Однако где его искать? Как? И что самое обидное, ее внутренний советчик почему-то молчал. А ей в голову, как назло, ничего не приходило.

И тут она даже присела от неожиданности и хлопнула себя рукой по лбу. А потом какое-то время качала головой в недоумении. Да что такое с ней творится? Как получается, что она забывает элементарные вещи? Неужели, оттого что стареет?

Пфффф! Ей всего только 36 лет. Нет, дело в другом, слишком много нервотрепки! Все зло от нервов. Впрочем, это сейчас неважно.

Вещи! Ей просто нужна какая-нибудь вещь, принадлежавшая Алексиору. Тогда она сможет его найти.

Поняв, что ей все равно не заснуть, она велела запрячь ее любимца - белого коня, и с малой свитой в пять человек галопом помчалась в город. Бросив все на своих советников.

***

На следующий день ближе к ночи царица была уже во дворце. Правда, стоило это ей негнущихся ног и отбитого зада. Наскоро поужинав, решила сначала принять ванну, смыть пот, и, не рассчитав сил, просто уснула в теплой воде. Ее камеристка несколько раз заходила посмотреть, как там госпожа, добавляла горячей воды, потом, убедившись, что та во сне не соскользнет в воду и не захлебнется, ушла к себе, оставив в спальне расстеленную постель.

Онхельма проспала почти три часа, а потом проснулась, словно ее толкнул кто-то. И вовремя, потому что вода остыла. Ей не сразу удалось определиться во времени, но потом она поняла, что уже около полуночи.

- Мила! - крикнула царица, предполагая, что та не должна была еще уйти к себе.

Но девушка не отвечала, Онхельме не терпелось сделать все сейчас же, потому она встала и пошла искать свою камеристку. Она обнаружилась в своей комнате, бледная, дрожащая с блуждающим взором.

- Что с тобой? - резко спросила царица.

- Ничего, Ваше Величество, - глухо прошептала та, поправляя растрепанные волосы.

- Если ничего, тогда приведи себя в порядок и отправляйся в тот флигель, где живут эти... - Онхельма так и смогла выговорить.

- Кто? - не поняла девушка.

- Матери - рявкнула Онхельма, - И принеси что-нибудь из вещей наследника. И поживее, я буду ждать в спальне.

Та только кивнула понурившись, и вышла в ночь. Колдунья вернулась в свои покои. Мила появилась минут через сорок, еще более бледная и сообщила, что вещей наследника нет.

- Как это нет? - не поверила Онхельма.

- Его мать, госпожа Ириада, сказала, что все вещи наследника сожгла.

- Врет.

- Но она так сказала...

- Прикажи вызвать ее ко мне! Я сама поговорю с ней.

Девушка вышла, и снаружи до Онхельмы донеслись голоса. За Ириадой отправили стражу, именем царицы привести ее немедленно. После камеристка вернулась.

- Все исполнено, госпожа.

- Хорошо, - резко ответила царица.

- Я могу быть свободна?

- Да. Но будь готова. Ты можешь мне еще понадобиться сегодня. Ближе к утру.

- Да, ваше Величество.

Лицо Милы как-то странно искривилось, будто судорога прошла, но она кивнула и боком вышла из спальни царицы.

Ожидая, когда приведут Ириаду, Онхельма взяла одну из тех редких запретных книг, которыми разжилась в кабинете Мелисандры. Книга была удивительно ценная, но ритуалы, описанные в древнем манускрипте, даже в ней вызывали ужас. Ритуалы крови. Она наткнулась на один из них. Очень, очень интересный. Вот оно, поняла Онхельма. Воистину подсказки от внутреннего советчика бесценны! Ее второе, темное и жестокое 'Я' зашевелилось в предвкушении.

Тем временем стража привела мать Алексиора Ириаду. Она не выглядела испуганной, но явно настороженной. Стражу Онхельма отпустила на всю ночь, заперла дверь и обошла гостью кругом. Ириада стояла в центре комнаты молча. С того момента, как ее привели, женщина не издала ни звука.

- Ну, здравствуй, Ириада, мать бывшего наследника, - язвительно произнесла Онхельма.

- И тебе не болеть, царица, - ответила та.

- Что скажешь нового?

- Я не слежу за новостями, государыня.

- Как думаешь, твой сын жив?

Ириада посмотрела на нее и ничего не ответила.

- Так значит, не следишь за новостями? Где вещи твоего сына? Отвечай.

Женщина слегка улыбнулась и ответила:

- Сгорели.

- Ты лжешь.

- Нет. Зачем мне лгать? Это твоя привычка, обманывать всех.

- У тебя слишком длинный язык, Ириада. Я ведь могу его и укоротить.

- Да, ты много чего можешь. Но ты не можешь главного.

- И чего же я не могу? - нехорошо усмехнулась колдунья.

- Догадайся сама, - был ей ответ.

- Ладно, - Онхельма прошлась по спальне, собирая разные предметы с какой-то целью, - Так ты не скажешь мне, жив твой сын или нет?

- Нет.

- Значит, он жив.

- Думай, что хочешь. От меня ты ничего не узнаешь.

- А вот тут ты ошибаешься, мать бывшего наследника. Ты сейчас мне сама все расскажешь.

- Я тебе ни слова не скажу.

- Зачем мне твои слова? Они мне вовсе не нужны. Все расскажет твоя кровь, - с этими словами Онхельма неожиданно схватила женщину за руку.

Ириада побледнела и хотела вырваться. Но хватка колдуньи была крепкой, а потом она наложила на несчастную мать заклинание, сделавшее ту немой и недвижимой, как статуя. Царица Онхельма спокойно, не спеша, разложила собранное на маленьком столике для фруктов. Потом еще раз сверилась с книгой и пошла в кабинет Мелисандры. С порога обернулась и сказала Ириаде:

- Постой здесь, я скоро вернусь.

Ириада все видела, слышала и понимала, но шевельнуться не могла. А разложенные на столике вещи не оставляли сомнений в том, что колдунья затеяла. Несчастная пришла в ужас, но изменить что-либо была не в силах. Вскоре Онхельма вернулась, неся в руках длинный сверток.

- Ты не скучала без меня? Нет? Я так и знала.

С этими словами она развернула сверток, оказавшийся картой. Очень подробной картой с указанием всех известных земель. Потом она усадила Ириаду в кресло.

- Думаю, здесь тебе будет удобнее, - сказала колдунья с улыбкой.

А потом собственно начался ритуал.

Колдунья отошла и занялась последними приготовлениями. Ириада видела, как она отодвинула мебель, освободив место вокруг нее, расстелила на полу карту, замкнула круг на полу, возилась довольно долго (круг вышел большой), как чертила знаки. Слышала стук чаши, позвякивание небольшого кинжала, шелест шелковой веревки. Ничего не оставалось, только молиться, чтобы Создатель дал силы это перенести.

Онхельма сознательно все делала медленно, этим можно деморализовать жертву и добиться признания, так сказать "без жертв". Потому что... Потому что она еще не потеряла совершенно иррациональную надежду, что ей удастся заполучить ЕГО. А если мужчина когда-нибудь узнает, что она сделала с его матерью - он не простит. Никогда не простит.

Однако время вышло.

Она подошла к женщине, неподвижно сидящей в кресле. присела перед ней и сказала:

- Ириада, поверь, мне вовсе не хочется делать с тобой это. Сейчас у тебя будет возможность говорить, - тут она слегка усмехнулась, - Но не пытайся кричать, звать на помощь. Тебя никто не услышит.

И коснулась губ своей пленницы.

- Скажи мне, Ириада, где твой сын. Ты ведь знаешь. Если бы не знала, не стала бы так упираться.

Ириада мрачно улыбнулась и покачала головой:

- Ты так ничего и не поняла Онхельма. Я ничего тебе не скажу. Ничего. Делай что хочешь. Хоть режь меня на куски.

- Почему? Неужели ты не боишься умереть? - колдунье важно было это услышать, понять.

- Потому что я люблю своего сына. Но ты все равно смысла этих слов не знаешь. Делай, что задумала.

- Что ж. Ты сама выбрала.

Вообще-то, для ритуала достаточно было взять немного крови. Из запястья, или из любого другого места. Но Ириада выбесила Онхельму.

Своим этим самодовольным замечанием. Да! Она не знает, что такое любовь. Но кто виноват в этом?! Кто?! Никто? Тем хуже.

Колдунья взяла чашу и кинжал и встала за спиной женщины, опустив руки по обе стороны кресла. Так она стояла примерно с минуту. Пусть помучается неизвестностью, пусть боится! Потом внезапно оттянула за волосы голову несчастной назад, полоснула кинжалом по горлу и подставила чашу под струю, брызнувшую из глубокой раны. Чаша быстро наполнилась яркой кровью, но Онхельма не убирала ее, кровь пузырилась, переливалась через край и текла на пол, ей на руки. Онхельме было хорошо. Приятно, что эта женщина больше никогда не сможет ее оскорбить.