— Бегом!

Уверенный тон подействовал. Горничная бросилась выполнять распоряжение. Я влил Эльзе Карловне Восстановление сил. Она вздохнула и открыла глаза.

— Тётушка! — Варенька схватила женщину за руку. — Право же, я вовсе не хотела вас расстраивать! Я сама не понимаю, как это произошло. — Она задумалась. — И что произошло, вообще? Тоже не понимаю…

— Варенька, дитя моё! — пробормотала Эльза Карловна. — Неужели это правда ты?

— Ну конечно же, я. Кто же ещё?

Эльза Карловна изумленно качала головой. Перевела взгляд на меня.

— Владимир Всеволодович, умоляю! Скажите мне, что это не сон!

— Не сон.

— Но ведь… Я ведь своими глазами видела…

— Ой, да я своими глазами чего только не видел. Глаза — это не самый совершенный инструмент. Главное, что сейчас всё в порядке. Варенька здесь, с вами, поводов для беспокойства больше нет. То есть, почти нет. Для того, чтобы исчез последний повод, мне нужно встретиться с так называемом братом Варвары Михайловны. Где он живёт?

— На гвардейских квартирах у Гренадерского моста.

— Изумительно точный адрес, благодарю. А как его зовут?

— Митрофан Аполлонович Дорин. Мой покойный кузен не отказывал побочному сыну в содержании, похлопотал даже о том, чтобы устроить его в гвардию. Но ни фамилии своей, ни титула не дал.

— Ясно. С вашего позволения, дамы, теперь я вас покину. Уверен, что скучать на будете, у вас наверняка найдётся о чём поболтать.

Чтобы избежать лишних вопросов, я сдавил в кулаке троекуровский амулет и в следующую секунду вместо гостиной оказался на крыльце особняка. Тут уже без спешки сотворил Путеводное Яблоко. Сказал:

— Митрофан Аполлонович Дорин. Уверен, что его найти будет куда проще, чем ведьму.

Яблоко определенно придерживалось того же мнения. Чуть покачнулось и устремилось вперёд.

— Да что ж такое, — вздохнул я. — Серьёзно? Опять⁈

Яблоко снова остановилось у дверей кабака.

— Вот, знаешь. Ничего плохого сказать не хочу, но тебе в таких местах прямо как мёдом намазано.

Яблоко возмущенно трепыхнулось.

— Ладно, ладно, не обижайся. Помню, что в первый раз кладбище было. Ну и, справедливости ради, где ещё быть под утро бездельнику? Не на работу же собираться.

Я потянул на себя дверь кабака. Изнутри дохнуло крепким угаром. Большинство посетителей, впрочем, уже разошлись. За большим столом догуливала единственная компания, из пяти парней в гвардейской форме.

— Клянусь вам, господа! — донеслось до меня. — Я вот-вот буду богат! Как только управлюсь с бумажной волокитой, немедленно вступлю в наследство. Со всеми долгами расквитаюсь с лихвой, слово честного благородного человека!

— Ну смотри, Митрофан, — покачал головой один из парней. — Который месяц в долг живёшь. А уж карточных долгов за тобой столько, что хватило бы папенькиного наследства, расплатиться по всем.

— Расплачусь, не сомневайся! Даю честное благородное слово!

— Эк ты лихо словом-то разбрасываешься.

Митрофан резко обернулся. Я подошёл к столу.

— А ты ещё… — начал было Митрофан.

Но прикусил язык — увидел у меня на руке охотничью перчатку. А потом, видимо, узнал и в лицо. И побледнел.

— Не имеем чести быть вашими знакомыми, любезный, — ледяным тоном произнёс парень, говоривший с Митрофаном. — Полагаю, вы ошиблись адресом. Если это так, немедленно извинитесь перед господином Дорином и проваливайте. Да молите бога, чтобы…

— О чём мне молиться, я сам разберусь. — Я положил руку в перчатке на спинку стула, где сидел Митрофан. Посмотрел на говорящего. — Тебя, приятель, в первый раз вижу. Не то чтобы ты был мне симпатичен, но как благородный человек, считаю своим долгом предупредить: господин Дорин с тобой не расплатится. Впрочем, как и со всеми остальными.

— Почему? — вмешался персонаж, до сих пор молчавший.

— Почему? — поддержал ещё один.

Н-да. А Митрофанушка-то, походу, по части производства долгов в промышленном масштабе — просто ударник социалистического труда.

— Потому что никакого наследства ему не обломится. Законная наследница, его сводная сестра Варвара Михайловна, жива.

— Чушь! — взвизгнул Митрофан. — Как она может быть жива? Я видел её лежащей в гробу!

— Не ты один видел, подумаешь. Девушка просто крепко спала. А теперь она проснулась. Летаргический сон, слыхал?

— Нет! Никакого сна! Она мертва, я лично… — Митрофан осёкся.

— Что? — подбодрил я. — Лично, своими руками её убил? Да не стесняйся, тут все свои. В том, что это ты пытался погубить Варвару Михайловну, никто не сомневается.

— Нет! Это клевета! Я буду жаловаться!

— Не успеешь. Я пришёл, чтобы вызвать тебя на дуэль. Мог бы, конечно, просто зарезать, как собаку, но боюсь, что у Варвары Михайловны из-за этого могут быть неприятности. Поэтому убью тебя в честном поединке, на глазах у секундантов. Вы не откажете, парни? — я повернулся к сидящим за столом.

— Вызывать на поединок и участвовать в нём могут только лица благородного звания, — пробормотал самый разговорчивый.

Я кивнул.

— Не вопрос. Граф Владимир Всеволодович Давыдов, к вашим услугам.

— Граф? Но ты… — парень посмотрел на мою перчатку.

— Охотник. Да. Так тоже бывает. Кому-то ведь надо тварей глушить, пока прочие аристократы штаны протирают по кабакам.

Митрофан побелел окончательно. Взвизгнул:

— Но это нечестно! У тебя заведомое преимущество! Все знают, что охотники владеют колдовством!

— Клянусь, что не буду применять колдовство. И даю тебе право выбрать оружие.

— Когда?

— Сейчас. Чего тянуть?

— Сабли, — подавшись к Митрофану, быстро сказал самый разговорчивый. — У него меч, ты видишь? Оружие дикарей. Вряд ли он хорошо владеет навыками сабельного боя.

— Я не хочу с ним драться, — проскулил Митрофан. — Он меня убьёт!

— Брось!

— Он моложе тебя!

— Покажи этому дикарю, как дерутся гвардейцы! — полетело со всех сторон.

— Давай, покажи, — кивнул я. — Идём. Я уже и место присмотрел.

Мы вышли на набережную, в этот ранний час пустынную. Саблю мне одолжил кто-то из друзей Митрофана. Каким оружием биться, для меня значения не имело. Я готов был порвать этого слизняка голыми руками.

Снял заплечный мешок, положил на него меч и фамильный кинжал рода Давыдовых. Камзол тоже снял — оставшись, как положено, в одной рубашке. Встал в позицию.

Митрофан стоял напротив меня, без мундира дрожал как осиновый лист. Цветом лица сровнялся с рубашкой.

— Начали! — скомандовал парень, вызвавшийся быть секундантом.

Митрофан взмахнул саблей.

Ну… Справедливости ради, владел он ей неплохо. Только вот сомневаюсь, что хоть раз применял свои навыки в реальном бою. Очень скоро острие моего клинка оказалось у горла Митрофана.

— Все видели? — спросил я гвардейцев. — Никакого колдовства, чистая техника. Если кто-то сейчас вдруг сочувствует этому слизняку, скажу: он пытался отправить на тот свет восемнадцатилетнюю девушку для того, чтобы завладеть богатством, которое оставил ей отец. Девушка осталась жива лишь по счастливой случайности.

— Это правда, Митрофан? — дрогнувшим голосом спросил один из парней.

— Да вы просто не знаете, что такое долги! — взвизгнул Митрофан.

В руке у него вдруг оказался кинжал. Чёрт его знает, откуда выхватил. Я опоздал на долю секунды, лезвие успело полоснуть меня по груди.

В следующее мгновение левой рукой я вывернул кисть Митрофана, сжимающую кинжал. Правой всадил сабельный клинок ему в сердце… Точнее, должен был всадить. Клинок скользнул в сторону, не причинив Митрофану вреда.

— Ну ты тварь! — восхитился я. — Никакого колдовства — а у самого амулет⁈ В рукояти кинжала был?

Удар. Митрофана швырнуло на землю.

— Пощади! — он закрыл лицо руками.

— Знаешь. Вот, даже если бы до сих пор собирался — сейчас бы передумал.

Меч. Не физический, лежащий на земле, а охотничий. Доспех Митрофана он проткнул, словно консервную банку.