— Мне? — Салтыков подвис.

— Ну, а кому? Вы человек деловой, целеустремленный, свой бизнес с нуля построили. Умеете заботиться о собственном капитале — значит, и в масштабах города с задачей справитесь. Ну и вообще, лично я других кандидатов не вижу. В кого ни ткни — тот же Абрамов, только в профиль. А Абрамовы нам больше не нужны. Поречье — славный, достойный город, которому нужен достойный градоначальник.

— Я… э-э-э… про город, конечно, всё понимаю. Но как-то это… Градоначальник ведь назначается губернатором?

Я улыбнулся.

— Вы об Илье Ильиче Обломове, моём лучшем друге? Или о каком-то другом губернаторе?

— Н-да, действительно, — пробормотал Салтыков. — Чего это я.

— О поддержке Благородного Собрания не беспокойтесь, — вставил свои пять копеек Дубовицкий. — Вашу кандидатуру все безусловно одобряют!

Салтыков усмехнулся.

— Ещё вчера отворачивались, чтобы не здороваться с богомерзким ростовщиком, а сегодня одобряют?

— Люди есть люди. Им свойственно менять своё мнение.

— Да уж. Это мне хорошо известно…

— В общем, так, — подвёл итог я. — Если вы не возражаете, предлагаю не терять время и прямо отсюда двигать в Управу. Пока не началось.

— Что? — не понял Дубовицкий.

— Вот это, — сказал я, войдя вместе с ним и Салтыковым в здание Городской управы.

По парадной лестнице спускался персонаж, придерживающий у живота полы сюртука.

— Стоять, — скомандовал я.

Персонаж замер.

— Сюртук расстегни.

Персонаж побагровел.

— Но позвольте…

— Не, не позволю. Сам расстегнёшь, или помочь?

Лицо персонажа скривилось.

— Ваше сиятельство… Вы ж поймите правильно… Я просто в другой кабинет хотел отнести…

Я достал из ножен кинжал рода Давыдовых. Персонаж взвизгнул.

— Не убивайте! Только не убивайте!

Я, не слушая, провел острым лезвием по ряду пуговиц. Они посыпались вниз, запрыгали на мраморных ступенях лестницы. Из-под сюртука показалась толстая пачка писчей бумаги.

— Фи, — скривился Дубовицкий. — Как мелочно!

— Ну, кому мелочно, а кому и заработок за месяц, — хмыкнул Салтыков. — Бумага-то не дешёвая.

Клерк плюхнулся на колени.

— Я нечаянно… Я — в другой кабинет…

— Пшёл вон, — приказал я. — И больше здесь не показывайся! Вот именно об этом, господин Салтыков, я и говорил.

— Да, теперь я вас понял. Надо же, ведь и суток ещё не прошло…

— Ну, какой начальник, такие и клерки. Я бы на вашем месте всех разогнал к хренам и новую команду набрал.

Мы дошли до приемной Абрамова. Дверь в его кабинет была открыта настежь. Из двери вышел секретарь, держащий в руках золоченый набор для письма — чернильницу, подставку для пера и пресс-папье. На собственном столе секретаря лежала уже целая груда барахла.

— Дай, угадаю, — сказал я. — Запылилось. На улицу тащишь, почистить.

Секретарь побелел.

— Им-менно так, господин Давыдов…

— И это тоже? — я кивнул на его стол.

— Да-да! Как вы угадали? — секретарь поставил туда же письменный прибор.

— Колдовство. Я и не такое могу, даже судьбу прорицать умею. Вот прямо сейчас ты отсюда вылетишь, как пробка из бутылки. Пшёл!

Секретарь пару секунд смотрел на меня, а потом рванул прочь с упыриной скоростью. Золоченая крышечка от чернильницы упала и покатилась по полу. Я придавил её носком сапога. Поднял, вручил Салтыкову.

— Н-да, — вздохнул тот.

— Да ладно вам, — обнадежил я. — Наберете новых людей, делов-то. Кстати, господин Салтыков. Предлагаю вам отметить вступление в должность решением одного важного вопроса. Моему ордену нужно здание, чтобы разместить в нём оплот.

— Какое именно здание? — Салтыков тут же взял быка за рога.

— Ну, такое. Балконы и львы на воротах не нужны, без швейцаров тоже обойдусь. Но обязательное условие: здание должно быть вместительным и хорошо отапливаться. У меня на зиму большие планы.

— Понял вас, Владимир Всеволодович. Немедленно отдам распоряжение о строительстве.

Я покачал головой:

— Нет, вы не поняли. Ждать, пока построят, я не могу. Мне нужно уже готовое здание, чтобы сразу въехать.

Салтыков задумался. С надеждой посмотрел на Дубовицкого. Но и тот покачал головой.

— Ничего подобного даже на ум не приходит. Готовое здание, вместительное, отапливаемое, да чтобы никому не принадлежало… Мне кажется, у нас в Поречье таких вовсе нет. Разве что…

— Дом госпожи Воздвиженской? — перебил Салтыков. — Я тоже подумал о нём. Но… Вы ведь сами знаете.

— Да-да, знаю, конечно. Дом госпожи Воздвиженской не подходит.

— Увы…

— Давайте-ка я сам буду решать, что мне подходит, — вмешался я. — О каком доме речь?

— Да вы наверняка не раз проходили мимо. Большой двухэтажный дом напротив храма Михаила Архангела. Его построила покойная госпожа Воздвиженская. Натура исключительно духовная, богобоязненная, умерла старой девой. Дом предназначался для проживания богомольцев, следующих по святым местам. Но богомольцы там так и не прижились.

— Почему?

Салтыков поморщился.

— Тёмная история… Поговаривали, что госпожа Воздвиженская умерла не своей смертью. Что этому весьма способствовала её племянница, она же единственная наследница немалого состояния. И теперь дух невинно убиенной госпожи Воздвиженской по ночам бродит по дому. Богомольцы пугались до седых волос, один со страху вовсе помер. С тех пор дом пустым стоит. Даже нищие не забредают, боятся.

— Нищие не забредают — это хорошо. Значит, внутри не нагажено… Понял вас, спасибо. Пойду, взгляну на этот дом.

— Не нужно, господин Давыдов! — Салтыков меня аж за руку схватил. — А ну как не выйдете оттуда? Вы у нашего города один такой.

— Вот, не поверите — я и у себя такой один. Буду осторожен, обещаю. С вием управился, так неужели какое-то вшивое привидение не одолею?

Через секунду я оказался возле храма Михаила Архангела. Храм был богатый, приметный, его я представлял отлично. О каком доме идёт речь, не помнил, но, увидев, догадался. Длинное двухэтажное здание, без архитектурных изысков, однако вполне добротное. В целом — то, что надо, осталось разобраться с привидением.

Двери дома были заколочены крест-накрест. Хорошие двери, дубовые. Ударом выносить жалко. Это ведь, получается, по сути уже моё имущество. Я аккуратно отжал доски, подсунув под них лезвие меча. Замка на двери не было, но чтобы открыть, потребовалось усилие. Время не идёт на пользу ничему, кроме хорошего вина.

Вошёл. Внутри было ожидаемо темно, двери-то закрыты. Запалил светляков, стало веселее. Пошёл по коридору, вдоль длинного ряда дверей. Они не были заперты.

Хорошие комнаты. Небольшие, но удобные. На дощатых полах стоят кровати, по две в каждой комнате, сундуки — тоже по два. Всё покрыто пылью, но видно, что мебель новая, в употреблении побывать почти не успела.

Заканчивался коридор просторным помещением со столами и лавками. В углу висел бронзовый колокольчик — это, видимо, чтобы созывать постояльцев к трапезе. К столовой примыкала кухня, тоже устроенная по уму. Огромная печь, горшки, ухваты, сковородки. Самовары, чайники, прочая ерунда. Всё — простецкое, но добротное, сработанное на века.

— Отлично, — решил я. — Надо брать.

Вернулся в столовую, принялся открывать окна и распахивать ставни. Помещение залил свет. Прекрасно. А привидение-то где?

— Эй! — позвал я. — Призрак! Ты тут бродишь, вообще? Или так — порождение суеверий?

Секунда напряженного молчания, в потом зазвенел колокольчик. Сам собой, возмущенно и яростно. Никаких призраков я не наблюдал. Хотя, возможно, просто освещение не располагало.

— Угу, понял. Как говорится, спасибо за обратную связь. Теперь тебе для понимания: мне нужен этот дом, и я его займу. Независимо от того, что ты по этому поводу думаешь.

Колокольчик перестал звонить. В ту же секунду распахнулась дверь в кухню, которую прикрыл. В меня полетел увесистый чайник. Я поймал его на лету. Следом поймал летящий горшок. Потом — самовар.