- Но зачем же тебе тогда жениться на молодой красавице? - ехидно спрашивал внутренний голос.

Ответа у Вильмора не было, вернее, был, но он стеснялся себе признаться. Что пленен красотой молодой колдуньи. И что на самом деле, нужно ему от жизни еще очень многое, и теперь он хотел жить для себя, оставив проблемы царства на Алексиора. Просто жить с молодой красивой женщиной и снова быть счастливым.

Потому и показал он Алексиору этот портрет.

Вильмор усмехнулся, вспомнив сестру Маврила, которую его наследник считал своей невестой. Да, у здоровяка Маврила была младшая сестра. Хрупкая девушка с замечательным, мягким характером. Черноволосая и черноглазая, улыбчивая, добрая. Но слепая. Алексиор был привязан к ней с самого детства, всегда опекал, еще тогда говорил, что они поженятся, когда вырастут.

Просто царь много раз замечал, ничего плотского в их отношениях не было, это скорее отношения брата и сестры. А ведь Алексиор молодой мужчина. А как же страсть? Как сможет прожить без страсти молодой мужчина? На одной лишь дружбе? Впрочем, наследник и не проявлял особых страстей, был даже слишком рассудительным и зрелым для своего возраста.

- Вот потому-то ты и решил передать ему власть, - сказал сам себе Вильмор и снова подошел к портрету.

Погладил пальцем красавицу на картине по нежной щечке и прошептал:

- Скоро.

От царя наследник Алексиор пошел прямо к матери. Странно, казалось бы, можно вспухнуть от гордости, его через год коронуют на царство, он станет властителем богатой и просвещенной страны. Дары моря, дары плодородных земель, мощный быстроходный флот, ремесла, все придет под его руку. Но черт бы его побрал, он ощущал себя так, словно его наказали, слова Вильмора будто гнули юношу к земле. А уж известие о том, что царь собирается снова жениться...

При этой мысли Алексиора невольно пронизывала дрожь, хотя на улице был теплый летний вечер. И все-таки он не хотел рассказывать матери, о чем они с Вильмором говорили наедине. Ему просто нужно было избавиться от тревожного чувства, просто...

- Великовозрастный осел! Собрался к мамочке, чтобы она тебя по головке погладила. Пожалейте мальчика, его через год сделают царем! А он трясется от страха.

Такими речами наследник Алексиор пытался уязвить себя и, так сказать, поднять павший дух, но правда была в том, что именно так все и было. Да, он шел к маме за тем, чтобы она положила его голову к себе на колени и погладила по волосам, чтобы сказала, что он умный, сильный и красивый, и что у него все получится.

Алексиор вздохнул. Мать почему-то никогда не хотела, чтобы он становился наследником. Но и отказать Вильмору и Мелисандре тоже не могла.

- Наверняка эти бездельники уже растрезвонили всему дворцу, - пробормотал он, стараясь взять себя в руки, чтобы не тревожить мать своими дурными предчувствиями.

Ну вот, пришел. Мать о чем-то шепталась со своей подругой, матерью Голена.

- Мама, вы не заняты?

- Алексиор, сынок, чем это мы можем быть заняты, как, по-твоему?

- Не знаю, сплетнями, наверное?

В него тут же полетело веретено.

- Гадкий мальчишка!

Юноша ловко увернулся, а сам стал с озабоченным видом осматриваться и принюхиваться:

- Что-то мне подсказывает, что эти четверо уже успели побывать тут... В воздухе просто пахнет сплетнями...

Женщины рассмеялись, Антира, мать Голена встала и пошла к двери:

- Не хочу вам мешать. Пока, Алексиор, - женщина махнула рукой на прощание, - Голен просил передать, что они ждут тебя на голубятне.

- Хорошо, тетя Антира, я приду.

Женщина ушла, они остались вдвоем.

- Сынок, ты чем-то расстроен?

- А... Нет, мама, просто захотелось побыть с тобой.

Он присел на пол рядом с креслом матери, положив голову ей на колени. Ириада стала молча перебирать шелковистые пряди его длинных золотисто-каштановых волос, и юноша прикрыл глаза, отрешаясь от всего, что могло его тревожить.

- Мальчик мой, рано или поздно это должно было случиться. Не переживай, ты сможешь быть хорошим царем. Я в тебя верю, ты лучший.

Алексиор затрясся в беззвучном смехе:

- Мама, где это видано, чтобы любимый сыночек не был для мамы самым лучшим?

Мама улыбнулась и ничего не ответила, только руки ее продолжали ласково гладить сына по голове, забирая тревогу и сомнения. И ему становилось хорошо и покойно, и уже даже не страшно, что через год вся тяжесть царства может лечь на его плечи. И настроение улучшилось. Алексиор вскинул взгляд на мать и улыбнулся:

- Велишь приготовить на ужин запеченную форель?

- А ты никак собираешься ужинать дома? Алексиор, ты не заболел?

- Мама! В кои веки раз я решил посидеть вечером с тобой, и что я слышу?

Они звонко рассмеялись, потом Ириада сказала:

- Ладно, приводи всю ораву. Будет вам форель. Только не галдите как в прошлый раз.

- Мамуля, ты просто сокровище! - он чмокнул мать в щеку и умчался на голубятню в прекрасном настроении.

Ириада смотрела сыну вслед, а взгляд ее был полон озабоченности. Ее почему-то страшило будущее. Почему, кто знает, но женская интуиция никогда не врет.

***

Голубятня на высокой башне всегда была излюбленным местом встреч пятерых друзей, особенно, если нужно что-то важное обсудить без свидетелей. Они там собирались, а иногда и прятались, еще мальчишками. Наверх вело четыреста сорок четыре ступени, так что не каждый взрослый имел желание на эту верхотуру лезть.

Семнорф стоял у высокого узкого окна и смотрел на море, тихо насвистывая, Маврил держал в руках крупного сизого голубя и, целуя птицу в клювик, о чем-то спорил с Эфротом. Голен бормотал, уткнувшись в том новейшей истории. Он единственный из них воспринял слова государя с должной серьезностью, и даже начал пытаться 'стать на путь истинный'. Правда, попытки давались с трудом. Экономические реформы, политические... голова пухла, а мысли юного философа норовили уплыть в таверну, там сегодня будет плясать одна цыганочка...

- Не ждали?!

Вроде, давно ждали, а радостный вопль Алексиора заставил всех вздрогнуть от неожиданности.

- Тьфу! И чего так орать? Ты моего Гульку испугаешь, - Маврил любовно погладил птицу по головке.

- И что? Заикаться начнет?

- Молчал бы! Лучше скажи, зачем тебя задержал царь?

- Оставь Эфрот, это дела государственной важности, - елейно-ехидным тоном протянул Семнорф.

Алексиор подумал, что они даже не представляют, насколько государственной, и на сколько важности...

- Ну что, раз ты молчишь, может, сходим в таверну? А то Антионольф с завтрашнего дня будет за нами бдить как цербер, - спросил Голен.

- Нет, ребята, я хочу, чтобы сегодня вечером мы все поужинали у меня.

- Даааа? - протянули парни.

- Да, у нас сегодня будет запеченная форель.

- О, так бы сразу и сказал! Конечно, придем! Ладно, парни, разбредаемся, раз мы сегодня ужинаем у тети Ириады, надо привести себя в порядок, - выдал Эфрот

- О да, помыться, надушиться, подкрасить глазки, попудрить носик...

Договорить Семнорф не успел, Эфрот уже поймал его голову в сгиб локтя и норовил посильнее настучать по темечку. Остальные покатывались. Отсмеявшись, Алексиор сказал:

- Через час у меня. Там и обсудим.

Четверка дружно кивнула, расходясь.

- Маврил, Евтихия у себя? - голос наследника звучал немного странно.

Маврил обернулся и ответил, приподняв брови:

- А где еще быть моей сестре?

- Хорошо...

Алексиору необходимо было с ней переговорить.

***

Евтихия позвала его по имени еще до того, как он постучал в дверь, обозначая свое присутствие:

- Алексиор! Входи. Положи на стол свои лилии.

Ее лучащиеся радостью глаза, огромные черные невидящие глаза, смотрели куда-то в сторону, но каким-то образом Евтихия совершенно точно знала, где Алексиор стоит, и куда смотрит, и что собирается делать.

- Кхммм... Евтихия... - он прокашлялся, собираясь начать.