— Я не знаю, не видела… — просипела я, находясь уже на грани потери сознания. Сейчас главное — не упасть в обморок, потому что потом я уже ничего не смогу сделать, а вот со мной могут сделать что угодно. Впрочем, я и сейчас не особо-то могу помешать.

Оставался только один шанс — попытаться выпустить дракона, принять боевую трансформацию.

Не то чтобы мне было жалко эту троицу, если что — то пойдет не так, а оно пойдет. Просто даже если я смогу перекинуться, толку от этого будет немного. Новообращенный дракон, впервые принявший боевую ипостась, против троих взрослых драконов? Бред!

— Не знала, говоришь? Не видела?! — неожиданно взвизгнула девушка, приводя меня в чувство. Правда, ненадолго. Она подскочила ко мне и со всей силы ударила ногой по многострадальным ребрам. На этом моменте я, кажется, все же отключилась.

Пришла в себя от боли. Мужчина, тот, что бил. Я даже сначала не поняла, что он хочет сделать. Только через несколько секунд дошло, что он пытается стащить с меня брюки.

— Нет! — булькнула я и надрывно закашлялась. — Я ничего не знаю!

— Тогда какой нам с тебя толк? — расхохотался второй парень. — Хоть развлечемся.

Великая Айя, где же все, почему меня не ищут? Я же не переживу. Да они и не отпустят.

Когда мужик наклонился ко мне, расстегивая брюки, в голове будто что-то переклинило, щелкнул какой-то тумблер. Глаза застелило красной пеленой, а все тело, каждый миллиметр кожи начал жечь, гореть все сильнее и сильнее.

— Она трансформируется! — услышала я сквозь нарастающий гул в ушах.

— Она не может, артефакт.

Дальше я уже ничего не могла слышать, потому что вокруг меня взревело пламя. Как-то отстраненно, больше не чувствуя боли, я наблюдала, как обугливается моя кожа, как покрывается чешуей. Как на каждой чешуйке пляшут всполохи первородного огня.

Это разве так и должно быть?

Но вдруг стало легко и прекрасно, настолько, что захотелось встать. И я вскочила, осматривая свое тело. Нет, не драконье — ни крыльев, ни хвоста, — свое собственное, только чешуйчатое и горящее.

А потом я услышала их. Они кричали, пытались обернуться, но уже не могли: в этой комнате было место только для моей магии. Она заполнила все, и они буквально не могли вздохнуть. Я это видела, чувствовала каждой своей чешуйкой, как они пытались выпустить силу, трансформироваться, а ей было некуда выходить, слишком много было моей.

Я огляделась. Теперь мысль выбраться отсюда уже не казалась такой привлекательной, все вытеснила другая: убить, уничтожить обидчиков, разорвать их тела. Сжечь.

Дальнейшее я помню урывками.

Страшные, жуткие мысли, обида и страх захватили сознание и тело настолько, что что — то внутри меня полыхнуло. Мне кажется, я даже краем глаза видела сотканные из чистого огня крылья. Но это не могло быть правдой, наша боевая трансформация вполне материальна.

И я пошла к ним. Пошла с целью убить, уничтожить, раздавить. Я ощущала себя такой сильной, как еще никогда в жизни. Я чувствовала власть над огнем, но какой-то крошечный участок сознания, еще меня не покинувшего, вопил, что это не стихия подчинена мне, а я стихии.

На секунду я даже остановилась, чувствуя, что что — то меня ведет. Ярость, ненависть, первородное пламя — оно как живое! Но мы не оборотни, у нас нет звериного альтер-эго, нельзя все свалить на него, на огонь, на боевую ипостась. Убить их хотела я сама. За то, что они со мной делали, за то, что хотели сделать. Ненависть была так сильна…

А потом я почувствовала это. Будто отклик чего-то близкого и одновременно далекого, родного и чужого. Эта сила накатилась на меня волной, но совсем не страшно. Наоборот, она меня окружила, будто рассматривая. Она хотела мне что-то передать, сказать, предупредить, попросить.

В следующую секунду я поняла, что надо делать. Если я не отпущу контроль над своей силой — сгорю заживо. То, как я трансформировалась, — это неправильно, неестественно, так не должно быть. Я горю не в драконьей ипостаси, а в человеческой.

Одновременно с этим осознанием пришла адская боль, будто каждый нерв пытались вырвать из тела раскаленными щипцами. Но это продолжалось недолго. На последних крохах душевных и физических сил я смогла выпустить магию.

А потом ослепительно-белый взрыв и вязкая тишина.

Деонт

Лорд Деонт и сам сначала не понял, что это за странные ощущения, накатывающие будто стихия. Страх, боль, ненависть и одновременно оцепенение, невозможность что-либо сделать. Только через несколько секунд он догадался, что это не его чувства.

Внутри впервые за долгие двадцать лет забурлил, проснувшись, дракон. По коже забегали искры — начало боевой трансформации, — только они жгли, а не должны были бы. Тогда же мужчина и догадался, что это не его магия так неправильно воздействует — ее.

И он пошел на зов силы. Шел шатаясь, как пьяный, его о чем-то спрашивали, даже пытались задержать, но ничего не получалось. Жар и боль становились все сильнее с каждым шагом. Он не успевал. Если оборот Ларин продолжится в том же темпе, они оба, весьма вероятно, сгорят заживо.

Он не помнил, как спустился в подвал, будто в бреду толкнул раскаленную докрасна дверь. И только после этого сознание прояснилось. Одним усилием воли он затушил бушующий в комнате первородный огонь и осмотрелся.

У самой двери лежали два тела. Они сильно обгорели, хотя, судя по проступившей кое-где чешуе, пытались перекинуться. А в нескольких шагах от них лежала она.

Ларин удалось опознать безошибочно. По ее чешуе все еще бегали искорки пламени, и, в отличие от первых двух, она была жива. Деонт бросился к ней, но побоялся притронуться. Повреждения были настолько сильны, что создавалось ощущение: дотронешься — она рассыплется пеплом.

— Целители уже идут, она продержится, — положил руку на плечо декана ректор Тог.

— Да, наверное. Нужно было искать лучше!

— А как, кстати, получилось, что ее здесь не нашли? — спросил Шарис, внимательно изучая обстановку.

— Подвал должны были проверить в первую очередь. Не знаю, — покачал головой декан, напряженно следя за лишь слегка вздымающейся грудной клеткой, за кровавой пеной на губах. — Где же целители?!

Как раз в этот момент они вбежали в помещение во главе с деканом Сквираем. Все же самый сильный целитель тут он, и его помощь наверняка потребуется, судя по огромному количеству повреждений. На девушке буквально не было живого места.

Лорду Деонту отчетливо захотелось кого-нибудь убить, сломать, сжечь. Злость и нечто напоминающее давно забытый страх захватили с такой силой, что, казалось, еще чуть-чуть и он сам воспламенится.

Страх… Декан уже давно ничего не боялся. До этого момента. Неприятно в этом признаваться, но девчонку не хотелось терять. Не из-за ритуала, силы или еще чего-то, а саму по себе.

Не заслужила эта нежная девочка того, что с ней произошло. Этот домашний цветок, сейчас такой уязвимый, уже лежал в лазарете, а над ней колдовали целители. Но из того, что успел понять Деонт, все не слишком хорошо.

Рядом с ним остановился декан Сквирай. Помолчали.

— У нее переломы четырех ребер, пробито легкое, сломана ключица. Обожжено первородным огнем сто процентов кожи.

— Это все?

— Ее били. Если есть какие-то другие повреждения, то пока это выяснить не представляется возможным, — правильно понял вопрос Деонта целитель.

Вы сможете ее вылечить?

— Со временем. Сейчас в первую очередь займемся ожогом и пробитым легким — пока это самые опасные травмы. Что касается переломов, то кости вправим, но пока сращивать не будем — и так слишком обширное воздействие придется оказать.

— Когда она сможет говорить?

— До этого еще далеко, сейчас для нее главное — выжить. Если вы хотите ее допросить, то в ближайшее время, даже если она придет в себя, это не слишком хорошая идея.

— Я хочу поймать их, Шант, поймать и убить, — почти прошипел лорд Деонт.