– Я забываю обо всех печалях, когда остаюсь с ваши, – Анжелика прижалась к его плечу. – Я не хочу разлучаться с вами никогда, не хочу, чтобы вы уезжали. Не знаю, почему это вселяет в меня такой страх. Не уезжайте!

– Это необходимо.

– Почему?

– Господин Виль д'Авре может обидеться, – Жоффрей де Пейрак изобразил крайний испуг.

– Ах, какое это имеет значение?! Пускай себе обижается, по крайней мере, мы отдохнем от его нескончаемых речей по любому поводу. А вы заметили, как только маркиз замолчал, тут же заговорил его протеже Александр. Я видела, как он беседовал с Кантором. Они с маркизом, наверное, условились обижаться по очереди.

Они засмеялись, но тревога Анжелики не проходила.

– Вы ждете Кантора, чтобы договориться об отъезде?

– Отчасти… да.

– Он едет с вами?

– Нет, он остается. Я бы хотел, чтобы о вас заботился именно Кантор… и еще, пожалуй, это существо, – Пейрак показал на котенка.

Анжелика взяла на руки маленького зверька с огромными глазами.

– И от каких же напастей должны оберегать меня эти двое?

Внезапно она вспомнила о Колене. Быть может, Жоффрей хотел ее испытать и для этого оставлял одну в Голдсборо, губернатором которого был Колен?

Нет, это невозможно. Ведь все недоразумения были выяснены, все было расставлено по своим местам, все сомнения относительно Колена, Жоффрея, да и самой Анжелики давно рассеялись. Она подняла глаза на своего мужа: на его лице не было и следа подозрительности. Анжелика вновь подумала, что для нее не существует мужчин, кроме Пейрака.

Эта истина была столь очевидна и несомненна, что и для графа – Анжелика это поняла – тревоги и неуверенность были позади.

А Колен – справедливый, сильный, честный и искренний Колен – уже не питал никаких иллюзий.

Он остался в Голдсборо, принял на себя обязанности, которые пришлись ему по душе, а значит, обрел равновесие, успокоение, нашел свое место: принесенная жертва не убила в нем вкус к жизни и неистощимую энергию. Его присутствие в Голдсборо рядом с Пейраком вселяло в Анжелику чувство Удивительного умиротворения. Она негромко сказала:

– Хорошо, что Колен здесь.

– Да, иначе бы я не уехал.

Эти слова наполнили Анжелику радостью, которая невольно осветила ее лицо.

Граф де Пейрак улыбнулся, глядя на нее:

– Наше положение еще очень непрочно, нас окружают враги, даже сейчас, в эту минуту. Колен Патюрель чрезвычайно осторожен, у него тонкая интуиция и железная хватка, его трудно обмануть. Я объяснил ему, откуда нам может грозить опасность. Он знает, что мы здесь живем, что нам дороги эти земли, эти люди, он все держит в своих руках, ничто не ускользает от его внимания. Он наделен поистине божественным даром властвовать над людьми.

– Как и вы сами.

– Нет, не совсем так, – задумчиво произнес Пейрак. – Я стараюсь людей заворожить, очаровать, он пытается убедить их. Я могу их удивить, наградить, приблизить к себе, но при этом остаюсь недосягаемым. А он близок здешним людям, он сделан из того же теста, что и они. Это поразительно! Да, я благодарен небесам за то, что они послали нам Колена, и я могу заняться другими делами.

Анжелика догадалась, что Жоффрей намерен не только освободить квебекских чиновников, но и выследить и выдворить тех таинственных врагов, которые не раз расставляли им ловушки.

– Что случилось с Кловисом?

– Я поручил Кантору забрать его с рудника между Кеннебеком и Пенобскотом, где я его оставил. Я собирался задать ему несколько вопросов о том недоразумении в Хоусноке, когда полагая, что делаете это по моему приказу, вы отправились в английский поселок. Приказ передал вам Кантор, который сам получил его от Мопертюи. К несчастью, Мопертюи не может пролить свет на это происшествие, так как его похитили канадцы, но в разговоре с Кантором он упоминал, что в свою очередь получил мои распоряжения через Кловиса. Думаю, что этот последний мог бы сообщить нам самые верные сведения о тех, кто плетет против нас интриги. Однако Кловис исчез.

– Это снова их рук дело?

– Думаю, да.

– Кто же «они» такие?

– Будущее покажет. И надеюсь, очень скоро. Я буду их преследовать до конца. У островов залива видны огни их кораблей. Может быть, они связаны с компанией, которая продала Колену земли Голдсборо.

Анжелика пыталась припомнить, что ей говорил Лопес, один из солдат Колена, но нить воспоминаний ускользала от нее.

– Интересно, какую роль во всем этом играет отец де Верной?

– Ваш иезуит? Моряк и ярмарочный борец? Сдается мне, что от него мы не увидим ничего плохого, пока прочны сети, которыми вы его опутали.

– О чем вы говорите?! Это кремень, он холоден, как мрамор. Если бы вы видели, с каким равнодушием он взирал на то, как я тонула возле мыса Монеган.

– И все же он прыгнул в воду, чтобы спасти вас.

– Да, действительно.

Анжелика рассеянно погладила котенка.

– Откровенно говоря, он мне приятен. Меня всегда тянуло к священникам, – рассмеялась она. – Да простит мне Господь! По-моему, мне всегда удавалось находить с ними общий язык, правда, я не совсем понимаю, каким образом.

– Они видят в вас загадочную женщину: не грешницу, не святую. Вам удается усыпить их бдительность и недоверие.

– Откуда он знал, что меня похитил Золотая Борода, я кто ему подсказал, что меня надо искать на корабле «Сердце Марии»?

– Исповедуйте его.

– Иезуита? Признаюсь, мне удалось совершить многое из того, что считалось невозможным, к примеру – бегство из гарема Мулая Исмаила. Но исповедовать иезуита? Ни разу не приходилось. Что ж, попробую!

Глава 24

– Прощайте, – сказала госпожа де Модрибур, Сжимая руки Анжелики, – прощайте, я вас никогда не забуду!

Она не сводила с Анжелики своих прекрасных, полных отчаяния глаз, будто стараясь навсегда оставить память о себе. Ее щеки покрывала смертельная бледность, руки были холодны как лед.

– Вы меня презираете? – прошептала Амбруазина. – Но я обязана повиноваться воле господа. О! Мое сердце разрывается при мысли, что я должна покинуть эти края, полные неизъяснимого очарования. Они пленили меня! Никогда еще предписания церкви не казались мне столь суровыми. Но отец де Верной был непоколебим. Мне нельзя оставаться здесь. Я должна ехать в Новую Францию…

– Вы мне уже объясняли, – сказала Анжелика. – Поверьте, мы тоже весьма опечалены тем, что вам пришлось, решиться на отъезд. Я вижу, что сегодня кое-кто из девушек, Да и юношей тоже, в слезах.

– Я обязана повиноваться, – прошептала Амбруазина.

– Ну что ж, повинуйтесь. Мы не станем запирать вас на замок и принуждать остаться, если вы этого не хотите.

– Как вы жестоки, – с упреком проговорила Амбруазина Срывающимся голосом, будто с трудом сдерживая рыдания.

– Чего вы хотите от меня?! – Анжелика чувствовала, как, в ней поднимается волна раздражения.

– Чтобы вы меня не забывали! – Казалось, что Амбруазина близка к обмороку.

Она закрыла лицо руками, отвернулась от Анжелики и медленно, неверным шагом отошла в сторону. Переодевшись в свои яркие одежды, Амбруазина стала похожа на хрупкую экзотическую птицу.

То короткое время, что она провела в Голдсборо, оставило необычайно глубокий след в ее душе.

Вчера вечером, едва оправившись после борьбы с медведем, отец де Верной велел построить хижину из ветвей для приема верующих. Амбруазина одной из первых поспешила на исповедь к святому отцу.

Вскоре она в крайнем волнении появилась перед Анжеликой.

– Он возражает, он категорически возражает против того, чтобы я оставляла здесь королевских невест. Он говорит, что я должна покинуть эти края, где не почитают Господа Бога и короля Франции, что мой долг – увезти девушек в Новую Францию, в Квебек или Монреаль, и что я поддалась искушению опасной свободы. «Здешняя атмосфера околдовывает, и эти молодые женщины вскоре забудут о вечном спасении и начнут думать лишь о материальных благах… Ведь сюда стекаются все богатства мира», – так он сказал.