— Большое спасибо! — пролепетала я, порываясь забрать свое богатство, но магистр предпочел ссыпать ношу в широкую горсть Питера.

— Адепт Олбанс, вам необходимо прилежно выполнять упражнения на внимание и концентрацию, вы крайне неуклюжи, это непозволительно для мага! — холодно заметил верит Филипп.

— Магистр Кальдерон, я не премину воспользоваться вашим мудрым советом. — Опровергая заявление наставника, Элинор прямо на ступенях умудрилась отвесить ему столь глубокий реверанс, что ее грудь чуть не выпрыгнула из платья. — Может быть, в мудрости своей вы не откажетесь рассказать нам, правда ли, будто в королевских садах Либерьяна растет столь сладкая и пьянящая вишня, что после нее даже кисленькие северные яблочки кажутся настоящей экзотикой?

— Для столь юных лет вы изумительно хорошо разбираетесь в садоводстве, адепт Олбанс. Жаль, что обучаетесь вы не на факультете истинного Мастерства, там ваши знания нашли бы лучшее применение. Но я обязательно расскажу вашему глубокоуважаемому отцу о разносторонних талантах его дочери. Думаю, его заинтересуют ваши познания и он выразит желание использовать их на каком-либо из своих отдаленных сельскохозяйственных угодий, — скучливо произнес верит Филипп.

Девушка продолжала мило улыбаться, но глаза ее полыхнули яростью. Впрочем, она поспешила прикрыться веером и отойти от нас. Две молчаливые девицы слаженно потрусили за ней следом.

— Пусть Великая Веритассия будет к вам благосклонна, неофиты! — кивнул магистр и отправился в противоположную сторону.

— Чеккина, а о чем это они сейчас говорили? Мне показалось…

— Не обращай внимания, эта дура бредила, — отмахнулась подруга.

Но мне все равно казалось, что в словах Элинор и магистра был какой-то скрытый смысл, причем все, кроме меня, поняли его преотлично, очень уж тяжелым взглядом буравил Питер спину удаляющегося мужчины.

По случаю скорого Дня благодарения в Академии устроили длинные выходные: занятия прерывались на пять дней, желающие могли съездить домой, чтобы провести праздник в кругу семьи.

Мне несказанно повезло: администрация предоставила портальный амулет, чтобы я могла забрать заказанные врачевателями травы. Без такой оказии я бы ни за что не сумела навестить родных. В полной эйфории я бегала по базарной площади и торговым рядам, прикидывая, чем порадовать семью. От украшений и нарядов сразу отказалась: в столице все стоило совершенно неразумных денег, а качество зачастую было ниже, чем на уездной ярмарке. Чеккина оказалась права насчет рукоделий: в модной лавке нашу с сестричками работу готовы были оторвать с руками и ногами. Когда я услышала, сколько мне предложили за запястья, чуть дара речи не лишилась, но решила не спешить и сперва обсудить все с матушкой. Оговорив с хозяйкой, какие узоры предпочтительней, пообещала прийти с ответом после праздников. Может, и впрямь подзаработаем девчатам на приданое, пока меня не вытурили из учебного заведения. Впрочем, за прошедшие месяцы во мне угнездилась робкая надежда, что первую сессию я как-нибудь сдам: занималась я усерднее всех и там, где недотягивала знаниями, получаемыми в рамках начального образования, брала усидчивостью, старательностью и кропотливой зубрежкой. Так что перспективы на продолжение обучения уже не так удручали, как в первые дни.

Рассеялся и мистический страх перед выходом за ограду Академии: после поминальной службы я неоднократно бегала в торговый район, и ничего страшного со мной не случилось. Может, и зря тот сипящий голос меня пугал. Единственное, я все забывала забежать на факультет Врачевания и вернуть декану оздоровительный амулет, так и таскала его, не снимая. Чувствовала себя отлично, а периодически поднимающие голову угрызения совести заглушала простым соображением, что лекари сами потребовали бы подвеску обратно, если б она им нужна была.

В итоге за две недели обыскала все лавки и пришла к выводу, что порадую сестренок местными сластями, а матушке привезу очень полезную в хозяйстве вещь — особый крюк для пояса, к которому крепились десятки цепочек с подвесками. Называлась эта штучка красивым словом «шатлен» и предназначалась для хозяйственных мелочей: ключи, флакончики, ножницы, швейные принадлежности и прочие нужные вещички всегда хранились под рукой. Очень удобно и практично! Вот батюшке гостинец долго не могла сыскать. Случай помог.

Однажды я наткнулась на лавочку, торгующую хмельными напитками. Сунулась в нее по ошибке, просто свернула не в тот закоулок, когда искала кондитерскую. Почти сразу осознала свой промах и поспешила к выходу, но тут моих ноздрей коснулся странный запах: вроде размоченного в спирту дерева, присыпанного какими-то фруктами… И запах этот показался мне таким знакомым, что я еще какое-то время принюхивалась, пытаясь сообразить, где бы могла чуять его раньше. Так и не сумела вспомнить, но заинтересовалась источником аромата. Оказалось, что так пахнет крепкий напиток: бренди. Я никогда раньше не слышала этого названия и все равно не могла отделаться от мысли, что мне уже приходилось когда-то обонять что-то очень похожее. Отчего-то пришло в голову, что это напиток сильных мужчин. Подивилась своим мыслям, но решила купить отцу фляжечку. Удовольствие оказалось весьма недешевым, но я надеялась, что странная темная жидкость с дурманящим ароматом придется батюшке по вкусу.

И вот теперь гостинцы для родителей покоились на дне саквояжа, а за сластями я намеревалась сбегать утром, чтобы все было свеженькое, с пылу с жару, то-то детвора обрадуется! Мои друзья уже отправились по домам, когда у меня закончилась последняя лекция, так что Брианда, коршуном налетевшая на меня в коридоре факультета Искусства, наконец-то добилась своего: я поплелась в мастерскую позировать. Просто не сумела быстро выдумать очередной предлог для отказа.

Позировать оказалось совсем не увлекательно: надо было стоять неподвижно на ярко освещенном помосте и смотреть в одну точку. Перед началом сеанса, как называла это художница, меня тщательно завернули в бархатную зеленую тряпку размером с простыню. Да, еще пришлось распустить волосы. Я ныла и стонала, что их потом долго собирать обратно, но девушка шипела на меня пуще разъяренной кошки и обещала обкромсать все к тьме и хаосу, если я не потороплюсь. Пришлось подчиниться.

Тело затекало, нос все время чесался, да к тому же я совсем не хотела опять встретиться с веритом Кальдероном.

— Ты кого-то ждешь? — вопросила Брианда, высовываясь из-за мольберта — той самой здоровущей конструкции, что в изобилии были расставлены по всему помещению.

— Нет, нет, что вы!

— Ты все время косишься на дверь, как будто сюда вот-вот кто-то должен зайти. Если переживаешь из-за своего мальчика, приходи в следующий раз с ним, он мне совершенно не помешает. — Блондиночка не забывала за разговором черкать палочкой по натянутой на мольберт холстине.

— В каком смысле — мальчика? У меня одни сестры, и они дома остались! — удивилась я.

— Тьфу, пропасть! Да при чем тут сестры! Ну, как это у вас называется: поклонник? Кавалер? Ухажер?

— А кавалеров у меня тем более нет. — Даже немножко обидно стало.

— Ага, конечно! Только сын Севера с этим вряд ли согласится.

— Я незнакома с сыном Севера, — разговор с Бриандой каждый раз напоминал шараду.

— О Тьма! Я говорю о том юном воплощении бога войны, который все время отирается вокруг тебя. Ну, такой высокий с серебристыми волосами!

— Так это же Питер! — озарило меня. — Я не знала, что он сын Севера. Но он не кавалер.

— Правда? А кто?

— Друг, наверное. А вообще, по-моему, он ко мне относится как к маленькой сестренке.

— Три ха-ха! Вот уж точно не так!

— Да вы же его даже не знаете!

— Во-первых, прекрати выкать, меня уже тошнит от этой твоей привычки! Я всего на несколько лет старше, а ты заставляешь меня чувствовать себя старой развалиной! Во-вторых, мне не обязательно знать, у меня есть глаза, я умею ими видеть!