Хорошо, что я бригинженер, а не комбриг. Комбрига, минимум, взвод конвоя сопровождать должен всегда. А мне по должности, кроме ординарца, ни шиша не положено, если сам не попрошу у комендачей в штабе корпуса. Так что, отлучиться «по служебной необходимости», в принципе, не проблема. Задачи подчиненным поставлены, надеюсь, день-два меня не хватятся. Ординарцу же своему, Грачику Григоряну, признался, что в гости к леснику еду. Тот Лидку видел и даже облизывался, поэтому понял по-своему, пробурчав, что сливки всегда начальству достаются. Однако, приказ помалкивать два дня он не нарушит. А если я не вернусь, то вскроет запечатанный конверт с запиской.

У Григория Александровича было одноствольное ружье, не слишком подходящее для наших целей, посему я ему вручил пару ВИСов и «Томпсон» с глушителем, который увеличивал длину пистолета-пулемета чуть ли не в полтора раза. Зато работал так, что на фоне шума леса даже стрельбу очередями не различить. Правда, днем. Ночью стрелять не пробовали, а она потише. Сам вооружился точно также, так как все мои трофейные пистоли Ворошилов у меня забрал перед отъездом под предлогом будущего награждения. Да вместо ружья у меня «Маузер» с оптикой, взятый в Святске. Винтовка-то польская, новая, только с отогнутой вниз рукоятью затвора, а прицел старый, немецкий, судя по всему еще с той Мировой войны. Конечно, оба меча, хоть пофорсить, раз верхом едем. Да по десятку гранат на брата. Тоже польских, наступательных Z-23. Других под рукой не оказалось, а советские я брать не хотел.

Лесник насторожился только рано утром, когда мы вернулись к лошадям.

— Мы что же, вдвоем пойдем? Людей с собой не возьмешь? — удивился он.

— А нам лишние свидетели нужны? Если их пять человек, то справимся и так. А если пятьдесят, то тихо уйдем, — пояснил я свои соображения.

— Ну, как знаешь, — улыбнулся в ответ Григорий Александрович. — Что-то не припомню я случаев, чтоб в генеральском звании в одиночку воевали.

— Могу бригадой обозваться, если тебе легче станет. Да и не один я, вдвоем мы идем.

— Поражаюсь тебе! А если я провокатор? Если я тебя просто выманить хочу?! — стал горячиться мой «подельник».

— Тогда через два дня меня у тебя искать начнут, — развел я руками.

— И что? Тебе-то уже все равно будет! Да и уйти сейчас хоть куда легко! До границы литовской рукой подать!

— Ну, допустим, взять меня не так-то просто. Да и Литва не спасет в случае бегства. Найдут, поздно ли, рано ли. За меня, знаешь, из под земли достанут и обратно вверх ногами закопают. В теории. А на практике, вижу я, что ты Григорий Александрович, как и я, русский человек и камня за пазухой не держишь. Так что, давай эти разговоры оставим. Поехали уже. Делай, как говорится, что должно и будь, что будет.

Переход мы совершали не спеша, не гоня лошадей. Тут по прямой до Чернухи километров двадцать. А по лесу, в обход болот, да по взгоркам, все тридцать будет. И если Веснянка вполне себе бодра и весьма довольна, то Вяхр мой что-то за ночь притомился, будто не она, а он накануне под седлом шагал. Эх, не светит мне с Лидкой по причине женатости и влюбленности в свою супругу, а вот конь мой никакими человеческими формальностями не стеснен. Будет теперь леснику сюрприз! Однако, мысли эти посторонние. Просто потому, что расслабляюсь перед схваткой, которая, возможно, потребует полной мобилизации и моральных, и физических сил. Вот на место приедем, тогда и будем решать проблемы, как говорится, по мере их поступления.

На батарею мы вышли часам к шести вечера, до захода солнца еще два с половиной часа. Четыре стомиллиметровых гаубицы стоят на восточной опушке в капонирах, в одну линию, строго на интервалах в двадцать метров друг от друга. Позиции оборудованы полностью, щели, окопы, снарядные погребки, разве что блиндажей устроить не успели. Впереди и чуть справа, на юго-востоке, в шестистах метрах околица деревни и поле до самой речки Кусенки. Еще правее болото, уходящее в самый лес и ручей за ним. А справа в полукилометре вдоль опушки, в лес ныряет тракт на Друскеники. К позициям батареи тоже ведет от Чернухи малоезжая колея.

— Ну, и что ты думаешь? — спросил я у лесника, который здесь уже бывал раньше.

— Варианта всего два, — хмыкнул то. — Если кто из местных у них есть, то он и будет в Чернухе сторожить, а остальные с подводой коротким путем придут. А вот если местных среди них нет, то поедут они сперва через поле по тракту на север. В лесу свернут и вдоль опушки уже выйдут к орудиям. Думаю, скоро мы это поймем. Сюда-то они пойдут пустые, да с бумагой. Тут им лучше при свете идти. Ночью-то подозрительно получается в любом случае. Да еще время на загрузку, да до света успеть уйти в безопасное место. Вот если до захода солнца подвода с пятью молодцами в Друскеники не проедет, тогда будем от деревни их ждать.

— А давай-ка опушку до тракта проверим? Если они здесь были уже, а в погребках, я смотрю, снарядов немного, то, может, следы увидим да поймем сразу, откуда придут.

— На батарее я следов подвод не видел. Могли и замести, — заметил лесник.

— Это ночью то? — усомнился я.

— Веток сосновых на задок привязать и вся недолга, — пожал Григорий Александрович плечами, но все же повернул свою Веснянку и шагом поехал налево.

Как ни странно, но идея моя оказалась продуктивной. Совсем свежий след я увидел еще издали. Не на земле, на дереве. Сосновая кора была ободрана тележным бортом совсем недавно и довольно глубоко. Ссадину щедро залила мягкая, пахучая смола.

— Странно, — сказал лесник, вертя по сторонам головой, — будто не вдоль, а поперек ехали, вглубь леса. Глянь, там дальше куст поломан.

Сохраняя направление, мы проехали метров двести и у небольшой ложбины от открывшегося мне вида я аж присвистнул.

— Разведчик из тебя, Григорий, как из фекалий пуля. Да и из меня стратег, как из балерины.

Лесник ничего не ответил на мою сентенцию, подъехал к комплекту из четырех передков, восьми зарядных ящиков и полевой кухни, заглянул в один из них, приподняв крышку, и вынес вердикт:

— Полон.

— Ну да, лошадей выпрягли и бежать, а ненужные при бегстве боеприпасы бросили.

— Станислав, судя по всему, нашел. Но смысл ехать сюда на подводе и ничего не взять? — удивился лесник.

— Так, может, он, наоборот, с позиций сюда снаряды и возил? Чтоб потом лошадей привести, да разом все и утянуть? — высказал я догадку.

— Тут табун целый нужен. На каждый ящик шестерка першеронов. Да на передок не меньше пары.

— На безрыбье, знаешь, и сами тоже впрягутся. К тому же, не попрут они с зарядным ящиком по дороге даже ночью. Это ж не подвода, сразу погоришь! А вот подальше в лес их утянуть да спрятать, а потом помаленьку оприходовать — другое дело.

— Стало быть, дело ясное, здесь и засядем с пулеметами, — осматриваясь в поисках подходящей позиции, решил лесник.

— Э, нет, брат Григорий, я один раз уже так засел, научен. Держаться нам от этого места надо подальше, сейчас поймешь почему. Давай-ка сюда свои гранаты.

Час работы и ловушка готова. В каждом передке, в каждом зарядном ящике, уютно разместилось по лимонке, уложенной в укупорку, как в постельку, вплотную к 14-килограммовому снаряду вместо гильзы, ради чего пришлось выломать продольную перегородку. Шпагат, привязанный к кольцу, выведен через проделанные ножом дыры и щели вниз, к земле и закреплен на ней рогаткой. Ночью не углядишь, да и днем тоже, если не знаешь, чего искать. Любая попытка разгрузить или переместить боеприпасы и… будет, как в «Пятом элементе», большой бадабум! Верещагина вспоминать в этом разрезе все-таки грустно. Жаль, остались мы совсем без карманной артиллерии. Да и на растяжки в погребках гранат не хватило.

Засели же мы на опушке, по другую сторону тракта, рассудив, что «партизаны» просто обязаны выставить «фишку» на дороге, чтоб просматривать ее в обе стороны. В деревне-то понятно, если чужой кто объявится, собаки забрешут, это и будет сигналом тревоги для Владислава. Или для нас, если он все же пойдет от Чернухи. Выпускать же никого не хотелось. Подорванные от нас никуда не уйдут, если вообще выживут, а вот секрет может утечь. Поэтому и выследить его, а потом и снять, надо в первую очередь.