Две недели назад по Москве прошел слух, будто в город попал могущественный артефакт. И пронес его кто-то из сновидцев. В той напряженной атмосфере, в которой город находился, слишком многим эта вещь показалась лакомым куском. Торговцы искали ее надеясь обогатиться, маги искали могущества, все, кто обладал хоть какими-либо экстрасенсорными способностями рыли носом пыльный городской асфальт. Но либо слух оказался лишь слухом, либо спрятан артефакт был на славу, — до сих пор никто ничего отыскать не сумел.

Вещи можно прятать по-разному. Можно положить в сундук и наглухо заговорить отводящими глаза заклинаниямии, можно закопать в деревянной коробке в землю, можно зашить в одежду.

А можно зашить прямо в человека. Не физически конечно — в конце концов речь о магии, а не о вульгарной хирургии. Артефакт можно вшить в суть человека, в его тонкие тела, существование которых наука пока отрицает, а вот для магов это основная зона работы.

Если спрятать что-то таким способом, то отыскать это будет практически невозможно — излучение будет полностью гаситься естественным излучением человека.

Артефакт естественно врастал в тело Жени, в ее оболочки и важные органы, без которых она вряд ли сумеет выжить.

— Беда в том, что любая попытка извлечь артефакт, скорее всего приведет к ее смерти. — сказал он вслух. — А между тем, ищет его вся Москва, и рано или поздно, за ней придут и погубят эту замечательную загадочную девушку.

— А что ты будешь делать? — спросила Кэтрин, особенно нажав на "ты".

Н улыбнулся краем рта и отстучал пальцами по столешнице какой-то марш.

— А я известный кайфолом. Но сперва мне срочно нужна консультация старшего по званию.

Вас проснулся, когда Женя уходила на работу. Его мучила ужасная жажда. Он взял одну из ряда предусмотрительно выставленных рядом с кроватью бутылок с минералкой и стал жадно пить. Экстренный выпуск новостей от тела был неутешительным: он ощущал себя так, словно неделю не выходил из запоя. Каждая мышца болела, мучительно ныли зубы, голова пульсировала тупой болью. Кроме мерзких ощущений, не радовал и факт, что зелье вчера закончилось.

Когда Женя заглянула к нему, перед тем как уйти, он притворился спящим. Она с полминуты разглядывала его и сказала:

— Завтрак на столе, а вот в холодильнике ничего нет, не забудь в магазин сходить. И давай, не болей, пока!

— Пока, — ответил Василий. Хлопнула входная дверь и он сел. Глаза чесались и слезились, снова напомнила о себе жажда, будто он только что не ополовинил бутылку. Зелье кончилось, а значит, придется снова идти к тому человеку.

***

— Это такое вещество, которое заставляет твое тело задействовать рецессивные гены, которые обычно подавляются, но не какие попало, а именно те, которые отвечают за паранормальные способности. — говорил Вас Жене несколько дней назад, когда она потребовала от него объяснений. И Никто и Н дали ей достаточно намеков и было бы слишком неразумно надеяться, что она о них забудет.

— От этой дряни ты выглядишь еще более больным. — нахмурилась она.

— Потому что тело перестраивается, это неприятно, но у всех случается, так мне объяснил парень, у которого я зелье покупаю.

— А кто он сам такой?

— Ну… не знаю, чем он конкретно занимается, наверное травник какой-нибудь, раз зельями торгует. Хотя и не похож он на них. — сказал Вас неуверенно. Не раз и не два он замечал, что все, о чем он рассказывает Жене, мигом пропитывается сомнениями, как бы железно Вас не был уверен в предмете до разговора. Но там, где Василий был готов поверить безоговорочно, Женя всегда находила что уточнить, к чему присмотреться и, под иллюзией беспроигрышной затеи, всегда отыскивала подводные камни.

Женя называла это "прикосновением здравого смысла".

— Неважно в общем, он точно не продает мне какую-то отраву, я уверен. Я знаю парня, который принимал тоже самое, так он теперь двигает предметы взглядом, я сам это видел, и все с ним нормально. У него не только я зелья покупаю — и другие тоже к нему ходят!

Женя немного помолчала, но Вас знал это молчание. Оно означало, что ей не нравится происходящее.

— Я тебе верю. Возможно все, мы с тобой оба недавно в этом убедились. Но ты выглядишь больным и тебе все хуже, Вас, к тому же Н говорил, что тебе лучше полегче с этим, помнишь?

— Помню, — ответил он. Почему-то не очень приятно было, что она приводила Н. в качестве авторитета.

— Мне не нравится как безответственно ты относишься к своему здоровью. Мы только-только достигли какой-то стабильности, и ты вдруг рискуешь всем, из-за каких-то сомнительных перспектив? Выясняется, что ты не знаешь этого человека, не уверен как действует его зелье, а что если он тебя вообще какой-то отравой поит? Это тебе не волшебные бобы, Вас!

Он ничего не ответил на ее тираду, только весь сжался и пробормотал какие-то извинения. Было очень стыдно, и сестра будет на него сердится, но, рано или поздно, она отойдет.

— Выбрось все что осталось. — велела она, — Наверняка есть менее экстремальные способы изменить себя.

Он кивнул. Конечно, способы были, но они занимали месяцы и годы, так долго. Тот парень сулил ему полную трансформацию за какие-то три недели. Но Васу пришлось пообещать Жене больше не покупать этого зелья, понадеявшись про себя, что порции, которую он уже принял, должно хватить.

Вот только три недели уже прошли, а ему становилось все хуже, и зелье, облегчавшее состояние хотя бы на день, кончилось, и конца края страданиям видно не было. А если Женя заметит как на самом деле ему было плохо, она несомненно снова рассердится.

А он ведь даже не знал во что превращается.

***

Выход на улицу дался Василию тяжело. Он надел толстовку с капюшоном и длинными рукавами, закрыл глаза темными очками, но солнечный свет жег кожу и через ткань. Чувство было такое, будто кожа заживо плавится. Жестокий зуд и жар прекратился только в метро, где Вас с некоторым опасением посмотрел на мутное отражение своего лица, ожидая увидеть ожоги и лицо сползающее с костей. Но внешне все было в порядке.

Вас поплутал по переулкам, пока не отыскал здание, в котором встречался с тем парнем. Дом не видел ремонта уже лет пятьдесят, здесь и ступеньки были точно такие же как в начальной школе, в которую Вас когда-то ходил, а уж ее построили не раньше прошлого века. Свет в темных коридорах без окон то ли отключили, то ли лампочки все перегорели. Он поднялся на третий этаж, светя себе телефоном, отыскал вторую дверь и нажал на ручку. Заперто. Он дернул еще раз, но дверь не поддавалась. Его охватило отчаяние. Терпеть боль было настолько невыносимо, что он заставлял себя двигаться на одной только надежде принять порцию сразу на месте, а теперь неизвестно где искать этого парня. Хоть ложись и умирай.

Вас выключил фонарик и сел на пол, прислонившись к стене. В темноте глаза почти перестало саднить, но тело все так же мучительно ныло от боли, каждая кость, каждая мышца и сухожилие. Голова гудела, во рту было сухо, язык как комок ваты. Говорила ему сестра…

От звука поворачивающегося в замке ключа Вас вздрогнул. На него пролился свет и в дверном проеме он увидел знакомое лицо.

— Здрасьте, Василий, неужели ты, заходи, на стуле-то сидеть удобней.

— Спасибо, — пробормотал Вас, поднимаясь. Он вошел в кабинет, а хозяин закрыл за ними дверь. Вас знал о нем только то, что его зовут Май, он странно одевается и торгует зельями.

В первый раз, когда Вас его только встретил, он был одет в ядовито-бирюзовую рубашку и красный жилет, а во второй раз — в канареечно-желтую куртку с изумрудной футболкой. Сегодня нарядился более или менее терпимо для глаз: травянисто-зеленая рубашка с коротким рукавом и фиолетовые брюки в черную клетку. Соломенные волосы он зачесывал назад и ему это шло, в ухо вставлена серьга-гвоздик в виде игральной кости. Неизменные очки с желтыми стеклами делали его зеленые глаза еще зеленее.