— Оставайся здесь! — скомандовал Ральф, вставая с постели. Он набросил на себя халат, обул тапочки из мягкой кожи и выскочил в таком виде из комнаты. Мне ничего не оставалось, кроме как дожидаться его возвращения.

Я какое-то время лежала в кровати, выполняя указание своего супруга, но плохое предчувствие, а также женский плач и негодование мужчин по ту сторону двери не давали мне покоя. Любопытство все же взяло надо мной верх, и я выглянула в коридор, по которому сновали люди. Многие также, как и я, желали понять, что происходит.

— Оливия, — с упреком проговорил Ральф, внезапно выросший передо мной невесть откуда, — я же просил не высовываться, — он оттеснил меня от двери и широкими шагами пересек комнату, зажигая на ходу все магические светильники. — Одевайся, только поскорее. Мы срочно покидаем этот дом, — его лицо сейчас было словно высечено из камня: спокойное, без единой эмоции, только в голубых глазах застыла тревога. — Я уже отдал распоряжение подготовить экипаж.

— Ральф, что случилось? — встревоженно посмотрела на супруга, который подошел к шкафу и схватил костюм, ждавший утреннего часа.

— Элджертон скончался, — глухо отозвался он, сбрасывая с себя халат.

— Как? — шепотом спросила я, не поверив в услышанное. — Ты уверен?

— Да! Лично в этом убедился, — сухо бросил Ральф, надевая брюки. Я настолько была потрясена случившимся, что продолжала стоять на прежнем месте, как вкопанная, не в силах пошевелиться. В моей голове просто не укладывалась мысль о том, что буквально пару часов назад я беседовала с герцогом, а теперь его уже нет в живых. — Может, поторопишься хоть немного? — сдержано спросил супруг.

— Что с ним произошло? — еле слышно спросила, пропустив его замечание мимо ушей.

— Не знаю. Возможно, сердечный приступ. Разве не заметила, как он плохо выглядел сегодня за ужином? — благоверный вдевал запонки в манжеты рубашки, тем временем как на мне по-прежнему была ночная сорочка.

— Как Каталина? — озвучила следующий вопрос.

— В истерике, — с толикой раздражительности ответил благоверный. — Оливия! — повысил на меня голос Ральф, выведя таким образом из ступора. Последовав его примеру, я подошла к шкафу и достала оттуда дорожное платье, которое горничные любезно приготовили еще с вечера.

— А зачем нам в такой спешке покидать поместье? — недоумевала я. Понятное дело, что спать никто уже не ляжет, но это было подобно бегству крыс с тонущего корабля.

— Скоро здесь будет полно и стражников, и газетчиков, — сухо отозвался муженек. Он подошел ко мне со спины и ловко начал застегивать мелкие пуговички на платье, хоть я не просила его об этом.

— И что из этого? Нам нечего бояться, — уверенно заявила на его высказывание.

— Ты права, нам нечего бояться. Знал бы, что так плачевно все закончится, ни за что бы сюда не поехал, — холодным тоном ответил Ральф, совладав с застежкой. В комнату вошли слуги и забрали первый сундук с одеждой, поэтому очередной мой вопрос так и не сорвался с губ. Я подошла к окну и заметила, что у парадного входа скопилось несколько экипажей. Значит, не мы одни изъявили желание покинуть поместье. — Пойдем, — позвал меня супруг, когда лакеи вынесли из покоев наши последние вещи.

— А как же твоя мама? — спохватилась я, набрасывая на плечи палантин. Интересно, она снова с нами поедет?

— Скорее всего, уже дожидается нас на улице, — предположил Ральф, открывая настежь дверь, намекая на то, чтобы я поторопилась. Схватив ридикюль, вышла из комнаты.

В доме царил хаос. Слуги бегали один за другим, укладывая в кареты вещи гостей, также метавшихся по дому. Кто-то собирался в путь-дорогу, кто-то просто с любопытством наблюдал за происходящим, а кто-то перешептывался, собирая ценную информацию, чтобы распространить ее одними из первых среди тех, кому не довелось стать свидетелем ужасных событий.

Ральф оказался прав: герцогиня, съежившись, стояла на ступеньках. Несмотря на август месяц, со стороны озера дул неприятный холодный ветер, который пробирал до костей и усиливался с каждой минутой. Пока благоверный помогал своей матери взобраться в экипаж, я все время чувствовала на себе знакомый пристальный взгляд, однако сколько не оборачивалась, так и не увидела артефактора.

Супруг, как и в прошлый раз, заботливо укутал мои ноги пледом. Я не стала противиться и отодвигаться от него даже тогда, когда он расположился рядом, обнимая меня правой рукой за талию и крепко прижимая к себе. Сейчас мне следовало сблизиться с ним и постараться не испортить отношений, пока не получу ответов на свои вопросы. Нет, это не означало, что я собиралась прыгнуть в постель к Ральфу. Мне просто нужно было сделать вид, что прониклась словами супруга, хотя так и не смогла понять смысла его поступка. Получается, из всего им сказанного, муженек украл у меня дипломный проект, потому что мне он и вовсе не нужен был, ведь я в будущем собиралась захомутать завидного жениха. Есть ли во всем этом логика? Возможно, самым главным муж так и не успел поделиться со мной. Если бы не внезапная смерть герцога… Хоть он и сделал мне много плохого, все же было по-своему его жаль. Для него вся жизнь превратилась в некое подобие игры, и он не гнушался использовать ради достижения своих каких-то нелепых целей таких людей, как я или Дамиан.

Дамиан… Я едва сдержала вздох, полный горечи, как только вспомнила о зеленоглазом артефакторе. Хотя зачем лгать самой же себе: он особо и не покидал мои мысли. Неужели Глава Палаты добивался моего внимания ради того, чтобы скомпрометировать при определенных обстоятельствах? Пусть даже он и был в сговоре с герцогом Элджертоном, который помог занять ему этот пост, многое по-прежнему не вязалось. Ведь после неприятного разговора с хозяином поместья я могла побежать вовсе не на озеро, а в свою комнату и остаться там до самого утра. Подстроить такое было крайне сложно. И о чем артефактор хотел рассказать перед тем, как появился Ральф? Следовало ли дать ему шанс объясниться? Мне стоило о многом хорошенько подумать, но не сейчас. Такие сложные решения необходимо принимать на свежую голову.

Первое время, проведенное в дороге, я сидела, сжавшись в комок, пытаясь согреться. Но тепло Ральфа, которое с благодарностью принимало мое тело, невзирая на внутреннее сопротивление, спасло меня от холода. Вскоре мои глаза стали закрываться, и я провалилась в сон, устроив голову у мужа на груди.

Спустя несколько часов наша карета остановилась у дома вдовствующей герцогини, которая на прощание пригласила нас к себе в гости. Несомненно, я выдавила из себя подобие улыбки и поблагодарила ее, вот только что-то в свете последних событий мне не хотелось куда-либо вообще выходить.

Меня охватило чувство радости, когда еще издалека увидела загородный особняк Ральфа, так как не терпелось поскорее отдохнуть после утомительной дороги.

— С возвращением, Ваша светлость, — поприветствовала бодрым голосом Миления, которая вошла в комнату буквально вслед за мной и присела в реверансе. — Будут ли какие-либо распоряжения?

— Благодарю. Да, очень хотелось бы принять ванну, — в отличие от молодой девушки, я чувствовала себя уставшей, мне хотелось помыться и пару часов подремать в постели.

— Сейчас все будет сделано, — она широко улыбнулась, сделала книксен и удалилась выполнять мое распоряжение.

Как только я осталась одна, первым делом захотела снять пояс верности, доставлявший столько неудобств. Поскольку ключ, врученный мне покойным герцогом Элджертоном, лежал в потайном кармашке дорожного платья с того самого дня, как его принес на подносе лакей, решила им воспользоваться. Я сделала три попытки открыть замок, но у меня так ничего и не вышло.

«Да что за шутки дурацкие? Неужели он меня разыграл?» — злилась я, с недоумением глядя на ключ.

Мой мозг, несмотря на усталость, усиленно заработал. Я воскресила в воспоминаниях тот день, когда состоялся первый неприятный разговор с герцогом в его поместье. «Мой человек перехватил посыльного и сделал дубликат. Я не привык сдаваться, поэтому, когда мне доложили о том, что Вы тайно встретились с мистером Элвингтоном, то взял ситуацию под свой контроль», — раздался его властный голос в моей голове. Если человек герцога сделал дубликат, тогда что это? Разве Элджертон не догадывался, что в течение недели могла вскрыться вся правда о ключе? Зачем тогда упомянул о нем чуть ли не перед своей смертью? Намекал на то, что следил за нами, или здесь кроется нечто большее?