— Мне глубоко импонирует такая позиция, — согласно кивнул Владимир Константинович. — Но бывают случаи, когда разумнее уступить грубой силе. Деньги — всего лишь деньги, а жизнь невозвратима. Не только жизнь Георгия Мартыновича, принадлежавшая всем нам, но самая незаметная, самая скромная, любая…

— Меньше всего его волновали деньги! — вскипел Чадрис. — Зарубите это себе на носу!.. На первом плане всегда стояло человеческое достоинство, которое он самоотверженно отстаивал от любых посягательств. На моих глазах Юра вступился за старика, над которым изгалялась шайка молодых гогочущих хулиганов.

— И чем кончилось происшествие?

— Они осмелились поднять на нас руку, мерзавцы! — хмуро процедил Чадрис, как-то сникнув. — Хоть бы кто заступился! Так нет, все спешили обойти сторонкой, словно это их не касается…

— Знакомая ситуация. — Люсину было о чем призадуматься. Рассказ Чадриса осветил характер Георгия Мартыновича с совершенно неожиданной стороны.

— И, к сожалению, очень типичная. Раньше молодые люди вели себя иначе.

— Не обольщайтесь насчет прошлого, Петр Григорьевич! Не про вас сказано, но еще при фараонах ворчливые старики жаловались на молодежь, пророча близкий конец света. И что же? Слава богу, живем.

— Вам, конечно, виднее. — Чадрис нетерпеливо взглянул на дверь.

— Я слишком злоупотребляю вашим временем? — чутко отреагировал Люсин.

— Мне нужно посмотреть больного. Вы не обождете в приемной?

— Уже ухожу. — Люсин поспешно поднялся. — Только один вопрос напоследок.

— Где один, там и другой, я уж знаю. Вы все-таки подождите, — не допускающим возражения тоном распорядился Петр Григорьевич, склоняясь к рукомойнику. — Разговор у нас крайне серьезный.

Посторонившись, пропуская худосочную, заметно припадавшую на левую ногу девочку, которую подталкивала впереди раздраженная долгим ожиданием врачиха, Люсин закрыл за собой дверь и подсел к секретарше.

— Будете лечиться у нас? — поинтересовалась она, не отрывая глаз от сотрясаемой дрожью каретки.

— Я, Линочка, не по этой части, как ни жаль.

— Что вы! Наоборот, хорошо.

— Тоже верно, хотя, сказывают, к вам со всего Союза стремятся попасть.

— Еще бы! Некоторые по году ждут очереди… А кто вам сказал, как меня зовут?

— Прочел в ваших глазках, — мельком улыбнулся Люсин, невольно прислушиваясь к голосам за обшарпанной дерматиновой обивкой. — Тушь «Макс-фактор», тени «Ланком», звать Лина…

— Скажите пожалуйста! — заинтересованно засмеялась она, с треском выхватывая перепечатанный лист.

Намечавшийся флирт был оборван в самом зародыше зычной командой Чадриса:

— Немедленно сделайте повторные снимки и полный биохимический анализ!

Далее события развивались по принципу пущенной обратным ходом киноленты. Люсин вскочил, предупредительно уступил дорогу и занял прежнее место. Петр Григорьевич, вымыв после осмотра руки, оторвался от раковины.

— Остеохондрит, артроз, — ответил он на безмолвный вопрос. Одиннадцать лет ребенку… На чем мы остановились?

— Вы случайно не вели с Георгием Мартыновичем совместных исследований?

— Вели и продолжаем вести.

— В какой области, если не секрет?

— Гуморальной защиты. Это от слова «гумор» — жидкость, чтоб вам было понятнее. — Тщательно вытерев каждый палец вафельным полотенцем, Чадрис занял свое кресло. — Дело в том, что в сыворотке крови, слюне и других жидких фракциях обнаружены особые физиологически активные вещества, способные уничтожать микробы и нейтрализовывать токсины. Типичным примером может служить лизоцим, которым особенно богата слюна. Отсюда и широко распространенное в животном мире обыкновение зализывать раны. Вы не обращали внимание?

— Я сам всегда зализываю царапины!

— И правильно делаете, потому что лизоцим прекрасно дезинфицирует поврежденные ткани… Впрочем, я вам советую пользоваться бактерицидным пластырем. Помимо лизоцима, в слюне может оказаться и болезнетворная флора. — Чадрис замолк, потеряв первоначальную нить, и беспомощно огляделся. — О чем мы говорили?

— О гуморальной защите, — пришел на помощь Люсин.

— Именно! — обрадовался профессор, вновь обретая доброжелательную безмятежность. — Несколько лет назад удалось получить кристаллический лизоцим, который повсеместно внедряется в терапевтическую практику.

— Солитов? — высказал предположение Люсин.

— Нет, его, к сожалению, опередили зарубежные коллеги. Но Юре, Георгию Мартыновичу, посчастливилось обнаружить природные кладовые лизоцима. Оказалось, что его очень много в различных овощах, фруктах и даже цветах. Нет нужды напоминать, что в естественной смеси он действует куда более благотворно, нежели в синтетической. Во всяком случае, мы отдаем предпочтение натуральным продуктам.

— Уверен, что ваши больные с вами вполне солидарны.

— Надеюсь. — Чадрис приосанился с невинным, удивительно трогательным самодовольством. — Иначе какой из меня медик? Искусство врача заключается не только в знании медицинской науки. Главное — это уметь воздействовать на эмоциональную сферу пациента, заставить ее активно работать на выздоровление. Кстати, именно этим и славились всякие знахари и чудотворцы, житиями которых в часы досуга так увлекался Георгий Мартынович.

— Сам он умел?

— Откуда? Да и зачем ему? Разве он врач? Он был по-настоящему серьезным ученым, исследователем.

— А вы, Петр Григорьевич, можете повлиять на эмоциональную сферу? — Люсин сглотнул наполнявшую рот слюну.

— Выделяется? — с довольным видом отметил Чадрис. — Поди, есть захотелось? Что бы вы сейчас охотнее всего испробовали?

— Не знаю. — Люсин смущенно засопел. — Почему-то капуста представилась, белокочанная, сочная… Трещит на изломе и сочится слезой. Ну конечно, вы упомянули ее в связи с лизоцимом!

— То-то и оно! — торжествующе встрепенулся Чадрис. — Авиценна учил, что главным в лечении является внушение, далее следует лекарство и уж в самую последнюю очередь — нож. Когда-нибудь мы научимся управлять течением болезни одним лишь внушением.

— Вы действительно верите в это?

— Конечно, хотя и предстоит проделать долгий-предолгий путь, прежде чем сокровенная мечта человека станет явью… Своим студентам я всегда привожу крылатое изречение английского врача Сиденхема, жившего в семнадцатом веке: «Прибытие паяца в город значит для здоровья его жителей гораздо больше, чем десятки нагруженных лекарствами мулов». Замечательно сказано! Врачу совсем не обязательно превращаться в клоуна, но и роль мула ему не очень к лицу. А вот овладеть элементарными основами словесного внушения, безусловно, стоит. И еще нужно вновь обучиться искусству терпеливо выслушивать пациента, что так великолепно умели наши сельские эскулапы. Тогда, уверяю вас, количество больничных листов резко пойдет на убыль и люди перестанут метаться от одного экстрасенса к другому… На сем позвольте с вами проститься, уважаемый товарищ майор. — Величественным жестом Петр Григорьевич протянул через стол руку. — И прошу вас держать меня в курсе! Более того, я даже категорически на этом настаиваю!

Несмотря на то что его самым явным образом вытурили, Люсин ушел совершенно очарованным.

К удивлению Березовского, приготовившегося ехать чуть ли не на край света, на дорогу от Праги до Теплы ушло не многим более двух часов. Он и опомниться не успел, как солидная черная «татра», любезно предоставленная милицейским начальством, вырулив на площадь старинного городка, замерла возле столба со статуей богородицы-покровительницы. Бронзовый, почерневший от патины лик скорбной мадонны осенял нимб, в котором горели пять золотых звездочек.

Посетив в первый же день Пражскую национальную библиотеку, разместившуюся в Климентинуме — бывшем коллегиуме иезуитов, Юрий Анатольевич сумел собрать предварительные сведения как о самом городке, так и об одноименном монастыре, что скрывался сейчас за голубовато-радужной дымкой, сквозь которую смутно прорисовывался дальний еловый лес. Распахнувшаяся перспектива напоминала своей непривычной выпуклостью картины в средневековых атласах. Просвеченная мутными струями света, она рисовалась занавесом, готовым в любую минуту взметнуться над зачарованной сценой, погруженной в вековые сны.