Золотистая паутина оборвалась и погасла.

— Так уж и быть, — проговорила Арахна, выползая из своего угла.

В этот раз она была размером с небольшую собачку — мохнатое паукастое тело и половинка крошечной синюшной барышни, растущая прямо из паучьей сердцевины.

Берн, едва вздохнув, снова вдруг захрипел, хватая воздух ртом.

— Арахна?.. — строго проговорил я, опускаясь перед богиней на одно колено, как перед ребенком. — Ты точно его отпустила?

— Да отпустила я его, не парься, — пожала тощими плечами моя богиня, похожая на трехдневного висельника. — Это у него сердечко прихватило от моего величия, — фыркнула она, смерив моего приятеля вспыхнувшими в темноте глазками. — Проблема всех огненных — слишком бурные эмоции по поводу и без повода. Оттого и любовники из них скверные, — чисто по-женски уколола Берна Арахна.

И улыбнулась мне.

— Ну ты-то как поживаешь? — сладким голосом проговорила она. — Чего вдруг оказался между запертой дверью и решеткой?

— Исключительно в воспитательных целях, — улыбнулся я, с изумлением вдруг понимая, что на самом деле рад ее видеть. — Ерунда все. Так что это все-таки было, с кобрами?

— Ой, забудь, — с усталым вздохом махнула крошечной ручкой Арахна. — Зря только возилась с ними. В итоге все равно поубивать пришлось. Эти твари мне половину ног поотрывали — можешь себе представить такое неуважение!?

— Кошмар, — сочувственно покачал я головой.

Звучало это одновременно и дико, и вполне обыденно, будто мы не про смерть голозадых кобр говорили, а про начальника, который не выплатил обещанную премию.

— Вот и я о том же, — театрально подкатила Арахна свои глазки.

Я невольно взглянул на ее паучье тельце повнимательней.

Все ноги были на месте.

— На коленки мои голые пялишься или ноги пересчитываешь? — прищурилась богиня.

— Не-не-не, как бы я дерзнул, ты что! — запротестовал я.

А мысленно заметил, что коленки-то не такие уж голые, если учитывать жесткую шерсть.

Арахна расхохоталась.

— Ой, как напрягся-то сразу! Да шучу я. А ноги мне отращивать потом пришлось — обидно и больно до слез. Ну что ж, раз ты тут ничего интересного не пропускаешь, я заберу тебя отсюда до утра — поговорить надо…

Из ее маленькой человеческой ладошки выскользнула золотая нить. Миг — и я весь с головы до ног оказался в коконе из сияющей паутины.

Я даже выругаться не успел, как могучая сила оторвала меня от пола и протащила будто бы сквозь потолок высоко-высоко над землей.

Конечно, мне уже доводилось летать на паутине с Арахной, но не через стены и я хотя бы мог видеть, что происходит вокруг! А сейчас меня выдергивало высоко наверх, потом с головокружительной скоростью швыряло вниз. И каждый раз мне казалось, что еще немного — и врежусь своей башней в землю. И моим последним воспоминанием станет этот дурацкий кокон и американские горки вслепую на паучьей паутине.

Класс!

Я попытался заорать, но не смог открыть рта — липкая паутина не давала мне даже губами пошевелить, так что из моей груди вырвалось только невнятное мычание.

Наконец, качка прекратилась. Паутина рассыпалась, и я увидел себя на ступенях жутковатого святилища Арахны под открытым небом.

Факелы, освещавшие его, так же трепетали во тьме, как и в прошлый раз. Но сейчас никто не стонал на жертвенном месте, а вокруг святилища на высоких длинных шестах висели окровавленные чешуйчатые тела гигантских кобр, обезглавленных и вскрытых от самого верха до хвоста.

Неприятный озноб пробежал у меня по спине.

Я нервно сглотнул. И подумал, что мне еще очень повезло, что они не в человеческом облике погибли, а в змеином. А то висели бы здесь женские трупы.

— Неплохо вписались в интерьер, да? — спросила меня Арахна, указывая рукой на шкуры.

Она уже приняла свои обычные размеры, и теперь я смог разглядеть, что четыре передние ноги у нее как будто стали тоньше, чем задние. Вероятно, именно их она отращивала после сражения.

А богиня между тем со вздохом добавила:

— … Хоть какая-то польза от этих тварей.

Возражать я не стал. Да и кто в здравом уме на моем месте стал бы возражать?

Арахна шустро добралась до своего трона и взобралась на него, раскинув паучьи лапы вокруг, как лепестки жутковатого цветка. И когда шуршание ее лапок по мрамору стихло, в святилище воцарилась тишина запустения.

Только звуки ночного леса и гудение горящих факелов немного нарушали ее.

— Тихо, да? — с грустью в голосе проговорила Арахна.

— Да, — подтвердил я. — Так о чем ты хотела поговорить?

— Так о чем ты хотела со мной поговорить? — спросил я Арахну.

И паучиха со скорбным выражением лица проговорила в ответ:

— Да какая разница, о чем. Главное же — поговорить! С родственной душой, и по душам… Одиночество — страшная вещь, Даня — не — жрец. Но ты еще слишком молод, чтобы понять это.

Я покосился на висевшую поблизости змеиную шкуру.

— Ну, вообще-то еще недавно у тебя было целых шесть собеседниц.

— Да, но больше они мне не отвечают, — печально проговорила она.

— Еще бы, ты ведь их убила, — заметил я.

— Подумаешь, погорячилась немного — чего теперь меня этим попрекать?! — возмутилась Арахна. — Или ты, как мои служители, теперь слезы по ним лить будешь, а? Вот всем жалко этих… гадюк! А что я пострадала, и ноги у меня теперь некрасивые, никого не волнует! — воскликнула она и вдруг расплакалась навзрыд, как ребенок.

И в это мгновение в моих глазах она мгновенно превратилась из паука с женским полутельцем в обычную восьминогую девушку.

И даже забыл, что кресло, на котором она сидит, вроде как трон богини, и надо бы соблюдать субординацию.

Я взбежал по ступеням, подошел к Арахне и неловко коснулся ее синюшного острого плечика.

— Ну-ну…

Арахна еще громче заплакала.

— Слушай, ну не надо так! Я теряюсь, когда женщин-то плачущих вижу, а уж что делать с плачущими богинями, вообще ума не приложу! — искренне признался я. — И гадюк твоих не так уж и жалко, и ноги твои не такие уж некрасивые…

Арахна зарыдала в три ручья, закрыв лицо руками.

— Значит… они правда страшные?.. — сквозь плачь и всхлипывания проговорила она.

Твою ж за ногу, Даня, ты — дебил! Успокоил, называется!

— Да кто тебе такое сказал-то? У тебя нормальные, вполне себе паучьи ноги! Даже чуточку стройней, чем были! — попытался я исправить ситуацию, используя женский понятийный набор.

Арахна перестала плакать. Полными слез глазами она посмотрела на меня и проговорила.

— Стройней?.. Значит, все мои остальные ноги… толстые?..

Я моргнул.

Потом моргнул еще раз, охреневая от логической цепочки в голове этой паукоженщины и пытаясь в форс-мажорном режиме сообразить, чего теперь делать.

— Послушай меня, — сказал я с самым серьезным и даже строгим видом. — Ты у нас кто? Древняя богиня, Арахна! А значит, все твои ноги, руки и все остальное — они божественны! Понимаешь?

Арахна всхлипнула.

— Ты правда так думаешь?

— Я это знаю.

Ее тощие руки с неожиданной силой обняли меня вокруг пояса.

— Какой же ты хороший, Даня — не — жрец! Вот только сердцем чувствую — отобьет тебя у меня эта сука Флора…

— Это очень вряд ли, — хмыкнул я, погладив ее по голове.

Длинные волосы Арахны были в ужасном состоянии. Судя по всему, она их не расчесывала со времен битвы. А может, даже еще дольше.

— Она на тебя глаз положила, и не отступится, пока не сделает своим служителем, — ответила паучиха, выпуская меня из своих объятий. — Ты для нее — как диковинная комнатная собачка.

Я насторожился.

— Почему? Она знает, что я из другого мира?

— Она думает, что ты — отпрыск одного древнего рода, представители которого умели скрывать свою магию. Магистр Ян во время твоего выступления на арене сделал все, чтобы многие так подумали. Ну и эта корова оказалась в их числе.