– Военнопленный. Работаю в фольварке.

– Может, посмотришь вокруг – нет ли кого из наших?

– Да если бы были, давно бы наткнулся. Лесок тут с гулькин нос. Ходить-то совсем не можешь?

– Только на четвереньках…

– Что с тобой делать-то?

– Хана мне. Стреляться надо… Слышь, ты потом нашим сообщи, что Белка в этом лесу лежит. Белка – это я. И все как было расскажи.

Сергей с ужасом смотрел на пистолет в ее руке. Вот сейчас возьмет и поднесет к виску…

– Ты иди. Я сама справлюсь. Только рацию закопай поглубже. Да и меня вместе с ней.

– Ты с ума сошла! – пришел в себя Лобов. – Перестань так говорить! Погоди! Что-нибудь придумаем…

– Нет, Сереженька, мне к немцам никак нельзя попадать. Ну, просто никак. Слишком много знаю. Могу по слабости других погубить.

– Понимаю. Я сам заместителем командира разведгруппы был.

– О, коллега! – усмехнулась девушка. – Как же ты в плен угодил? Небось всех выдал, раз жив остался?

– Никого я не выдал. И в плен попал не как диверсант, а как обычный работяга. Отловили в облаве и на работы увезли.

– Хм… И давно ты на Гитлера пашешь?

Лобова аж в жар бросило от таких слов, в лице изменился… Если бы это сказал мужчина, от метнул бы в него топорик. Без промаха. Но девушка сжалилась.

– Ладно, прости! Не хотела тебя обидеть… Ты сам откуда будешь?

– Родился в Царицыне, а так из Минска. Служил там.

– А я – москвичка. Я тебе адрес дам, скажи маме, что видел меня, что я ее люблю…. Только не говори, что это я сама сделала. Она у меня верующая, ей вдвойне тяжелее будет. Скажи, что погибла в бою. И все. И землицы ей этой горсть привези.

– Ну, что ты так на тот свет засобиралась? Тебе, наверное, и двадцати нет, а ты…

– Спасибо за комплимент. Двадцать мне давно было… Ну пойми ты – мне в плен никак нельзя попадать! Я боли боюсь, пыток не вынесу. А у меня – рация, коды…

– Да подожди ты с кодами! Застрелиться всегда успеешь. Я бы на твоем месте еще пару фрицев с собой прихватил…. Не торопись стреляться – пока нет никого. Тут только наши работают.

– Адресок мамин запомни: Москва, улица Солянка, дом семь и квартира тоже семь. Легко запомнить. Маму зовут Алевтина Петровна.

– Идем, я тебя спрячу. Тут место одно есть.

– На чем идем? На одной ноге?

– Да я тебе сейчас костыль сделаю. Я сам из окружения тоже на костыле выходил. И ведь вышел!

– Оно и видно, куда ты вышел! – усмехнулась Белка.

– Да ладно тебе! – отмахнулся Сергей. – Это другое. Я потом еще повоевать успел.

– Как тебя… Сергей! Спасибо тебе за заботу, за слова добрые… Но я уже решила. Иди! Не расслабляй меня.

– Так… Я тебе приказываю как старший по званию и должности: отставить стреляться!

– Да пошел ты! У меня свое начальство. И я выполняю только его приказы.

– Ну, тогда, черт с тобой! Стреляйся!

– Да не хочу я при тебе….

– Стесняешься, что ли?

– Вот привязался, банный лист! Уходи! А то я сначала тебя положу!

– Вот и хорошо. Будем лежать рядышком, как голубки.

– Ну иди ты, куда шел!

– Пойдем к нам. У нас в фольварке четыре женщины. Спрячем тебя и кормить будем. А тут и наши скоро придут.

– Да, пойми ты: если меня у вас найдут, вас же всех к стенке поставят. Себя не жалко, других пожалей!

Вот тут Белка попала в точку, и Сергей подумал, что она права, что он не имеет права рисковать Ириной, дочуркой, да и все всеми остальными. Но ведь и эту радистку хотелось спасти. Но как?!

– Идея! – он стащил с себя куртку с белой надписью «Оst» на спине. – Надевай! И вот тебе корзина. Собирала желуди для фольварка «Теодор» да оступилась – ногу сломала. Хозяина Иоганн зовут. Его тут все знают. А я тебе старое платье принесу… Снимай комбез свой!

– Да как я его сниму?! У меня нога…

– Давай, помогу.

Под комбинезоном у Белки оказался коричневый армейский свитер и шерстяные рейтузы, которые плотно обтягивали красивые ноги.

– Комбез надо закопать или лучше сжечь. Хочешь, я тебе костерок разведу?

– Ага, тут они все на огонек и нагрянут!

– Ну, тогда подожди меня. Я мигом. Платье принесу и еды.

– Воды принеси. Пить хочу – умираю… – она протянула ему пустую фляжку.

– Принесу! – повеселел Сергей. – Только ты тут того… Не балуй!

– Да, ладно, гражданин начальник, иди уже.

Сергей вскинул рюкзак, подхватил одну из корзин и быстро зашагал к фольварку. Он невольно прислушивался, ожидая услышать глухой пистолетный выстрел, но ничто не нарушало тишины осенней дубравы.

Дома он высыпал свиньям желуди, сунул в корзину затрапезный халат, в котором мыл йоркширов, чью-то забытую косынку, набрал воды во фляжку. Потом заглянул к Дануте на кухню и завернул в посудное полотенце кусок хлеба, вареную брюкву, пару луковиц и три яблока. Все это он благополучно переправил в дубраву. С замиранием сердца подходил он к знакомому месту, отгоняя мысли, что вот-вот и увидит распростертое тело девушки. Но Белка его дождалась и жадно припала к фляжке с холодной водой.

– Спасибо! – выдохнула она.

Сергей по пути подобрал сук, из которого можно было сделать костыль.

– Ну-ка, обопрись! А другой рукой – на меня. Пошли…

– Куда?

– Тут рядом – охотничий схрон. Это как домик такой…

– Охотники придут, а там их такая дичь поджидает.

– Охотники придут. Но только весной. Сейчас сезона нет. Кстати, надень еще вот этот халат.

– Вот эту мерзость?! И чтобы меня потом в ней хоронили?! Ни за что!

– Считай, что это маскировочный халат. Тебя и так сапоги выдают. Я потом тебе что-нибудь из обуви принесу.

– Представляю, что это будет… Ой, как больно!

– Сейчас доберемся, я тебе шину наложу.

– А ты умеешь?

– Я все умею.

– С такими талантами только на немцев работать…

– Бьешь ниже пояса…

– Прости. Вырвалось.

Охотничий схрон – жердяной домик под дранкой тепла не держал, но из него хорошо было видно во все стороны. Внутри обнаружился небольшой столик и сиденье. Немцы любят охотиться с комфортом. Сергей отбил от столика две дощечки и примотал их к сломанной лодыжке полотнищами отвергнутого халата.

– Спасибо тебе, добрый молодец! – улыбнулась Белка. – Теперь по всем сказочным законом ты должен жениться на спасенной принцессе.

– Добрый молодец уже женат.

– Жаль. Ну, подождем другого, – Белка положила на столик пистолет, чтобы он был под рукой, а Сергей выложил рядом еду. Еще он нарубил лапника и дубовых веток, постелил в углу схрона.

– Ночи пока теплые, не замерзнешь. Завтра одеяло принесу.

– Нет, нет, я спать не буду!

– Ну, как знаешь. Главное – с оружием не балуй.

– Повтори мамин адрес!

– Москва, Солянка и все по семеркам. А что за название такое вкусное? Эх, я бы сейчас тарелку соляночки навернул!

– Солянка – это потому, что в старину там соль продавали. Война кончится, заходи к нам в гости. Если жена отпустит.

– Мы вместе придем.

– Договорились. А я сама вам солянку приготовлю.

– Ну, мне пора. А то хватятся – искать начнут. Я когда сюда буду подходить, вот эту песенку услышишь.

И Сергей насвистел мелодию «Трех танкистов».

– Три танкиста, три веселых друга, – пропела Белка в полголоса, – экипаж машины боевой.

– Вот-вот! Ладно, Белка, не скучай. Я тебе орешков принесу.

О своей встрече в дубраве Сергей не сказал никому, даже Ирине. Разумеется, он не знал да и знать не мог, что в августе-сентябре 1944 года советское командование забросило на территорию Восточной Пруссии около ста пятидесяти разведывательно-диверсионных групп. Почти все они были обнаружены и погибли за редчайшим исключением.

Много позже представитель разведуправления Генерального штаба полковник Никольский честно признает: «С самого начала стало ясно, что операция пошла наперекосяк. Многие парашютисты были расстреляны еще в воздухе, другие попали в плен, третьи нарвались на засаду и погибли сразу после высадки.