Рон повернул на меня голову и долго смотрел хищным взглядом, а потом медленно проговорил:

– Подозрительный ты какой-то, кудрявый.

Десять лет назад мы с Роном поженились. Это был сказочный день. Все в цветах. Яркое оранжевое небо. Мы стояли по пояс в реке Красного Дракона и держались за руки. Мое сердце стучало слишком быстро, оно спешило вырваться из груди.

– Отныне вы муж и жена, – объявил наш приемный отец – мудрейший Волом-Красный Дракон. – Рон – последний из рода Золотого Дракона и Зоя из рода Черных Драконов, отныне вы – один организм, вы неразлучны. Отныне и вовеки вы принадлежите друг другу!

И мы с Роном одновременно погрузились в воду. Пара секунд, и мы вынырнули, сливаясь в страстном поцелуе. Брызги летели во все стороны, и мы смеялись.

– Ты чего смеешься! – шептала я.

– Потому что ты смеешься!

– Дурак!

– Я теперь всегда буду смеяться, когда смеешься ты. Мы теперь – один организм.

– Мозги у вас одни на двоих, – фыркнул наш приемный брат-Ник.

Рядом послышался смешок. Наша приемная сестра – Вики. Мы брызнули водой на них. Поцеловались снова.

Тогда Рон был самым живым на свете. В его глазах искрилась безудержная радость и энергия. Он смеялся мальчишеским смехом и крепко держал меня за руку, как сокровище. Наверное, за это я его и полюбила. За простоту и спокойствие. С ним всегда было просто, всегда спокойно и радостно. Рядом с ним я тоже была готова смеяться с поводом и без. Он вечно улыбался своей немного глупой, но самой очаровательной на свете улыбкой и широко размахивал руками, когда ходил.

А сейчас я смотрела на Рона, мучимого ночными кошмарами. Луна взошла, но мне не спалось. Я сидела у костра и не могла отвести взгляда от спящего Рона. Побитый и несчастный. Уничтоженный и сломанный. Словно это не он, а его кривое отражение. Лицо погрубело и осунулось, а сломанный нос сделал его похожим на коршуна. И этого коршуна мучили кошмары. Рон снова и снова вздрагивал во сне, а мне становилось все тревожнее.

– Кто ты такой, и куда дел моего Рона? – шептала я чуть слышно. – Верни.

Но прошлое не воротишь. Мне все-таки удалось переубедить Рона, и теперь мы шли возвращать его драконью силу.

Надо было найти горы, в которых мой муженек когда-то припрятал драконью магию, а путь до гор займет несколько дней. В груди стоял ком. Зак. Мой сын проведет недели в заточении. Захотелось ему помочь. Сделать хоть что-то. Я пошарила в карманах, нашла оборванный лист бумаги. Угольком из костра начала писать.

«Я вышла на след Золотого Дракона, - писала я. - Через пару недель будем на месте. И обращайтесь с моим сыном ласково, как с гостем, а не пленником, иначе я собственноручно убью вас».

Замерла. Ну и письмо. Что же я творю… что творю… совсем из ума выжила. Сделала глубокий вдох. Выдох. И продолжила:

«Передайте моему сыну следующие строки. Слово в слово. Будь сильным и храбрым. Я иду за тобой! И люблю больше всего на свете!».

Я застыла, глядя в насмешливо танцующее пламя. Я ведь правда люблю Зака больше жизни, больше чести, больше совести. Я готова пожертвовать всем. Свернула письмо и приготовилась к отправке. Надо отыскать почтового голубя.

Благо драконье чутье было при мне, и нашла я птицу довольно быстро. И поймала. Отрезала прядь и без того коротких волос и примотала письмо к голубиной лапке. Примотала крепко. Завязала пару узлов.

– Лети в Замок Белой Змеи, – шепнула я. – Лети скорее.

И голубка полетела.

Словно камень с души. Я возвращалась к костру медленно, вдыхая лесной воздух. Прохлада и свежесть. Я словно вернулась домой. После рождения Зака мне нечасто доводилось бывать в лесах.

А когда-то… Я погрузилась в воспоминания.

Рон завязал мне глаза и вел в неизведанное место. Ему, наверное, было около девятнадцати, а мне шестнадцать. Молодые и счастливые, и бесстрашные, и живые.

– Я покажу тебе сказку, – все приговаривал он.

– Я-то думала, что и так живу в сказке, – отвечала я.

– Это будет сказка в сказке. Видела такое когда-нибудь? Так и знал, что не видела. А сейчас увидишь. Приготовься, Зоя. Да начнется шоу!

Тогда я доверяла ему, как никому. Была готова идти за Роном с завязанными глазами хоть на край света. Но он вел меня в долину водопадов. Там правда оказалось очень красиво. Рон обернулся драконом, я залезла на спину, и мы полетели. Это был прекрасный момент. Такой красоты, как тогда, я больше не видела.

– Так будет вечно! – кричала я в горах, и мои крики отзывались эхом.

А Рон радостно рычал по-драконьи.

Сейчас же я раздвинула ветви, пробираясь обратно к костру. Догорал. А Рон продолжал беспокойный сон. Хотелось ему как-нибудь помочь, но я не знала, как. Рваный вдох. Никакой помощи! Мы враги! Теперь враги.

Мысли снова возвращались к нашему прошлому… Однажды я упала с утеса. Рон и ребята нашли меня раненную в горячке. И Рон сидел у моей постели, охраняя мой беспокойный сон.

– Спи, – сказал он мне тогда, поглаживая по голове, – а я буду рядом и отгоню кошмары.

– Так болит все тело, – бормотала я.

– Проснешься, станет легче.

– Обещаешь?

– Обещаю.

Я просыпалась много раз за ночь, и Рон все держал мою руку и подбадривающе кивал, словно говоря: «Я рядом! Всегда буду рядом! Боль пройдет!».

А сейчас от кошмаров мучился он, и некому было держать его за руку. Я с трудом заглушила желание взять его ладонь, и постаралась прилечь у костра.

– Ну и где ты был? – послышался грубый голос рядом.

– Думал, ты спишь, – ответила я, стараясь вернуть голос к звучанию, как у мальчишки.

– Я просыпался.

Рон сел и устало уставился на догорающий костер.

– Тебе снятся кошмары? – спросила я напрямую.

– Всем снятся, просто у каждого свои.

Хм… я помнила времена, когда Рон спал самым крепким сном на свете, когда он даже не знал значения слова «кошмары», и когда он посмеивался над тем, как беспокойно могут спать другие. Но сам он, казалось, не помнил тех времен.

– И что же снится тебе? – выдохнула я.

– Я убийца, кудрявый. Убийцы не спят спокойно.

А ведь правда. Главная разница между прежним Роном и нынешним в том, что прежний никого не убивал. В голове помутнело. Убийство – это черта, переступив которую, человек становится другим, несчастным, сломанным, отчаянным, злым.

– Ты жалеешь? – спросила я.

Рон задумался, и некоторое время смотрел на костер невидящим взглядом, я уж было решила, что он впал в легкую дрему. Но потом Рон сипло рассмеялся жутким смехом сумасшедшего.

– В чем дело, Рон?

– Это неважно, – откликнулся он. – Порой мне кажется, что больше ничего не имеет значения.

Страшные слова. Слова обреченного. Часть меня хотела обнять Рона и сказать, что я рядом, что у нас есть сын. Часть меня хотела посмотреть ему в лицо и ласково сказать: «Давай начнем все с начала». Но другая часть могла думать лишь о Заке. Сына надо спасать, и для этого пожертвовать Роном. К тому же, его предательство я не смогу забыть.

Послышались шаги. Уверенные и слишком тихие. Настолько тихие, что услышать смогла лишь я с драконьим слухом.

– Кто-то идет, – шепнула я.

– Кабан или медведь? – ухмыльнулся Рон.

Но это было нечто страшнее дикого зверя. Человек. Я настороженно поднялась и начала красться на звук.

– Эй, кудрявый, куда ты пошел?

– Тише.

Дальше Рон расспрашивать не стал. Он также встал, и мы пошли вместе, вот только Рон предусмотрительно захватил с собой дубину.

– Папа, это нечестно! – слышались голоса из-за кустов. – Мы в пути уже целую неделю. Ты вообще уверен, что нам стоит туда идти?

– Не перечь отцу. Мне виднее.

– Мы ищем драконов! Пап, любому понятно, что драконы обитают в Долине, а туда без крыльев не добраться, а то, что ты хочешь найти здесь, это лишь глупые истории…