Подойдя поближе, я всмoтрелся в нелепо болтающегося на кончике балки призрака. Мелкий какой-то, худосочный и совершенно незнакомый мне мужичок, одетый в откровенное рванье.

   – Ты кто такой? – спросил я, остановившись прямо под ним и уперев кончик секиры в землю.

   Призрак заискивающе улыбнулся.

   – Дык это… Рыжун я… Кривым ещё кличут. Может, слыхал?

   – Вор? - поморщился я, но под маской мужичок не увидел. И радостно вякнул, когда я взмахнул секирой и одним ударом обрубил балку у самого основания.

   Судя по тому, как неловко он шлепнулся в снег, призраком мужичок себя пока не ощущал. Руки у него после встречи с гулями ощутимо дрожали, дышал он часто, прерывисто, хотя в этом не было необходимости. Да и вел он себя как человек, совсем недавно оказавшийся на темной стороне – нервно вздрагивал, все время озирался и пугливо пятился, только сейчас, кажется, сообразив, что попал куда-то не туда.

   – А… э-э… и где это я? - пробормотал он, тревожно уставившись на матово-черное лезвие секиры. Затем перевел взгляд на такой же черный доспех, частично скрытый под длинным плащом, покосился на низко надвинутый капюшон, из-под которого виднелась кожаная маска, закрывающая нижнюю половину лица, и поежился. - Откуда ты взялся, чувак?

   Я хмыкнул.

   – Это потусторонний мир. А я, можнo сказать, тут живу.

   – Ы-ы-ы… а откуда тогда здесь взялся я?

   – Ты умер. Фол отправил сюда твою душу, потому что, по-видимому, при жизни ты серьезно нагрешил.

   Мужичок, в очередной раз тревожно оглянувшись, ещё быстрее попятился в сторону.

   – Не-не-не-не… этого не может быть!

   – Может. Смирись.

   – Н-не хочу… – икнул мужичок, убедившись, что вокруг, насколько хватало глаз, царит лишь разруха и запустение. – Н-не могу… это нечестно!

   А затем вдруг развернулся и опрометью кинулся бежать, нелепо размахивая руками. При этом на спине у мужичка зияла приличных размеров дыра, оставленная на память чьим-то кинжалом. Но сам он этого, разумеется, не ощущал. И даже не догадывалcя, что кровавый след на рубахе ему теперь придется носить до самого перерождения.

   Я не стал его догонять – за мелкие грешки сюда никого не ссылают, так что передо мной был как минимум тать, а как максимум – убийца. Так что пусть бежит… пока может. Все равно далеко не уйдет.

   Не добравшись до поворота каких-то нескольких шагов, бессвязно бормочущий мужичок внезапно сообразил, что ему совершенно необязательно бежать прямо. А сообразив, тут жe свернул, лихо перепрыгнул через наполовину присыпанную снегом груду камней и скрылся среди развалин.

   Всего через пару ударов сердца с той стороны послышался испуганный вопль, звонкий щелчок челюстей и невнятная возня. Но вскоре все стихло, и на редкость везучий гуль довольно заурчал, впервые за долгое время решив, что ему повезло на охоте.

   Отточенное до бритвенной остроты лезвие лишило его нехитрой радости, с легкостью перерубив толстую шею. Не ожидавший такой подлости гуль, захрипев, упал и протестующе забился, а из его пасти с протяҗным стоном вылетело крохотное белое облачко и прямо на глазах со сдавленным писком исчезло.

   – Прощай, чувак, - равнодушно сказал я, стряхнув с оружия алые капли. После чего развернулся, вышел снова на улицу и, прислушавшись к торопливому шороху лап, создал ещё одну темную тропу – до утра с гулями хотелось бы покончить.

   Весна в этом году припозднилась, да ещё и долго раскачивалась, прежде чем осчастливить нас своим приходом. И лишь к середине второго месяца соизволила убрать грязный снег с улиц да кое-как подсушить дороги. Зелени к этому времени ещё толком нарасти не успело, почки на деревьях лишь недавно начали распускаться, поэтому, несмотря на смену погоды, Верль все равно выглядел серым и унылым.

   Пряча глаза от яркого солнца, я пригнул голову и, перепрыгнув через разлившуюся перед Управлением лужу, открыл дверь.

   – У меня плохие новости, – хмуро сообщил Йен, стоило мне переступить порог его кабинета.

   Я повесил на вешалку грязный плащ и кинул туда же недавно купленную шляпу.

   – Неужто кто-то ещё внезапно умер?

   Стоящий у окна Норриди… с некоторых пор он завел дурную привычку часами таращиться на улицу… покачал головой.

   – Дело о пропавшем купце закрыто. Ты был прав – тело обнаружили вчера неподалеку от борделя, куда этот болван отправился на ночь глядя.

   – Причина смерти? - без особого интереса осведомился я.

   – Сердце не выдержало, - усмехнулся Йен. - Господину Морамону было за шестьдесят, но молодые дамочки по-прежнему сводили его с ума. Хорошо хоть, супруга покойного знала об изменах и не прокляла дурака, когда ей сообщили, где и как он провел свою последнюю ночь. А услышав, что умер супруг прямо на одной из продажных девок, леди Морамон только обрадовалась, что старый кобель избавил ее от своего присутствия.

   – За проклятие Фол ее бы не облагодетельствовал, - флегматично заметил я, по привычке откинувшись на спинку стула и уложив ноги на соседний. - Но, может, она и права – купец свое заслужил. Хотя, если он был так охоч до женщин, то умер, скорее всего, счастливым.

   Норриди фыркнул.

   – Владелец притона испугался, что его обвинят в гибели богатого клиента, поэтому и попытался избавиться от тела. Но что хорошего в тoм, что известного купца обнаружили голым в придорожной канаве?

   – А ему уже все равно. Призракам стыд неведом.

   – Ну да. Как я мог забыть! – саркастически отозвался Йен. - Ты же у нас специалист по всякой нежити!

   Я спокойно кивнул. А Норриди, внезапно умолкнув, вернулся к столу, с грохотом отодвинул стоящее рядом кресло и буквально упал в него, подняв на меня тяжелый взгляд.

   – Арт, я уезжаю…

   Я вяло удивился.

   – В отпуск, что ли? Ну и правильно, тебе давно следовало отдохнуть.

   – Ты не понял: я уезжаю из Верля, - тихо сказал Норриди, откинувшись на спинку кресла и безвольно уронив руки на колени. - Вчера пришел приказ о распределении – меня переводят в столицу. На должность начальника западного участка.

   – Даже так? - задумчиво обронил я.

   Йең слабо улыбнулся.

   – Ты же знаешь – я давно об этом просил. Четыре года в глуши – достаточный срок, чтобы досыта наесться деревенской экзотикой.

   Это верно. Норриди явился в Верль незадолго до смерти мастера Этора, сразу по окончании Военно-управляющей академии, откуда его прислали как молодого, подающего надежды, но не отличающегося покладистостью специалиста, который рискнул перед самым раcпределением ввязаться в спор с начальником академии и прилюдно в этом споре победил.