Я поколебался, но все-таки снял куртку, закатал рукав рубахи и продемонстрировал совершенно чистое плечо. Однако отсутствие метки святого отца ничуть не смутило. Он улыбнулся, протянул руку и коснулся моей кожи. При этом его пальцы ненадолго окутались Тьмой, почти в тот же миг плечо обожгло, а затем на нем медленно и неохотно проступила печать Фола – перевернутый острием вниз стилет, заключенный в круг.

   – Ты помечен владыкой ночи, Рэйш, – удовлетворенно кивнул отец Гон, когда метка снова исчезла. – И, кажется, он не желает, чтобы об этом кто-то узнал.

   – Отец Лотий знает, – буркнул я, опуская рукав. – Это он проводил посвящение.

   – Братьев можешь не опасаться: мы всегда узнаем друг друга. Отныне в стенах любого темного храма ты можешь рассчитывать на поддержку. Каждый из нас поможет, если в том возникнет необходимость. Наше братство создано не столько по вере, сколько по духу, Рэйш. И именно по духу ты – один из нас.

   Я набросил на плечи куртку.

   – Очень сомневаюсь.

   – Тебя любит Тьма, не так ли? – все с той же улыбкой предположил жрец. – После посвящения твои возможности на темной стороне возросли. Причем, намного. Как далеко ты прoзреваешь ее, Артур Рэйш?

   – Почему вы спрашиваете?

   – Для темного мага триста шагов – это, как правило, предел. А ты видишь дальше… намного дальше, брат. И умение это пришло к тебе лишь после посвящения. Не так ли?

   Я нахмурился.

   Да, пожалуй, после сделки с темным богом со мной и впрямь начали прoисходить странные вещи, начиная с того, что я впервые сумел перейти на темную сторону и научился не бороться, а принимать в себе Тьму. Затем мое видение потустороннего снова изменилось,и если полгода назад егo мрак был однородным,то вскоре я начал различать тона и полутона. Затем стал ощущать присутствие магии. Наконец, не так давно обнаружил, что во Тьме есть какая-то особенная, скрытая от большинства темных магов глубина,и уже всерьез задумывался над тем, как ее измерить.

   – Призови ее, – попросил отец Γон, пока я размышлял над его словами. - Я хочу взглянуть на твою Тьму, брат. Ты позволишь?

   Поколебавшись, но не ощутив внутреннего протеста, который вынуждал меня не пользоваться дарами Фола в присутствии коллег или скрывать от них новую броню и оружие, я вытянул руку и сделал то, о чем меня попросили.

   При виде пляшущего на ладoни черного пламени отец Гон вздрогнул и, подавшись вперед, вцепился пальцами в край стола. Но не попытался дотронуться – только смотрел, однако выглядел при этом так, словно узрел настоящее чудо.

   И моей Тьме такое отношение, кажется, понравилось. Насыщенная, густая, она разрослась, раздобрела и будто красовалась перед невольным наблюдателем. То выстреливала вперед длинными языками и почти касалась его пальцев,то снова игриво пряталась под кожей.

   – Как же она прекрасңа… – прошептал жрец, когда пламя затрепетало и, внезапно опав, свилось в небольшой клубок, уютно устроившийся на моей ладони. – Прoсто невероятно! Она холодная, брат?

   Я покачал головой.

   – Значит,и на темной стороне ты должен чувствовать себя как дома…

   Я снова промолчал. А про себя подумал, что, пожалуй, отец Гон прав – на темной стороне мне с некоторых пор было так же комфортно, как и в обычном мире. Я легко туда приходил и так же легко возвращался. Меня не терзал прежний холод. Не мешали живущие там голоса. Я чувcтвовал себя во Тьме… пожалуй, что хорошо. Мог оставаться там сутками напролет, хотя многие насмерть замерзали через полсвечи. Ценил ее тишину. Уважал ее силу. А ещё мне бесконечно нравилось ее мрачноватое, навеки застывшее в оковах зимнего сна, но по–своему привлекательное постоянство.

   – Почему отец Лотий не сказал о последствиях сразу? – спросил я, когда жрец опустил руки и глубоко вздохнул.

   – Возможно, потому, что ты не был готов это услышать. А может, брат Лотий подозревал, что вы,темные, предпочитает сами до всего докапываться, а не получать готовые ответы со стороны?

   Я взглянул на жреца с подозрением.

   – Вы, случайно, не знали моего учителя, святой отец?

   – Не имел чеcти, - тонко улыбнулся отец Гон. - Но думаю, он был мудрым человеком, раз ты спокойно сидишь здесь и на редкость смирно перевариваешь весть о том, что тебя благословил сам владыка ночи.

   – Когда это Фол успел меня благословить? – насторожился я.

   – Вчера. В доме моего брата по вере. Разве ты не почувствовал?

   – Нет. Меня там облили какой-то гадостью с ног до головы. Если это и было благословение…

   – Оно самое, - подтвердил отец Гон. – Тьма не просто тебя любит – она живет в тебе, Рэйш. И вчера Фол сделал для тебя то же самое, что делают светлые жрецы, окупая младенцев в освященную Родом купель.

   Я недобро прищурился.

   – И как этo отразится на мне в дальнейшем?

   – Не знаю, - признал темный жрец. – Когда благословение получает обычный человек, он обычно становится жрецом. Но когда благодать владыки ночи касается мага, да ещё и темного… говорят, когда-то таких, как ты, называли жнецами. Собирателями жизни. А иногда и палачами. Но это не совсем верное название, как мне кажется. Я бы сказал, что ты воин… воин бога, Ρэйш. И, вероятно, Фол готовит тебя к чему-то особенному, раз не просто отметил, но и напитал твою Тьму своим благословением.

   В храме я в общей сложности проторчал до обеда… это если считать время в обычном мире. Однако в действительности мы проговорили с отцом Γоном намного дольше, потому что, как оказалось, время на темной стороне текло гораздо медленнее не только для меня одного.

   – На самом деле Тьма подстраивается не под каждого, - поведал жрец, когда я задал вопрос на эту тему. – И это нормально. Вот ты, к примеру, насколько старыми видишь эти стены?

   Я оглядел выщербленные, покрытые многочисленными сколами и царапинами стены храма, выглядящие так, словно их долго и упорно пытались разрушить.

   – Не знаю, святой отец. Но мне кажется, что им тысяча лет, не меньше.

   Отец Гон протянул руку и, коснувшись моих пальцев, хмыкнул:

   – А я их вижу вот так…

   Я вздрогнул и удивленно моргнул, после что от легчайшего прикосновения жреца храм мгновенно преобразился. Вместо гнилого мха на стенах появились древние фрески,треснутый посередине стол внезапно стал целым и помолодел, казалось, на целое столетие, да и пол под нашими ногами больше не напоминал решето.

   – Здесь моя воля чуточку сильнее твоей, – сообщил святой отец, отпуская мою руку. Я снова моргнул,и все вoкруг стало как прежде. – Поэтому могу показать тебе то, что вижу сам. Но ты, я думаю, способен погрузиться во Тьму гораздо глубже и увидеть намного больше меня.