— Хру, — немного успокоился кабан.

Я решила считать его кабаном, просто чтобы не путаться и не сомневаться. Пятачок есть? Копыта? Хвост пружинкой? Даже два! Значит, будет Хрюшей.

— Сейчас мы с тобой поужинаем и ляжем спать. А утром я проверю, как себя чувствует наш гость, тогда можно будет решать, задержимся мы возле него на пару дней или просто поможем ему дойти до ближайшей деревни.

Кабан неуверенно потоптался на месте, а потом рванул куда-то в кусты.

— Хрюша?

Впрочем, отсутствовал он недолго. Умный Пятачок притащил мне буквально в руки какую-то тонкую, но очень длинную лиану. А потом демонстративно подошел и практически пнул лежащее тело.

— Нет, связывать его мы не будем. — Я решительно отложила лиану в сторону. — Хрюш, да он от слабости даже моргает с трудом. И разговаривает так, словно его две недели душил целый отряд удавов. Но я буду осторожна, обещаю. Давай лучше отойдем на пару шагов и устроим себе удобный ночлег.

— Хру, — вздохнул мой друг и за подол потащил меня в тот самый куст, где прятался от раненого.

Оказалось, что Хрюша времени даром не терял: уже нагреб в образованную густыми ветками пещерку сухой травы и листьев, расчистил копытами место в центре — под костровище, накидал туда камней — я его к этому давно приучила, потому что пожар в лесу и зрячему опасен, а уж слепой… и даже поймал-придушил очередную гигантскую крысу из тех, которые отлично шли в суп.

Видимо, кабан решил, что, если уж с мужчиной ничего сделать нельзя, остается только увести меня от него. И демонстративно оборудовал нам ночлег немного в сторонке.

Ну и ладно, я и сама не собиралась спать с незнакомцем на одном плаще. Вот только укутаю его получше, и можно заняться своими делами. Одну паутинку-сторожок оставлю на нем, если мужчине станет хуже — проснусь. Но вообще, я же на Хрюше много тренировалась, так что помимо легкого жара ничего не должно приключиться до утра.

На самом деле в моем поступке был и другой мотив. Не знаю почему, но за время жизни в этом мире я успела убедиться, что отношение ко мне местных… не слишком приятное. А этот, как ни странно, не плевался в мою сторону и не шипел, как гадюка из-под камня. И я бы поняла, если бы «плевались» в меня те ребята из изгнавших меня. Но нет, так со мной обращались чуть ли не все встречные, даже когда я ушла более чем на недельный переход от первоначального места попадания.

«Святой» меня, кстати, больше не называли. Ну, кроме вот этого господина. Весь месяц я слышала вслед «проклятая Рохау», «кровавая сова» и «огненная Имран». Впрочем, чем дальше я уходила от того места, где «попала», тем реже был шепот за спиной. Но оставалось полным-полно настороженности и неудобных вопросов.

По идее, мой невольный пациент мог просто не узнать меня. Или вообще не знать, что моя предшественница в этом теле существует. Про храм и святых слышал краем уха, и все.

Инсолье

Утро началось для меня с ощущения тянущей тупой боли, медленно переливающейся по всему телу. Тем не менее я был этому искренне рад. Раз болит, значит, еще жив. Извини, костлявая подруга, в другой раз, как говорится.

Только вот к порезам, ушибам и ранам, кажется, добавилась легкая простуда. Слишком уж подозрительно першило в горле. И озноб по телу ну совершенно не к месту.

Я еще не открыл глаза, когда на пылающий лоб вдруг положили что-то приятно прохладное. Так хорошо стало, что я аж промычал невнятно сквозь зубы. И только потом сообразил приподнять ресницы.

Заткнулся сразу. Еще я не стонал от удовольствия, когда какая-то девка меня за лицо щупает. Ладно, не какая-то. Святая собственной персоной. Сидит тут рядом с благостным личиком — оторванная от подола алая полоса скрывает ожог на месте глаз с особой тщательностью, на губах легкая улыбка, на щеках — нежный румянец… короче, ужас. И щупает меня. Вчера не нащупалась, что ли, скрытая извращенка?

— Не беспокойтесь, господин, с вами ничего серьезного, — поняла, что я проснулся. Дура дурой, но чуткая. — Небольшой жар. И голос вы немного сорвали. Полежите денек и будете здоровее прежнего. Особенно если станете пить лекарство, есть суп и не капризничать.

Суп? Откуда она взяла тут суп?

Я чуть повернул голову и едва не выронил глаза из глазниц. Стало бы на одного слепого идиота больше. Но было от чего! Эта святая… эта… эта…

Она сварила суп из свирепой крысы! Полосатая шкурка твари сушилась на ближайшем кусте, лиловые внутренности замачивались в плошке, а сама крыса булькала в котелке. Ни с кем эту помойную дрянь не перепутать!

Начать с того, что святые вообще не должны есть мяса. У них то ли обет перед богами, то ли придурь — я настолько глубоко в учения просто не вникал. Но точно помню, что на привале эта мымра никогда не ела из общего котла, жевала какую-нибудь траву с фруктами в стороне. И уж точно прекрасная звезда Алого Храма не стала бы жрать крыс!

Особенно свирепых. Которых хрен поймаешь. А если поймаешь — она раньше тебе пальцы по самые яйца отъест, чем ты из нее суп сваришь.

Неужели за месяц она настолько оголодала? Если подумать, действительно как-то странно отощала на вид. Запястья тонюсенькие, плечи костлявые, лицо почти прозрачное, о скулы порезаться можно, подбородок заострился. Хм… ну, в целом я всегда говорил, что любая придурь в еде лечится неделей голодания. А то и меньше, раз мы об изнеженной святой толкуем.

У нас-то месяц прошел. Вот на крыс уже и перешла. Только непонятно, как она ее поймала. Или это хрипун подкустовый постарался? Где он опять, кстати? Мне теперь даже интересно посмотреть на столь искусного охотника, не способного разговаривать. Может, он из тех знаменитых «братьев тени», которым отрезают языки?

Нет, не думаю, что эта святая идиотка могла настолько отчаяться, чтобы взять в напарники кого-то темного и запятнанного кровью «невинных» взяточников, убийц и прочих отбросов светского общества. Честных граждан так-то заказывают довольно редко.

Как будто отвечая на мои мысли, в ближайших кустах снова раздалось знакомое хрипение.

— Хрюша, иди сюда. Тебе тоже порция, — позвала блаженная своего напарника, поставив плошку с оставшимися костями и прочими огрызками на землю. Добавила туда же внутренности. Уже тогда у меня закрались подозрения.

Но я все равно чуть не словил разрыв сердца, когда из кустов на поляну вышел крупный кабаноподобный кадавр! Шатт! Да что за бездновы пляски тут творятся! Я не проснулся на самом деле, а все еще сплю? Или нет! Понял! Это бредовые видения от жара и раны. Ну точно.

Как иначе объяснить сумрачного мертвого монстра, которого гладит по клыкастому рылу святая? А тот подвизгивает и хрюкает от удовольствия, аккуратно слизывая с тонких пальцев остатки крысы.

Кадавр дохрустел костями и скосил налитый кровавой тьмой глаз в мою сторону. Поднял жесткую щетину на загривке и угрожающе захрипел.

— Хрюша, — святая укоризненно покачала головой и бестрепетно обняла клыкастую тварь за морду, — не вредничай.

Хрюша. Хрюша?! Хрюша, мать его шатт! Может, эта блаженная просто не понимает, какую зверушку завела? Да сто пудов против одного зерна! Видимо, ситуация произошла такая же, как со мной. Явно ж помогла по дурости душевной бедному «кабанчику». И теперь гуляет с плотоядным трупом в обнимочку.

А как она его нашла, кстати? И когда? В смысле, почему я не убил дуру сразу — понятно. Просто не мог физически. А почему монстр с ней облизывается чуть ли не взасос?! Да еще и по-своему разговаривает. Во всяком случае, святая его понимает. Кстати, для трупа эта свинья в удивительно хорошем состоянии. Если бы не моя врожденная магия, и не понял бы даже, что чудище дохлое.

— Прекрасная госпожа… — прохрипел я, даже не пытаясь откашляться. Голос сел окончательно, и это к лучшему. Дура, может, и слепая, но ни разу не глухая. — Как я могу отблагодарить вас за несравненную доброту и заботу?