Так, только этого не хватало. Кажется, шаттовы придорожные недоумки довели-таки мою сову до истерики. Алые братья не смогли, идиоты с костром не смогли. Да даже я не смог! А эти ублюдки посмели! Жаль, что так быстро сдохли, я бы продлил их агонию чисто ради справедливости.

— На мне щит, взгляни. — Ага, только наложил я его перед тем, как рвануть к сове. — Ну выстрелил бы, ничего б это не поменяло. Все, приходи в себя, сейчас я этих самоубийц вытащу.

А сам быстро нашарил в траве отброшенный в конвульсиях арбалет. И едва не присвистнул. Зато выматерился от души. Про себя, естественно.

Так-так-так. Шатт, точно рано умерли, ублюдки. Как теперь узнать, откуда вы взяли арбалет с алмитовыми болтами?! Это игрушка на магов и только на магов. У голозадых висельников из придорожных кустов таких дорогих игрушек быть не может! Стоимость одного такого вот наконечника — это годовой доход небольшой лавки.

Потом, выясню все потом. А сейчас у меня сова. Которая вот-вот то ли зарыдает, то ли потеряет сознание. Ур-р-роды, довели! Не могли сами сдохнуть где-нибудь в сторонке, как приличные люди. Обязательно было напрягать этим мою святую?

Ладно, надо ее отвлечь. Вот, например, напомнить, что я еще хуже всяких святых, которые душат людей как куриц. А что, я и правда хуже. И не постесняюсь обобрать трупы, например. Может, у них кроме арбалета еще что-то интересное найдется.

— Ты пока пей. — Сам взял безвольно повисшие руки и сжал их вокруг чашки с чистой водой. Надо срочно занять эту чересчур совестливую птицу. — Пей, кому сказано. А я пока займусь твоей одеждой. Вот гад! Все платье тебе изгваздал, зар-р-раза. Стирать теперь… И походу, мне стирать, из тебя прачка как из свиньи канарейка. — На оскорбление дурная сова даже не дернулась, и это заставляло беспокоиться сильнее. — Ладно, зато тряпок для твоей животины теперь пруд пруди. Сейчас с трупов поснимаю — будешь ей хоть каждый день лежанку менять. И вообще, соберу все, что пригодится. Люблю идиотов, сплошная прибыль.

Шатт! Не в ту степь, опять про трупы. Ладно, тогда попробуем вот так:

— Или ты… — тут я картинно замер, перестал вихрем носиться вокруг Имран, вокруг телеги и мертвых разбойников, — против? Мародерство — это ж вроде неправедно? Некрасиво? Отвратительно? Грешно-грешно? — Я намеренно повысил голос, изобразив верещание одного из церковных священников.

Сова медленно подняла голову от чашки. Прозрачная капелька скатилась с губ, оставляя светлую дорожку в брызгах чужой крови, попавшей ей на лицо, шею и грудь.

Я едва не взвыл в голос. Да что ж это творится вообще?! У нас тут трупы, сова едва живая, всю свою святость опять переломала, арбалет для охоты на крупную магическую дичь, из которого именно меня хотели пристрелить, вообще все странно…

Так еще и проклятие воздержания непонятно как развязалось! Мое, самое надежное из надежных! Свеженькое, как шаттов пирожок из печки.

Просто взяло и распустилось, словно его за ключевой узел дернули и выпили.

Алла

Я монстр. И ничего не чувствую по этому поводу. Что ж, приятно познакомиться… А что делать? Для начала, может, втянуть неожиданно крепкую и прочную нить, которой захлестнула шеи нападавших?

Втянула. Подождала, пока сконцентрированная в ней сила снова растворится во мне и даст возможность встать. А то без этой силы ноги не шли, руки не поднимались.

Встала, переступила через упавшие тела мертвецов и протянула руку, чтобы нащупать Инсолье там, где слышался его голос. Нашла, сжала пальцы на его рукаве.

Чего он так орет про «отвратительно и недобродетельно»? Это же я монстр, мне нужно нервничать. Ну не испугался же он меня. В это не поверю.

— Почему отвратительно? Эти люди первые напали на нас и уже умерли. Зачем им теперь вещи или деньги? Если найдешь что-то полезное — бери. Помочь тебе?

— Не надо, еще больше заляпаешься, а отмывать тебя мне негде, — пробормотал Инсолье после долгой паузы, осторожно высвободил свой рукав и, взвалив на себя труп первого задушенного мной разбойника, потащил его куда-то в кусты. И оттуда принялся громко ругаться с Хрюшей — почему тот не поднял тревогу и куда вообще смотрит своими тупыми рогами.

Хрюша бодро отхрюкивался, что он смотрел на дорогу, а эти мелкие-противные опасными не были. Свин выпутался из оглоблей, цапнул за ногу второго моего мертвеца и тоже поволок в сторонку.

Я так поняла, он считал, что хорошая драка с плохими людьми — полезно для здоровья, зачем портить удовольствие? Поэтому не стал грызть-бодать разбойников сам и не подумал предупредить нас.

Все было хорошо, нам не причинили вреда, наоборот. Мы с ними справились. И я снова убила…

— Так, денег, понятное дело, никто с собой на ограбление не берет. Но вот сапоги, пояса, шмотки и пару кинжалов вполне можно продать. Дубины на фиг не сдались, а тут что? О, зажигалка. Это всегда кстати. И табак тоже можно взять, — хозяйственно бормотал Инсолье, ворочаясь в кустах на пару с кабаном. Его голос мне казался все еще слишком нервозным. Будто облегчение от выплеснутой в драке агрессии сменилось каким-то другим неудобством.

Я только вздохнула и подумала: надеюсь, Хрюша там никакой труп не съест. Не то чтобы это казалось мне слишком уж ужасным. Скорее неприятным. Мертвым людям точно все равно, конечно, но сам факт кажется мне… негигиеничным, что ли. Хотя трупы свежие… ох. О чем я думаю?! Действительно превращаюсь в мо…

Додумать мне не дали. Сначала я услышала далекий неясный гул. Потом треск кустов, из которых пулей выскочил Инсолье, налетел на меня, схватил в охапку и поволок в сторону. А мимо уже ломился наш рогатый кабан, который с разбегу врезался в тележку, то ли влез в хомут, то ли просто схватил за оглоблю зубами и потащил в кусты. Я даже не сразу поняла, от чего мы прячемся.

— Шатт, — выругался Инсолье мне прямо в ухо. — Что происходит-то? Почему они скачут ночью, да еще и с магическими шарами?! Свин, трупья нога торчит из кустов, кабанятина ты тупая! Тащи глубже!

Далекий гул распался на отдельные звуки — топот копыт лошадей, несущихся вскачь, окрики всадников, гудение больших световых шаров, которые я почувствовала кожей, они горели так ярко, что тепло пробивалось даже сквозь плотную листву.

Шары летели чуть впереди всадников, освещая дорогу и ее окрестности. Ох… надеюсь, на такой скорости даже в их ярком свете эта кавалькада не заметит взрытую обочину, следы крови и колес, смятую траву. Иначе…

Первый всадник, второй, пятый. Семь конных воинов, трое из которых — совы. Даже не видя, я, кажется, различала кроваво-алый цвет их накидок. И куда местные паладины ринулись в такой час?

— Это же церковь? — тихо спросила я, когда огни магических факелов стали затухать вдали.

— Хуже. Совы. Те, кто ловит, пытает и уничтожает нам подобных, — ответил Инсолье.

— Нам? — Я почувствовала, как внутри снова начал закручиваться узел беспокойства.

— Угу. Ты ж теперь тоже магией манипулируешь. Эти твои фокусы с моими заклинаниями, думаешь, я их не заметил? Потому плевать, хорошие мы или плохие. Раз есть черная магия, то хорошо, если просто на костер попадем. Сгорать не так уж долго.

— А… ладно.

Кажется, мой ответ его слегка обескуражил. Но ненадолго. Инсолье быстро спохватился.

— Так, на дорогу мы уже не вернемся. Кровавое море никуда за пару дней не убежит, а шум лучше переждать. Ну их к шатту, любителей ночных выгулов. Значит, ищем поблизости подходящую поляну. Свин! — шепотом позвал он Хрюшу. — Сбегай вперед, посмотри подходящие места. Ни шатта ж не видно, а тут уже трупы прилегли. Нехорошо мешать отдыхать мертвым. Тем более раз те так любезно поделились с нами своими вещами.

Лучше им не мешать — мужчина и кабан в этом мире, как ни прискорбно, оказались гораздо хозяйственнее и приспособленнее к жизни, чем я. Так что отойду в сторонку…

— Куда?! — Мой маневр мгновенно пресекли. — Вот тут сядь! Еще не хватало, чтобы ты куда-то провалилась. Так… нет, не сюда, тут кровь. И не сюда! И не… понятно. Я лучше тебя понесу. Свин! Вещи сам собери! Впряжешься и по следам за нами придешь!