Но сдаваться Джек не собирался. Он поделился с друзьями своей догадкой о том, что, возможно, темница находится у самой поверхности.

— Надо прорыть ход наружу! — закричала Торгиль, перехватывая инициативу.

Она тотчас же пододвинула к стене стол, а затем дети втроем взгромоздили на него тяжелые скамьи.

Джек вскарабкался на шаткое сооружение и принялся выкапывать в стене выемки, чтобы можно было подняться выше. Когда он уставал, за дело бралась Торгиль. Работа двигалась медленно, с трудом. Приходилось по ходу дела еще и камни вытаскивать. Земля осыпалась на лицо. Как им удастся, добравшись до потолка, еще и туннель прорыть, Джек понятия не имел. Но — попытка не пытка.

Пега сидела на полу и подавала советы.

— Боюсь, отец Север слишком слаб: ему туда ни за что не подняться, — указала она.

— Мы его дотащим, — проворчала Торгиль, цепляясь за стену.

— Не понимаю как. Ну, то есть одному-то карабкаться по этим выемкам и то непросто.

— А я говорю, дотащим! Он же не тяжелее дохлого пса, — отрезала Торгиль.

И атаковала стену с удвоенной яростью. Нож лязгнул о камень.

— Осторожнее — ты того и гляди лезвие сломаешь, — заметила Пега.

Торгиль высыпала ей на голову горсть земли.

— Следующий раз скину камень, — предупредила она.

Джек, привалившись к стене, хватал ртом воздух. Что-то неуловимо изменилось! Нож Торгиль по-прежнему вгрызался в стену. Земля сыпалась вниз. Слева слышались молитвы отца Севера. Справа стонал отец Суэйн. А! «Убба-убба» стихло!

Джек резко выпрямился. В коридоре послышался топот ног. Дверь распахнулась, Торгиль крутнулась на месте — и поставленные друг на друга скамьи обрушились. Девочка-викинг приземлилась пружинисто и мягко, как и полагается хорошему воину, но одна из скамей, падая, выбила нож из ее руки.

В темницу ворвалась целая орава пиктов. Они вытолкали Джека, Пегу и Торгиль в коридор, выволокли из темного угла отца Суэйна; а еще двое потащили отца Севера — легко, как сухую ветку.

— Ты пошшшел, — прошипел Брюд.

— Я лучше осссстаааанусь, — передразнил его Джек, уворачиваясь от удара.

Но, понятное дело, вырваться не мог.

Пробил час празднеств в честь летнего солнцестояния.

— Ты там как? — спросил Джек у Торгиль.

Скамья была тяжелой; запястье у девочки уже начинало вспухать.

— Бывало и лучше. Клянусь клыками Фенрира, до чего ж мне ножика жаль! Ну, по крайней мере, никто из этих hwatu shazz его не подобрал!

— Это значит — троллье дерьмо? — уточнил Джек.

По сердитым взглядам пиктов нетрудно было догадаться, что это отнюдь не похвала.

— Не просто троллье дерьмо, а еще и гнилое, — пояснила Торгиль.

— А я, кажется, помню, кто такой Фенрир. Это ведь тот самый гигантский волк, которого Тор посадил на цепь?

— Ага. Фенрир не давал заковать себя, пока бог Тюр не согласился положить ему в пасть собственную руку. А как только Фенрир понял, что его провели, он — хряп! — и откусил Тюру кисть. Ха! Развеселая история — обхохочешься!

— Как скажешь, — пожал плечами Джек.

Руна, помнится, рассказывал эту историю утром того дня, когда викинги привезли его домой. Они встали лагерем на туманном взморье; Торгиль тогда еще подарила Люси ожерелье из серебряных листьев. Сколько несчастий принес этот подарок! Великодушный порыв воительницы повлек за собою самые неожиданные последствия: Люси ослушалась Барда во время обряда «огня бедствия», монастырь при источнике Святого Филиана был разрушен до основания, отец ранен, а теперь вот всех их того и гляди утащат в ад. И все — из-за маленького ожерелья!

Джек оглянулся на отца Севера. Монах слишком ослабел и не мог идти быстро, так что пикты просто тащили его на себе. Один из них поймал взгляд Джека и рявкнул:

— Shooff hhahh!

— Это значит «собачья блевотина», — расхохоталась Торгиль.

— Да ты, похоже, все их ругательства знаешь.

— Нахваталась на невольничьих рынках.

«Отец Север прав», — подумал Джек.

Ни малейших угрызений совести из-за совершенных преступлений воительница не испытывала. Пега шла рядом с монахом, прижимая к щеке свечу, подарок матери Джека. Мальчуган надеялся, это ее хоть сколько-то утешит. Сам он ничего хорошего не ждал.

Они шли и шли — вверх, а может быть, и вниз. Джек зажмурился и прислушался к собственным ощущениям. Но чем дальше, тем больше затуманивался его разум. Воспоминания меркли и ускользали. Несколько минут назад Торгиль напомнила ему о туманном взморье, и вот он уже напрочь забыл, где это. А в следующий момент и сама картинка погасла. Осталось только ощущение потери.

Мрачный ствол шахты сменился коридором, завешанным богатыми гобеленами. Вдоль стен в специальных зажимах, инкрустированных драгоценными камнями, пылали факелы. Пол был из золота, так что каждый шаг по нему отзывался мелодичным звоном.

«Чары», — подумал Джек с ненавистью — и с жадной тоской.

Почему бы, собственно, не окружить себя красотою? Зачем жить в темной шахте, если можно отстроить дворец?

Мальчуган знал: надвигается что-то страшное, но напрочь не помнил, что именно. Он спросил Торгиль; та тоже все позабыла.

— Нас ведут на праздник летнего солнцестояния! — срывающимся от страха голосом выкрикнула Пега. — Там будут демоны.

Джек слегка удивился этой вспышке. Как она может помнить такое, чего не знает он сам?

— Мы, скандинавы, в канун летнего солнцестояния любим поохотиться на троллей, — откликнулась Торгиль. — Надеюсь, демоны ничуть не хуже.

Но воительница тут же потеряла нить мысли и замолкла.

Впереди показалась дверь; здесь пикты и оставили пленников. Грядущий праздник — не для Брюда и его воинов. Эльфийские стражи скрестили копья, преграждая им путь, а вот Джека со спутниками, наоборот, поманили внутрь. Пикты расселись на пороге и принялись искать друг у друга блох.

Тут же ждал и Гутлак — под охраной рабов. Здоровяк был надежно связан вьющимися лозами; Джек не без страха вспомнил изображение святого Освальда. Живые путы извивались и шуршали; на голову Гутлаку набросили капюшон.

— Хотел бы я знать, что уготовано ему, бедняге, — промолвил отец Север.

Он шел медленно, опираясь на плечо Пеги.

— Неееет, — простонал отец Суэйн, кидаясь к выходу.

Эльфийский страж отшвырнул его назад. Но Гутлак врага видеть не мог, так что аббат благополучно проскользнул мимо него.

Пленники оказались в просторном внутреннем дворе под звездным небом. Светила полная луна. В середине пылал огромный костер, а вокруг раскинулись цветники, подсвеченные светильниками и факелами, в придачу к пламени. Блики и тени словно состязались друг с другом.

Эльфы танцевали, пели, пировали, играли в игры, создавали волшебных чудовищ. Гигантская жаба подцепляла языком светляков. Видно было, как светляки сияют в ее брюхе, перепархивая туда-сюда. Затем из земли вырос чудовищный черный цветок — и проглотил жабу. Лепестки сомкнулись: слышно было лишь жалобное кваканье. Ручные карапузы подняли ор и попытались отползти подальше, да только привязь не пускала. Эльфы от души хохотали над их проделками.

Здесь торжествовал беспорядочный хаос — и лихорадочная погоня за все новыми и новыми удовольствиями. Джек внезапно осознал, что это празднество вовсе лишено радости. Скорее, это угар безумия: так бывает с овцами, когда они наедятся заплесневелого сена.

— Что-то коснулось моей щеки! — вскрикнула Пега.

Джек стремительно обернулся, готовый дать бой любому, кто напугал девочку. Но рядом никого не было. На всякий случай мальчуган обошел вокруг нее. Игра света и тени сбивала с толку.

— Я не придумываю! — настаивала девочка. — Я что-то почувствовала: сперва в коридоре, а теперь вот здесь.

— Было больно?

— Нет. — Пега смущенно замялась.

— Небось летучая мышь, — предположила Торгиль.