С каких пор мои мысли заняты, помимо работы, кем — то еще? Когда в последний раз я откладывал дела, ради какой — либо особи женского пола? Когда мне приходилось прилагать столько усилий, чтобы получить желаемое? Ответ я знал — никогда, мать вашу! И это бесило больше всего. Я должен думать не о Валерии, а о работе, которая не терпит отлагательств. Я не должен срывать все свои планы и мчаться, через всю страну, только бы увидеть ее. Не должен. Но все мои планы летят к чертям, с той самой минуты, как я увидел ее в лифте.

Почему все наши встречи заканчиваются скандалами и оскорблениями? Ведь тогда, на обеде, она была совсем другой и мне показалось, что не все еще потерянно.

Я пригласил ее в ресторан, только для того чтобы она смогла ознакомиться с договором и поставить свою подпись. Конечно, она должна была согласиться, ведь других вариантов у нее просто нет. Эти формальности для меня были важны, и если она согласится поставить свою подпись на этом договоре, мне будет спокойнее. Договор, это подтверждение того, что она целиком и полностью принадлежит только мне и на все согласна.

Я до сих пор помню ее выражение лица, тогда в лифте, когда она поняла, куда мы едем обедать. Помню, как широко распахнув глаза, от восхищения она осматривала ВИП-комнату, где мы должны были обедать и вид города через панорамное окно. Валерия предстала передо мной совсем с другой стороны, о которой я не знал. Чертовски милая, ее глаза горели искренним восхищением и радостью. Тайком я наслаждался этой картиной, впитывал каждую черту ее лица, следил, за ее глазами, что лихорадочно скользили по обстановке в ресторане и панораме города. А как только смотрела на меня — отводил взгляд, чтобы не смущать ее.

Она как любопытная обезьянка смотрела по сторонам и не верила своим глазам, что находится в этом ресторане. Хотел помочь ей с выбором блюд, когда заметил, как она нахмурилась, изучая меню, но она ответила отказом, показывая, в который раз, свою независимость.

Тогда в ресторане, я был рад, что она вела себя послушно и даже не перечила мне, и по началу, обед проходил в тихой и спокойной обстановке.

Только сейчас я понимаю, что вспышка злости, во время которой я разбил ее телефон, была ничто иное, как глупая ревность. Накануне вечером, ее телефон был отключен. Я отправил Семена за ней. Только он вернулся один, доложив, что она с парнем — он видел, как они заходили в ее подъезд. Мысль о том, что у нее другой не давала мне покоя и грызла изнутри. Я ничего не мог поделать, потому что договор до сих пор не был подписан. И это значило, что вмешиваться в ее личную жизнь я не имею право. А хотелось ворваться к ней домой и уничтожить его.

Даниил, как оказалось позже, был ее другом. При упоминании которого, она не на шутку завелась и начала дерзить мне. Поначалу я не поверил ее дружбе с парнем, и меня охватила злость — что она держит меня за идиота. Не хотелось, чтобы какой- то парень ошивался возле нее, и норовил залезть к ней трусики. К тому же, я думал, что она спит с ним. Но когда она сказала о его ориентации, убежав с обеда, я успокоился. Раз он гей, это все меняет.

— Марк, я нашел ее брата, — прервал мои мысли Семен. Поворачиваюсь к нему, ожидая продолжения, — он скрывается в пригороде на даче, вот уже вторую неделю.

— От кого скрывается? — ее брат не успел проработать и пару дней у меня в офисе, как исчез.

И если бы он не был братом Валерии, мне было глубоко плевать на этого парня. Но я хочу быть в курсе всего, что касается жизни Валерии, поэтому ее непутевый брат находится под моим пристальным наблюдением.

— От местного наркодилера, у которого работал долгое время, сбывая таблетки по клубам, а теперь решил слиться, но его не отпускают, — доложил, о результатах своей работы, Семен.

— В семье не без урода, — тяжело вздыхаю, потирая глаза, — разберись с этим, пусть оставят его в покое.

— Мы работаем над этим, — кивает друг.

— А с операцией, как обстоят дела? — раз уж зашел разговор о семье Валерии, хочу знать и про ее отца.

— Сейчас он проходит всевозможные процедуры и подготовку, через пару недель его прооперируют, — спокойно отвечает он, только складывается ощущение, что он что-то не договаривает.

— Риски есть? — знаю, что операция сложная, но нужно быть в курсе всех вариантов ее исхода.

— Когда дело касается мозга, риски есть всегда.

— Твою мать, — запускаю пальцы в волосы, этого мне еще не хватало! — уточни о специалистах в столице, или за границей, операция должна пройти успешно. — Даю указание и выхожу из машины.

Лера.

Мои руки трясутся, пока я пытаюсь стереть кровь с лица друга, но это безуспешно, она бежит из его носа, губ, левой рассеченной брови. Паника и страх сковали мышцы. Данька почти не двигается и молчит, кажется, что он вот-вот умрет здесь, прямо у меня на руках. Но я отгоняю эту мысль, как только слышу его болезненный стон.

— Я вызову скорую, тебе нужно в больницу, Дань, где ключи? — нервно оглядываюсь и ищу глазами его машину, мысленно рассчитывая расстояние, на которое мне нужно оттащить его.

Стараюсь дышать спокойнее, чтобы взять себя в руки и помочь. Мне нужен ясный мозг, чтобы сделать все правильно и не допустить ошибку. Я так хочу хоть чем-то быть полезной и облегчить его страдания, но слезы лишний раз напоминают о том, что мне страшно и я не знаю, что делать. Сейчас я возьму его ключи, любыми силами попытаюсь дотащить его до машины. Там есть аптечка, я смогу оказать первую помощь, а затем вызову скорую. План есть, нужно действовать.

На мой вопрос он ничего не ответил, а только попытался поднять голову с моих колен, но у него не получилось, отчего он поморщился.

— Дань, ключи где? — начинаю включать мозг, они должно быть в кармане его Джинс.

Аккуратно протягиваюсь к его карману, чтобы не потревожить голову и обыскиваю сначала один карман, а затем тянусь ко второму.

— Я сам, — слышу его слабый, протестующий голос.

Друг одергивает мою ладонь, как будто я вор какой-то и пытаюсь забрать у него ценности, пользуясь тем, что он ранен. Но это не так, и я всего лишь хочу облегчить его боль и помочь. Мне хочется накричать на него, и даже ударить! Сейчас не время замыкаться от меня и показывать свою независимость. Я понимаю его обиду на меня, но об этом мы поговорим позже. Сейчас важно его здоровье. Даня снова пытается присесть, и я поддерживаю его за спину, чуть толкая вперед ладонями, чтобы ему было легче.

— Дотерпишь до приезда скорой помощи? В аптечке есть перекись и бинт? — с тревогой, осыпаю его вопросами. То, что он теперь сидит, уже хорошо, вместе мы сможем добраться до машины быстрее. И почему я не умею водить машину? Если бы умела, то даже за отсутствием прав довезла его до ближайшей больницы.

Взгляд его золотистых глаз рассеян, он озирается по сторонам, как будто не может понять, где находится и что с ним произошло. Будь ты проклят Марк! Если моему другу станет хуже, клянусь Богом, я убью тебя! Пальцы против воли сжимаются в кулаки, при мысли об этом сумасшедшем, что накинулся на друга.

— Дань, как ты? — переползаю на коленях по асфальту, чтобы быть напротив него.

— Я в порядке, — кратко отвечает, охрипшим голосом, но продолжает игнорировать меня, смотря по сторонам.

Черт возьми, не делай вид, что меня нет! Я не пустое место, а стараюсь помочь!

Подползаю к нему ближе и пытаюсь коснуться ладонью его щеки, но Данька отстранился от меня, будто я прокаженная. Он пытается быть сильным, невозмутимым, как тогда при первой нашей встрече. Когда я застала его в душевой, где его сначала избили, а потом заперли. Но я вижу, как ему тяжело даются слова и он прилагает титанические усилия чтобы делать вид, что все нормально. Как и тогда, я чувствую, что он закрывается от меня, отвергает любую помощь. И от этого больнее вдвойне. Чувство вины, за то, что произошло грызет меня изнутри, поэтому я сдерживаюсь чтобы не вспылить на друга, который делает вид, что помощь ему не нужна.