— Не знаю, что вы… ты увидела, но он никогда не вел себя как кавалер.

— Ого! И как же ведут себя кавалеры?

— Ну, они ухаживают за возлюбленными, всячески демонстрируя им свою мужественность…

— Знаешь, будь на твоем месте кто другой, я бы решила, что он издевается. Но самый ужас, что ты убийственно серьезна. Это откуда у тебя такие потрясающие сведения?

— Ну… из книг… — Мне стало неловко.

— Оно и видно. И как ты себе представляешь эту самую демонстрацию мужественности?

— Ну… не знаю… я вообще как-то об этом не задумывалась…

— Н-да, тяжелый случай! Скажи, а ты вообще в курсе, за каким хаосом незамужние девицы таскают на талии эту ненужную цацку?

— Вы про опояску? Ты то есть…

— Угу.

— Конечно, знаю: так заповедовала своим дочерям Великая Веритассия!

— Чудненько! А зачем?

— Что «зачем»?

— Зачем она это заповедовала?

— Ну… так надо!

— Незамутненное создание! Внимай же зернам разума, пока я жива…

Со слов Брианды выходило, что война богов нанесла огромный ущерб всей природе: где-то высохли моря, где-то были выжжены леса, а где-то, наоборот, посреди песков образовались болота. Привычный жизненный уклад рухнул. Тогда боги не только поделили мир, но и дозволили каждому человеку выбрать место для жительства по собственному разумению. И началось великое переселение народов: одни жаждали обрести привычную среду обитания, другие шли за избранным небесным покровителем, третьи просто искали лучшей доли в дальних землях. Но у разных народов были различные представления о нравственности, о допустимом поведении и форме одежды. И когда все перемешались, происходило много непонимания, особенно это касалось поведения женщин в обществе. Многие женщины подвергались бесчестью, потому что мужчины огрубели за время войны и к тому же неадекватно реагировали на непривычное. Тогда Великая Веритассия решила оградить своих дочерей от волны насилия и благословила их носить опояски — своего рода охранные обереги. Любой мужчина, посмевший каким-либо действием оскорбить девушку против ее воли, получал серьезные увечья. Поэтому до сих пор во время брачного обряда невеста сама снимает опояску, вверяя свою защиту избраннику. Незамужние же, как наиболее уязвимые, пребывают под защитой самой богини. За истекшие века мужчины очень хорошо уяснили, чем заканчиваются попытки насилия по отношению к женщинам Веритерры. В наши дни особой надобности в обереге уже и не наблюдалось, поскольку только самоубийца рискнет принуждать к близости дочь Великой богини. Тем не менее традиция ношения опоясок все еще была жива: тем самым благодарные женщины отдавали дань уважения своей мудрой защитнице.

— Таким образом, мужчин в наше время надо поощрять, если хочешь получить от них более явные знаки заинтересованности, нежели вздохи на скамейке и самые невинные прикосновения.

— А… какие бывают знаки заинтересованности? — Я была до глубины души потрясена услышанным.

— Ты серьезно? Тебе что, в восемнадцать лет ни разу не хотелось поцеловаться с кем-нибудь?

Мама! Кажется, в этот момент я покраснела вообще вся: от кончиков пальцев ног до корней волос. Сразу вспомнила, как зудели губы во время бала, когда я чуть сама не поцеловала жениха Брианды, а потом ведь я еще что-то себе с ним позволила, мамочки, знать бы еще, что именно! Я даже лицо руками прикрыла, чтобы художница ни о чем не догадалась.

— А ну, вернись в позу! — топнула ногой девушка. — Вот, хоть какие-то человеческие реакции, а то я думала — ты совсем примороженная.

— Мне матушка такого не говорила: она, наоборот, всегда наставляла блюсти себя.

— Еще бы! Если бы я была такая же красивая, как ты, моя матушка наверняка тоже канифолила бы мне мозги подобными благоглупостями. Боялась бы бабушкой раньше времени стать.

— Моя мама очень хорошая!

— А я разве говорю, что плохая? Она наверняка искренне о тебе заботится. Только рано или поздно любой девушке захочется замуж, а как ты себе представляешь предложение на ровном месте? На такое еще, возможно, способен мужчина, потерявший от страсти голову, но это удел потомков южан с горячей кровью, а в твоем мальчике кровь северных народов если и разбавлялась когда-либо, то крайне редко. Он не способен на подобные бурные проявления чувств. Слушай, у тебя такое роскошное выражение лица, когда ты смущаешься, что я, пожалуй, в следующий раз буду тебе неприличные анекдоты рассказывать!

Я уже не слушала болтовню художницы, стараясь вместить в сознание все услышанное. Самое странное, что сказанное девушкой полностью противоречило всему, чему учила меня маменька, зато абсолютно точно соответствовало тому, что я наблюдала вокруг в последние месяцы. Великая Веритассия, помоги мне отличить ложь от истины!

Никогда не приходилось мне столько болтать, сколько за прошедшие три дня. Как только схлынул поток первоначального восторга с визгами, криками, слезами и поцелуями, меня потащили к столу и велели рассказывать. И вот я говорю и говорю без конца, аж слегка охрипла. Рассказываю обо всем: как выглядит столица, как мы учимся, каковы на вид мои знакомые и что почем в тамошних лавках. Умолчала я лишь о двух вещах: о непонятном нападении и о верите Кальдероне. Нападение слишком сильно переполошило бы родных, а помочь они все равно ничем не смогут, так зачем им лишний раз волноваться? А про магистра я даже заикнуться боялась: сразу вспыхну и выдам свое предосудительное поведение. Разве это достойный пример для девочек? Правда, приходилось все время следить за языком, чтобы не упомянуть лечебницу или еще что-то, связанное с запретными темами, но вроде управилась.

Здесь уже вовсю морозило, так что, помимо разговоров, мы еще и пельмени всей семьей лепили. Раскладывали снедь на дворе, чтоб прохватило, потом можно отсчитывать нужное количество, да в чугун.

Вот на дворе я и подловила маменьку в полном одиночестве, пока она аккуратно распределяла кусочки теста по чистой рогожке. Пересказала ей вкратце слова Брианды, и тут моя мудрая, все на свете знающая мама… отвела глаза.

— Матушка, это что, правда?

— Доченька, ох, большая ты уже. — Грустно улыбнувшись, мама все же посмотрела на меня и погладила ладонью по щеке. — Даже и не знаю, как сказать… Я уж и забыла, каково это: молодой-то быть… Ты, Феюшка, главное пойми: чтобы мужчина решился настойчиво за тобой ухаживать, надо дать ему понять, что эти ухаживания ты принять готова. Только меру тоже забывать нельзя, иначе пожалеть потом можно. В юности легко перепутать страсть с любовью, а это не одно и то же. И мужчину, Феюшка, выбирать надо достойного: обязательно по сердцу, но и головой думать не мешает. Смотреть, чтоб уважал тебя и не склонен был к дурным поступкам. Такому можно и улыбнуться подобрее, и приголубить, а со временем и душу открыть. А вот если на словах он горы своротить готов, а на деле тебя за человека не считает и на подлости горазд, бежать от него надо без оглядки, как бы больно сердечку ни было, иначе будет боли в жизни намного больше. Но ты ведь у меня умница, я знаю, ты не ошибешься!

— Матушка, так ведь дурно не с женихом-то миловаться!

— Если головы на плечах нет, так и с женихом дурно! Что ж ты у меня простая-то, как теля, похитрее будь! Хотя на кого я пеняю… Вы, девочки, у меня все как на подбор красавицы! Вам не в глуши жить надо, а в комфорте и уюте. А здесь что: за скотиной всю жизнь ходить? Вот и держу вас в строгости, чтоб соблазна не было. Я ж тебе с самого начала говорила: найди себе в столице жениха! Если приглянулся кто, так ты снежную бабу из себя не строй, поласковее будь немножко, и все само наладится. Вон, ты про мыльню волшебную рассказывала, хорошо небось, когда не надо в мороз на ручей бегать? Ладно, девочки идут, еще услышат, что не нужно.

Я лишь в очередной раз вздохнула: как раньше все было просто и понятно и как все усложнилось, стоило только уехать в Академию.