь у нас нет врагов.

— Враги у всех есть, — возразила Торгиль.

— Только не у нас. Нас все обожают.

— Тогда зачем вы выставляете стражу у ворот? — не отступалась воительница. — Почему запираете двери на столько замков? И зачем вам вся эта скрытность?

Смех оборвался. Ярко вспыхнули факелы по краю палисада, парочка блуждающих огней, привлеченных внезапной тишиной, метнулась к месту событий.

— Но ведь есть еще эльфы, — объяснил Бука.

— Эльфы воруют наших детей, — рассказывал король. — А надобно вам знать, что эльфы думают только о наслаждении и ни о чем другом. Они и минуты прожить не могут без развлечений, и им приходится выдумывать все новые и новые забавы, потому что прежние так быстро приедаются. Когда-то, давным-давно, эльфы придумали себе потеху: подбрасывать наших детей людям. Кажется, вы называете их подменышами.

Джек вспомнил, как о том же самом рассуждал Бард.

«Подменышам до смерти страшно, потому что их силой выдернули из их родного мира, — говаривал старик. — Они впадают в слепую ярость и пронзительно визжат, сводя с ума тех, кто рядом».

«И всякий их поймет, — подумал Джек. — Если бы человеческое дитя внезапно проснулось в окружении хобгоблинов, оно бы обезумело от ужаса. Наверняка и с хобгоблинятами все точно так же».