— Феодоссия Ролло, верита.

Женщина недоверчиво воззрилась на меня поверх своих стеклышек, после чего ожесточенно зашуршала бумагами на столе:

— Изумительно! В списках действительно есть Феодоссия Ролло! А я была уверена, что этот род давно прервался! — Она говорила таким тоном, будто обвиняла меня в недостаточном стремлении к смерти.

— Нет, верита, мы еще живы.

— Что ж, превосходно! Распишитесь здесь, здесь и здесь. — Женщина протянула мне перо и ткнула пальцем в бумаги. После того как я покорно выполнила указание, мне вручили довольно увесистую книгу. — Добро пожаловать в ряды неофитов! В данном руководстве содержится вся необходимая информация о распорядке жизни и правилах поведения в Академии Веритас! Для проживания вам выделено место в комнате номер шестнадцать Яблоневого общежития. В конце руководства найдете план Академии: достаточно открыть страницу с планом, сказать, куда хотите попасть, и карта сама укажет путь. Комплект неофита получите у кастелянши. Да будет Великая Веритассия к вам благосклонна! — Оттарабанив эту речь, суровая верита потеряла ко мне всякий интерес.

Выйдя за дверь, заметила, что во дворе стало гораздо многолюднее, видимо, прибыли новые учащиеся. В толчее я боялась растеряться, так что поспешила в общежитие. Посмотреть на других неофитов было интересно, но лучше это сделать чуть позже, когда суеты будет поменьше.

Яблоневое общежитие располагалось на другом конце странного двора. И мне даже не пришлось гадать, почему его так назвали: вокруг четырехэтажного дома с двумя входами цвели яблони. Значит, запах мне не примерещился, хвала Великой Веритассии! Это строение тоже сплошь было увито краснолистным растением, как и административное здание. Ближайшая дверь распахнулась, и на пороге показалась еще одна женщина в черно-бордовой накидке, на этот раз приземистая и крутобокая.

— Неофит? — зычно гаркнула она.

— Да, — робко приблизилась я.

— Из которой комнаты?

— Из шестнадцатой.

— Руку к двери приложи и назови имя.

— Феодоссия Ролло.

— Да, дева, веселые у тебя родственнички, гляжу. Более траченное молью имечко и придумать нельзя. Ну, а меня зовут мамаша Гурдан. Да ты не косороться, не косороться, я женщина простая, не то что эта интеллигенция, понимаешь! И сдается мне, красавица, что мы с тобой если и не из одного медвежьего угла вылезли, так уж точно из соседних. — Ворчливая тетка внезапно подмигнула. — Дома-то как звали?

— Феей.

— А вот это хорошее имя, мне нравится, как раз для тебя! Заходи, чего стоишь как оглоушенная.

Оторопев от такого напора, я бочком втиснулась в дверь.

Сени были довольно узкие, зато светлые и чистые. Стены окрашены разбеленной охрой. Мне показалось, что свет падает не из окон, а откуда-то сверху, но ни лучин, ни свечей, ни факелов не заметила. По левую руку была открытая дверь, ведущая в небольшую горницу, в глубине сеней — лестница на второй этаж, по правую руку — две двери, на ближайшей из которых красовалась С цифра «четыре». Пока я оглядывалась, хозяйка вынесла Ж из горницы стопку тканей.

— Вот, гляди, белье постельное, полотенчики, мантии: на холодную погоду и на теплую. Пользоваться аккуратно, не рвать, а то платить придется. Белье с полотенцами меняется раз в неделю, мантии — на год.

— А, вы — кастелянша! — наконец-то догадалась я.

— Вестимо, кастелянша, а ты чего думала: верит ректор, чтоб ему ни дна, ни покрышки, козьей морде? Бери, давай! Комната твоя будет на самом верху, рядом с мыльней. Так же вот руку к двери приложишь и имя назовешь, она тебя и запомнит. Я на эту верхотуру не полезу, сама справишься, не маленькая! Живу я тут, — женщина махнула на открытую горницу, — если что — обращайся.

— Спасибо, верита Гурдан, — поблагодарила я, половчее перехватывая комплект неофита.

— Ишь, вежливая какая, — хохотнула кастелянша. Когда же я пошла наверх, за спиной раздалось: — Косища-то хороша, ух!

Кажется, мамаша Гурдан не такая строгая, как женщина из администрации.

Все этажи выглядели одинаково: по четыре двери с номерами и еще одна, видимо, в мыльню. Наверное, на первом этаже я просто не заметила одну дверь за лестницей. И везде светло, хотя огня не видать.

Добравшись до двери с номером «шестнадцать», сделала все, как учили, и створка послушно открылась.

Горница мне понравилась: просторная, в два оконца по левой стороне. Стены такого же цвета, как и в сенях, но немного светлее. У каждого окна по столу с тумбой и по табуретке со спинкой. Я такие видела в уездном селе, но забыла название. В стене напротив входа две дверки, а справа — стоят углом две кровати, застеленные бордовыми покрывалами. Значит, у меня будет соседка… Это хорошо, вдвоем веселее: есть с кем лясы поточить, да и вообще не так страшно. За дверцами скрывались маленькие клетушки, назначения которых я толком не поняла: ну, сверху-то полка — это ясно, а вот на уровне лица через всю клеть тянулась жердина со свисающими рогульками. Я даже аккуратно сняла одну рогульку и покрутила в руках, но так и не смогла уразуметь, к чему бы ее можно приспособить.

Соседки пока не было, и я заняла ближайшую кровать. Мне все равно, на какой спать, так что если ей эта приглянется — поменяемся. Постельное белье пока отложила, вдруг перестилать придется. Осмотрела полотенца — это оказались рушники, только без вышивки, а так хорошие, мягкие. Один большой, наверное, специально для мыльни, вместо простынки. Мантиями назывались плащ и накидка, которые я уже видела на местных обитателях, только немного другой расцветки: полностью черные, но у плаща бордовый капюшон, а у накидки на спинке бордовый клин в виде заостренного вытянутого треугольника. На груди мантий был вышит герб Академии: белая книга на бордовом поле. Прикинула одежки на себя: в сочетании с платьем получилось мрачновато, зато по росту.

Решила взглянуть на мыльню, но там было очень темно, а светцов я так и не нашла. Пришлось идти к кастелянше. Пока спускалась по лестнице, отметила странность: в доме тишина стояла, как будто никто и не жил.

— Чего не так? — Кастелянша выглянула из своей горницы, как только я спустилась.

— Верита Гурдан, я не нашла нигде лучины или свечек…

— Ох ты, горе луковое, ничего-то не знаешь! Ты еще спроси, почему яблони не в пору цветут!

— А почему?

— Потому что магия! — назидательно подняла палец собеседница. — Они тут вообще все время цветут, даже под снегом. Считается, что оно вроде как красиво и способствует размышлениям. А я тебе так скажу: просто тут многим заняться нечем, вот и выдумывают незнамо что! Хотя вот со светом хорошо придумали. Гляди!

Кастелянша звонко хлопнула в ладоши, и стало гораздо темнее. Теперь сени освещались только падающими из двух окон лучами солнца. Хлопнула второй раз, и вновь зажегся невидимый светильник.

— Ты ж небось и мыльней такой никогда не пользовалась? Иди-ка, покажу!

Мыльня и впрямь оказалась самым странным помещением, которое мне только доводилось видеть: сплошь покрытая розовыми изразцами, она состояла из трех закутков. В первом были рукомойники, во втором нужник, а в третьем что-то вроде купальни. Воду сюда таскать было не нужно, она сама лилась, стоило только повернуть ручку. Мамаша Гурдан мне все показала, заставила несколько раз покрутить разные ручки и подергать за шнур в нужнике. Попытка выяснить, где находится портомойня, заставила кастеляншу басовито загоготать. Оказалось, что непонятные клетушки в комнатах называются шкафами, в них положено хранить одежду. На рогульку надевается платье, словно бы на чучело, а потом вешается на жердину. На ночь повесишь — утром все свежее и чистое.

— Домовые стирают? — обрадовалась я.

— Какие домовые, — помрачнела собеседница, — кто ж их сюда пустит? «Низшие существа», понимаешь! Магией все делается, а гонору сколько, тьфу! И ты, красава, лучше про домовых с кикиморами не заикайся — тут этого не поймут. И вообще, шла б ты ужинать, покуда столовка не закрылась! Выбор там пока не ахти, но кормят вкусно. Вот когда учебный год начнется, кухня на полную мощность работать станет.