А старая Ватире? Это могло быть и совпадением. Индианка была довольно воздержана в возлияниях, но, возможно, только потому, что не представлялось соблазна. Она давно не ходила на берег менять шкурки на пару-другую бутылей огненной воды. Кто-то должен был ей их принести… Но кто? И почему именно в тот вечер, именно в ту ночь, когда это было просто преступно…

И еще гроза! Ко всему примешивалась гроза! «Но кто может вызвать грозу только для того, чтобы принести нам вред? Ах, кажется я схожу с ума! Все это – лишь ряд неприятных совпадений, за которые мы едва не поплатились! Глупо видеть во всей этой истории чей-то дьявольский умысел. Кто мог желать смерти Абигель? Какая ерунда!» Анжелика посмотрела вверх: на темном грозовом небе появился первый розовый луч, похожий на лилию, распустившуюся в грязном болоте.

Косматые облака двигались к горизонту» уступая место рассвету. Лишь временами резкие порывы ветра напоминали о ночном буйстве стихии.

Анжелике не спалось. Стоя у окна, она следила за первыми лучами солнца, разговаривала с котенком, который, склонив голову набок, смирно сидел и внимал своей хозяйке, словно разделяя ее тревогу.

Когда Голдсборо начал просыпаться, Анжелика не выдержала и отправилась в портовый трактир. Ее маленький спутник не отставал, весело перепрыгивая через ручейки, которые неслись с холмов к морю.

– Говорят, что вы не могли разбудить сегодня ночью вашу матушку? – обратилась она к одной из дочерей госпожи Каррер, которая в кухне подвешивала над огнем кастрюли.

– Так оно и было. Она до сих пор спит, – девушка была явно обеспокоена. – Больной она не выглядит, но ведь это ненормально – спать как ни в чем не бывало после того, как мы ее тормошили сегодня ночью.

– Вы трясли ее? Звали громкими голосами?

– Да, конечно! Здесь был ужасный переполох!

– Тогда и в самом деле странно. Даже очень утомленный человек просыпается, если его как следует встряхнуть. С ней что-то случилось. Отведите меня поскорее к ней!

Госпожа Каррер громко храпела, лежа на спине, до подбородка накрытая одеялом. Ее рот был приоткрыт, а нос глядел в потолок. Казалось, что она готова так проспать целую вечность.

Цвет лица ее был обычным, сердце билось ровно.

Анжелика попыталась ее расшевелить, громко звала, но в ответ слышала все тот же неизменный храп. Тогда она решила приготовить крепкий настой, чтобы поддержать работу сердца госпожи Каррер, которая сумела проглотить целебный настой, но тем не менее не проснулась. Однако через час ее сон стал как будто не таким глубоким. Анжелика успела навестить Абигель и, вернувшись, устроилась у изголовья госпожи Каррер, с тревогой наблюдая за этим странным сном, от которого бедная женщина пробудилась только к часу пополудни.

Госпожа Каррер была словно чем-то одурманена и не сразу поняла, почему вся ее семья, соседи и Анжелика в волнении собрались у ее изголовья.

– Это все ваш кофе, – недовольно обратилась она к Анжелике. – Едва я его выпила у вас, как тут же почувствовала себя плохо: помню, что ноги у меня стали ватными, и я с трудом добралась до трактира, разделась и натянула ночную сорочку. Я чувствовала во рту вкус железа.

– Мой кофе? Но ведь и я его пила, – возразила Анжелика. – Хотя нет, помнится, я отдала его вам, приготовила себе новый, но не выпила! Но госпожа де Модрибур тоже пила кофе и…

Анжелика замолчала, попыталась припомнить, не встречалась ли ей Амбрузиана сегодня утром? Нет… Может, кто-нибудь видел сегодня герцогиню? Все отрицательно покачали головами. Она должна была прийти завтракать в трактир или разыскать Анжелику. Но, может быть, ее задержала тетушка Анна, и они беседуют за столом?

Анжелика бросилась к дому старой девы. Котенок проворно побежал следом, не отставая от хозяйки ни на шаг.

Тетушка Анна стояла на пороге и обсуждала с соседом рождение малышки Элизабет.

– Вы не видели госпожу де Модрибур? – не успев отдышаться, спросила Анжелика.

Тетушка Анна покачала головой.

– Нет, ее и не слышно, я даже думала, что ее нет в доме. Может быть, она встала раньше меня и пошла слушать мессу иезуита?

Анжелика обогнула дом и постучала в дверь пристройки, куда поселили герцогиню.

В ответ не раздалось ни звука. Она открыла задвижку, но оказалось, что дверь заперта изнутри.

– Придется ее взломать, – обратилась Анжелика к соседу.

– Но зачем? – удивился тот.

– Постучите еще, – посоветовала тетушка Анна, – она наверняка спит.

– Вот именно, как раз это и ненормально, – Анжелика была в отчаяньи.

– Эй, госпожа герцогиня, проснитесь, – закричал сосед, барабаня в дверь своим огромным кулачищем.

– Это бесполезно, говорю вам, нужно взломать замок.

– Постойте, похоже, кто-то шевелится там внутри. Послышался легкий шорох, а затем приближающийся звук неуверенных шагов.

Затем кто-то с трудом отодвинул засов, и в приоткрытой двери показалась сонная, покачивающаяся Амбруазина в ночной сорочке.

– Что вы здесь делаете? – удивилась она. – Я только что проснулась.

Она посмотрела на солнце и спросила:

– Который час?

– Уже очень поздно, – ответила Анжелика. – Амбруазина, как вы себя чувствуете?

– В общем… очень хорошо… Только голова тяжелая и во рту как будто вкус железа.

То же самое сказала и госпожа Каррер.

Не было никаких сомнений. Всему виной кофе. По-видимому, в нем оказалось снотворное, из-за которого обе женщины погрузились в долгий, тяжелый сон.

Вдруг Анжелика все поняла, и холодный пот заструился по ее спине.

Она мысленно представила себе, как госпожа Каррер входит и говорит: «О! Какой ароматный у вас кофе!» «Возьмите мою чашку», – ответила она тогда.

Если бы госпожа Каррер не пришла, кофе достался бы ей самой, и она не проснулась бы, когда Абигель нужна была помощь. Ее бы будили, звали… И Абигель пришлось бы остаться один на один со своим испытанием, с чувством вины и тревоги, с грозовыми раскатами. Ее ждали бы долгие часы нечеловеческой боли и отчаянья, в окружении беспомощных, смятенных соседок. Мог погибнуть ребенок. А может быть, и мать!

Значит, это правда! «Кто-то» хотел смерти Абигель! Но почему? Не для того ли, чтобы причинить кому-нибудь горе?

– Что с вами? – Амбруазина все еще стояла перед ними в ночной сорочке. – У вас нездоровый вид. Но что случилось? Какое-то несчастье?

– Нет, нет! Слава богу! Амбруазина, рам нужно лечь, вы едва держитесь на ногах.

– Я очень голодна, – по-детски пожаловалась герцогиня, поднеся руку к желудку.

– Тетушка Анна, не найдется ли у вас какого-нибудь бульона для госпожи де Модрибур? Чего-нибудь горячего.

– У меня есть щавелевый суп!

Анжелика снова захотела убедиться, что кругленькая, розовая малышка Элизабет, похожая на сахарного рождественского младенца, мирно посапывает возле своей мамы. Все прошло благополучно. Анжелика была рядом с Абигель, сделала все, что было необходимо. А когда утром она заглянула к Бернам, то почувствовала у них атмосферу райского блаженства. Каждый, кто пересекал порог их дома, проникался счастьем этой семьи.

Но при мысли о том, что могло бы быть, если бы… Анжелика не могла прийти в себя. И еще эта гроза, которая разразилась словно лишь для того, чтобы довершить катастрофу…

«Но кто может вызвать грозу ради того, чтобы нам повредить?» – повторяла она про себя.

Ей вдруг вспомнились слова отца де Вернона: «Когда наступает черед дьявольских козней, судьба и даже сама природа словно помогают тому, кто замыслил злое дело».

Гроза! Еще и гроза! Здесь не обошлось без помощи лукавого!

– И все-таки, что с вами? – настаивала Амбруазина. – Вы так бледны… Прошу вас, скажите мне… Почему я проснулась так поздно? Случилось какое-то несчастье?

– Нет, нет! Напротив! Большое счастье! Родилась маленькая Элизабет… Дочка Абигель.

И, помимо собственной воли, она добавила, с вызовом глядя на стоящую перед ней хрупкую молодую женщину:

– Она не умерла! Вы слышите?

– Слава Богу!