— Мяу!

— У-у, — не открывая глаз, пробормотал я. — Кошкодевочки, ролевые игры?.. А ты, Марусь, про них откуда знаешь? То есть, не подумай, я-то не против…

— Мяу!

Вот теперь я вскочил. В сером сумраке рассвета горели два зелёных глаза. Смотрели прямо на меня.

— Бро? Ты чего? Что случилось?

— Мяу!

Кот спрыгнул с лавки и бросился к двери, ведущей в соседнюю комнату. Я — за ним, распахнул дверь.

— Твою мать!

В помещение ворвался едкий запах дыма. Потап подпалил перину, на которой спал, она тлела.

Из-за распахнутой двери в помещение хлынул поток воздуха. Перина вспыхнула.

— Идиот!

Я бросился к Потапу. Схватил за шиворот, потащил в комнату, где спали мы. На полу зазвенело — отлетела в сторону бутыль из-под самогона, я задел её ногой.

Бросив Потапа, схватил со своей кровати одеяло. Перина в другой комнате уже пылала.

Я прибил огонь одеялом, метнулся к бадье, в которой держали питьевую воду. Поднатужившись, поднял, дотащил до соседней комнаты и перевернул над кроватью.

Огонь потух. Вместо него заклубился дым. Через секунду всё в комнате заволокло так, что окно я едва нащупал. Распахнул. Дым повалил наружу.

— Что? — донеслось до меня. — Где⁈ Горим⁈

Гравий и Кузьма тоже проснулись.

— Уже нет, но задохнуться можем. На улицу, быстро!

Стоя перед Оплотом, мы втроём смотрели на то, как дым вытягивается в окна. Пьяный в слюни Потап так и не проснулся, на снегу продолжал дрыхнуть, как на перине.

— Плохо ты бутыль спрятал, — попенял Гравию Кузьма. — Он, выходит, дождался, пока мы заснём, нашёл её да выхлебал. А после с трубкой в зубах заснул.

— Как ты-то проснулся, Владимир? — Гравий посмотрел на меня. — Кабы не ты, мы бы насмерть задохнулись. Угар из-под двери шёл бы да шёл, а нам и дела нет. А после и Оплот бы сгорел. Братья пришли бы, а тут пепелище!

Я на всякий случай огляделся, но кота, разумеется, и след простыл.

— Противопожарная система сработала.

— Чего? Какая система?

— Да там сложные настройки, долго объяснять.

— У-у, падла! — Гравий от души пнул Потапа ногой по рёбрам — Чуть всех нас не загубил! Проспись мне только, я тебе покажу душу! И тонкую, и толстую, и со всех сторон!

Потап взвизгнул и, не просыпаясь, отполз от Гравия. Устроился головой на моих сапогах. Обнял руками голенища. Я собирался врезать ему по ребрам с другой стороны, для симметрии, когда вдруг почувствовал, что с головой Потапа что-то не так. Замер, прислушиваясь.

И понял, что голова Потапа вибрирует. Мне на сапоги как будто положили звонящий мобильник с отключенным звуком.

— Слушай, Гравий. А вот эта Трещотка, которую он поставил — она как работает?

— Да иди ты, — обалдело пробормотал Гравий.

Мы с ним стояли неподалеку от того места, где сработала Трещотка. Снег валить перестал, но насыпало его изрядно, выше щиколотки. Снежный человек орудовал в перелеске. Мы наблюдали за тем, как он методично выдёргивает из земли деревья и отбрасывает их прочь — будто грядку пропалывает. Только вот сорняки были высотой с пятиэтажный дом, с обхватом стволов сантиметров двадцать.

— И правда снежный, — разглядывая человека, обронил Гравий.

— Да не. Это просто, когда он деревья отбрасывает, снег на него осыпается. Вот и кажется, что снежный. На самом деле нет. Обычный трансформер.

— Кто-кто?

— Да есть одна забавная тварюшка…

Я тоже рассматривал «снежного человека». Как и предполагал — андроид обыкновенный. Две руки, две ноги, голова в виде перевёрнутой миски. Глаз, или что там у него, не видно, стоит к нам спиной. Дополнительные манипуляторы, помимо рук, если и есть, сейчас не задействованы. Размером — меньше великана, но выглядит внушительнее, за счёт сверкающего из-под снега металла. Ну и детородный орган не болтается, вызывая у публики жизнерадостный смех. Вместо него спереди присобачена какая-то хренотень, но что это такое, отсюда не разглядеть.

В этот момент у трансформера нашла коса на камень. Очередное дерево оказалось упорным, выдёргиваться отказывалось.

Трансформер выпрямился. Невозмутимо ухватился за орган, торчащий спереди, вытянул из него трос с крюком на конце. Обмотал тросом древесный ствол. Отошёл, расставил ноги в стороны. Руки упёр в бока.

Раздался жалобный скрип. Дерево дрогнуло, трос натянулся, наматываясь на лебёдку… Н-да, это тебе не великанский вялый питон.

— Хм-м, — задумчиво проводив взглядом свистнувшее в воздухе дерево, проговорил Гравий. — Ну и как его такого валить? Оно, эвона — хером деревья выдёргивает!

— Да не надо его валить. По крайней мере, пока. Я хочу для начала логово его отыскать. То, что он из-под земли вытаскивает, должен ведь куда-то складывать.

Расчистив делянку какого-то фэн-шуйного размера, железный человек остановил свою деструктивную деятельность. Опустился на задницу и принялся копать землю перед собой, как ребёнок в песочнице. У меня сложилось впечатление, что он никак не мог почувствовать того, что желал найти, и рыл тупо наугад. Ну, либо была какая-то неведомая стратегия, основанная не на знании, а на гипотезе.

— Этак он однажды весь лес истребит, — пробормотал Гравий.

— Может, — послышался сзади голос. — Сильно не хотелось бы, конечно.

Мы резко повернулись, готовые к бою. Я положил ладонь на рукоятку меча. Но человек, подкравшийся сзади, выглядел совершенно безобидным. Дедок как дедок, зарос бородой по самые глаза. Ушанка, тулуп, ватные штаны, валенки.

— Ты кто такой? — спросил Гравий. — Говори, а то убьём!

— Да сельский я, дед Архип. Закурить-то дашь, охотник?

Я тем временем внимательно посмотрел на ноги деда. Но валенки, учитывая их специфику, выглядели совершенно одинаково. И тут Гравий ткнул меня кулаком в бок. Я проследил за его взглядом и вытащил меч.

Правая пола тулупа деда была завёрнута вовнутрь. Эта, казалось бы, безобидная небрежность решила всё.

— А, догадались, — оскалил тёмно-жёлтые зубы старик. — Да не дёргайтесь, охотнички, я с миром пришёл.

— Тварь — да с миром? — усмехнулся я. — Расскажи чего посмешнее.

— Отчего ж не рассказать — расскажу. Если желаете, и спеть могу. Только вот с этой бедой надо бы нам что-то решить поперву.

Леший — а это был именно он — показал пальцем на железного человека.

Мы голов не повернули — не дети малые, на такие фокусы покупаться. Продолжали сверлить взглядами старика. Будь это хотя бы колдун, уже напали бы. Но леший — всё же не для двух охотников задача, тут хорошо бы десяток собрать. А где его сейчас соберёшь? В шаговой доступности — один Потап, да и тот дрыхнет, как бревно.

— Трещотку-то вашу — я задел, — сказал леший. — Эта орясина их обходит, как будто наяву видит. А уж до чего силён — спасу нет! Я на него сколько раз кидался. Никогда слабаком не был, но куда там. Заломал он меня, будто ребёнка малого. Думал, помру.

— Молодец, что не помер, — сказал я. — Родии бы пропали задаром.

— Да что ж вы за народ такой, охотники, — вздохнул старик. — Так-таки сразу и воевать? Может, поговорим хоть? Я ж не нападаю. Я дело говорю.

Гравий был настроен категорически. А мне, в целом, не привыкать иметь дела с тварями.

Марфа, к примеру, была тварью, когда мы встретились, а теперь — не без моего, надо сказать, участия, — стала человеком. Однажды русалки мне помогли замочить вилу. Лесовичка — супружница убитого нами лешего — подогнала козырное Путеводное яблоко. Потом пришлось одному хорошему домовому помогать. Ну и не будем забывать имя моей дорогой лошади… Которая, кстати, давненько скучает на конюшне. Надо бы выгулять, что ли, а то со скуки хулиганить начнёт.

— Ты из каких леших? — напрямую спросил я.

Старик осклабился.

— Интересует, есть ли во мне золотые кости? Есть, есть, не боись. Только на блюдечке я их тебе не поднесу, уж извиняй, охотник.