— Это что за выставка? — сурово спросил Юрка.

— Это поп-шоу, — прогундосили из-под одеяла.

— Точнее, шоу поп, — заметил Полянин.

— Вы там не задохнетесь? — побеспокоился Таран.

— Нет, мы дырочки оставили! — хихикнули в два голоска.

— Это вот эти имеются в виду? — Полянин осторожно прикоснулся к левой попе.

— Ага! — бабы у себя под одеялом дружно покатились от хохота.

— Ну, и что нам со всем этим делать? — задумчиво спросил Таран, ощущая, что на него наползает безумно-веселое бесстыдство, в аккурат такое же, как в прошлом году, когда Полина их с Надькой совращала.

— Если есть, что сунуть — суйте, а если нет, то целуйте! — срифмовали бесстыдницы из-под одеяла.

— А нашлепать нельзя? — поинтересовался Полянин, поглаживая все ту же левую попу.

— Не-ет! — дружно запротестовали пододеяльницы.

— А пощекотать? — спросил Юрка, притронувшись средним пальцем, отогнутым в положение «фак», к промежутку между половинками правой попы.

— Руками не трогать! — дружно прогудели из-под одеяла. — А то отстреливаться начнем!

— Юрик, ты противогаз одел? — спросил Витек.

— Не поможет, — отозвался Таран. — Такие газы коробка не держит — по опыту знаю.

— А вы наденьте те противогазы, что без коробок, — посоветовали из-под одеяла. — Если есть на что одевать, конечно!

— А на что их одевать надо? — невинно спросил Полянин. — Объясните белобилетнику необученному…

— Это уж кто до чего додумается, — хихикнуло одеяло, — кто совсем умный — на голову, а кто попроще — на головку!

Таран в это время сходил за обоймой, оставшейся на диване в большой комнате, выдал один «противогаз» Полянину, а другой себе пристроил. После обмена такими репликами с обитательницами Пододеялья и у него, и у Витька инструменты пришли в готовность.

— Между прочим, — скромно заметили из-под одеяла, — если вы что-нибудь перепутаете, мы возражать не будем…

Это следовало понимать так, что от парней как раз и ждут, чтоб они «перепутали». Причем, как показалось Тарану, речь шла не о том, чтоб партнерш перепутать, а… хм!.. стыковочные узлы, так сказать. Поэтому Юрка из двух возможных целей выбрал ту, которая на данный момент являлась «верхней».

Приставил, нажал, и неожиданно легко, как по маслу, вкатился на полный штык.

Юрка сразу догадался, что девки смазались чем-то, чтоб легче запихнулось.

— У-ух! — сладко передернулось все, что пряталось под одеялом.

По левую руку от Тарана Полянин тоже все понял аналогично:

— А вот и госпожа Попеску…

Витек толкнулся, под одеялом послышался сладкий стон.

— Одеяло уберите! — заорали партнерши.

Полянин и Таран сдернули одеяло с девок, и все стало ясно:

Надька опять досталась Витьку, а Майка — Юрке.

Таран уложил на ладони приятные Майкины сиськи, азартно накачивая сладко охающую блондинку, а глаза при этом скосил налево, посматривая на Надьку, которая точно в такой позиции постанывала под Поляниным. И тоже изредка приоткрывала глазки, чтоб посмотреть на своего законного. А один раз даже подмигнула ему, кажется!

Юрка понял, что, в отличие от первого раза, ей сейчас очень хорошо. И как ни странно, никакой ревности или злобы не испытал. Напротив, ему самому стало намного приятнее. И то самое безумно-веселое бесстыдство буквально с головой затопило его…

Разумеется, ни о прошлом лете, ни о Полине и ее возможностях он совершенно не вспоминал. Исчезли даже те вполне здравые догадки, которые зашевелились у него в мозгу во время беседы с Витьком…

Лида Еремина очнулась с тяжелой головой и почти полным непониманием того, как она попала туда, где находилась в данный момент. Нет, насчет того, что на микроавтобус с «птичками» было совершено нападение, она помнила. И про то, что ее вроде бы хлороформом усыпили, тоже. Но вот как она очутилась в плохо освещенном глинобитном подвале, на жестком тюфяке и подушке, сделанной из джутового мешка, набитого какой-то сухой травой с непривычным запахом — память ничего подсказать не могла. Куда делась сумочка с тюбиком «Аквафреш» — тоже.

Воздух в подвале был густой, влажный и даже горячий, почти как в бане.

А стены, сложенные из камней и глины — холодные. Влага конденсировалась на них и сбегала на пол. С потолка тоже капало, и цементный пол был весь сырой, будто его из шланга окатили. Выйти из подвала можно было только по каменной лесенке без перил. Там, наверху, располагалась прочная, обитая ржавой жестью дверь.

Свет в подвал поступал через маленькое зарешеченное окошко под самым потолком — метрах в трех от пола. И в подвале не имелось ни стула, ни стола, чтоб дотянуться и посмотреть в это самое окошко. Впрочем, голь на выдумки хитра: Лида сняла свою футболку с надписью «Стоичков» и скрутила в жгут. Потом скатала в рулон тюфяк и связала его жгутом, чтоб не размотался. После этого приставила рулон к стене и встала ногами на его торец. Чтоб просто выглянуть в окно, этого все равно не хватило, но зато Лида сумела, вытянув руки вверх, ухватиться за прутья решетки, прочно вцементированной в оконный проем. Силушки, чтоб подтянуться на уровень окна и повисеть так пару минут, рассматривая все, что смогло попасть в поле зрения, у Лиды хватило.

То, что она увидела за окном, оказалось настолько неожиданным, что Лида, даже спрыгнув на пол, все еще не верила глазам.

Там, за окном подвала, она узрела несколько бараков, построенных из каких-то корявых кольев, обвязанных лианами и покрытых не то пальмовыми, не то банановыми листьями. А между этими бараками на глаза ей попалась некая бронемашина, вроде бы советская по месту выпуска, но покрашенная в какой-то нерусский, голубовато-зелено-желто-коричневый камуфляж и с эмблемой в виде оскаленной головы какого-то хищного зверя, не то льва, не то леопарда, изображенной на овальном щите, наложенном на скрещенные копья. Кроме машины, Лиде довелось увидеть несколько абсолютно чернокожих бойцов с автоматами Калашникова, пулеметами и гранатометами, расхаживавших в распахнутых куртках, из-под которых просматривались грязнющие пропотелые майки. Поскольку стекла в окошке не было, Лида даже духан от этих бойцов почуяла. Если б не две, а три минуты нюхала — могло бы с души своротить…

Спит она, что ли, до сих пор? Или, может, ей наркоту какую-нибудь вкололи, от которой глюки поплыли?

Ведь Лида точно помнила, что сцапали ее под Москвой, совсем недалеко от города, и к тому же парни, выскочившие из «девятки» — «чмо», были хоть и загорелые, но явно белые. В этом Еремина была на сто процентов убеждена, потому что никаких масок на лицах похитителей не было. Перчатки имелись, это точно, а на лицах только темные очки помнились, да и то не на всех.

В Африке Лида побывала, как известно, два раза: в первый раз, когда ее папочка вез на остров, где обитала его новая семья и господин Ларев, а во второй, когда позавчера (или третьего дня, может быть?) летела в Москву.

Впрочем, когда что было, Еремина уже здорово сомневалась. Если она действительно в Африке, а не в Чечне, где тоже, говорят, всякие негритосы воюют, то все-таки потребовалось немало времени, чтоб ее туда доставить.

Интересно только, кому это могло понадобиться?

Конечно, больше всего Лиду радовало то, что ее сразу не убили — это же, однако, было и самым тревожным моментом во всей этой истории. В принципе она ведь просто связная. Она даже не знает, что везла в тюбике «Аквафреш», который у нее, судя по всему, уже отобрали. Граждане, которые устроили налет на микроавтобус, должно быть, хорошо готовились и знали, когда она прилетает, а также, по меньшей мере, то, что она должна появиться у памятника-Тельману.

Именно оттуда хвостом потянулась эта самая «чмо». Несомненно, эти граждане знали, от кого и к кому летит гостья, а также то, что сама она не представляет никакой ценности, в отличие от тюбика. Самое оно было., придушив такую по-тихому, оттащить в ближайшие кусты, представив очередной жертвой какого-нибудь маньяка, которые в подмосковных лесах не переводятся. На фига же этим гражданам устраивать весьма дорогостоящую и рискованную со всех точек зрения операцию по переброске такой малоценной дамы на другой континент? Может, думают, что поймали шибко важную птицу? Или решили, допустим, через Лиду повлиять на Олега Федоровича? Он ведь в конторе Ларева не последний человек…