Орфей резко повернулся и уставился на Гвина, шипевшего на него с плеча Фарида.

— Он ведь не взял с собой куницу. Ни куницу, ни тебя. Как же вышло…

Фарид молчал. Мегги было его так жалко, что она попыталась коснуться его руки, но юноша отдернул ее.

— Как здесь оказалась эта куница? Да говори же! Ты что, язык проглотил? — В красивом голосе Орфея послышались металлические нотки.

— Он погиб не из-за Гвина, — прошептал Фарид.

— Не из-за Гвина? А из-за кого же?

На этот раз Фарид не отнял руки у Мегги. Но не успел он ответить Орфею, как за их спинами раздался другой голос.

— Кто это? Что здесь делает посторонний?

Орфей вздрогнул, словно его застали на месте преступления. У входа стояла Роксана, а рядом с ней Реза.

— Роксана! — прошептал Орфей. — Красавица-комедиантка…

Он смущенно поправил очки и поклонился:

— Разрешите представиться? Меня зовут Орфей. Я был… другом Сажерука. Да, мне кажется, я имею право называть себя так.

— Мегги! — запинаясь, спросила Реза. — Как он сюда попал?

Мегги невольно спрятала за спину блокнот со словами Фенолио.

— Где Элинор? — набросилась Реза на Орфея. — И Дариус? Что ты с ними сделал?

— Ничего! — ответил Орфей, от изумления даже не заметив, что женщина, объяснявшаяся жестами, обрела голос. — Я, наоборот, старался привить им более нормальное отношение к книгам. Они их держат, как жуков на булавках, как заключенных в камере — не дай бог стронуться с места! А ведь книгам нужно чувствовать на своих страницах воздух и пальцы читателя, который нежно проводит…

Роксана сняла с балки над входом плащ Сажерука.

— Не похож ты на друга Сажерука, — перебила она Орфея. — Но если хочешь с ним проститься, делай это сейчас, потому что я уношу его с собой.

— Уносишь с собой? О чем ты говоришь? — Фарид загородил ей дорогу. — Орфей пришел, чтобы вернуть его!

— Убирайся с моих глаз! — огрызнулась Роксана. — Еще когда ты впервые появился на моем дворе, я поняла, что ты принесешь нам несчастье. Ты должен был погибнуть, а не он. Это правда и останется правдой.

Фарид отпрянул, словно Роксана ударила его. Он покорно уступил ей дорогу и встал в стороне, понурив голову. Роксана склонилась над Сажеруком.

Мегги не знала, чем его утешить, зато ее мать опустилась на колени рядом с Роксаной.

— Послушай! — тихо сказала она. — Сажерук вернул Фарида из страны мертвых, сделав правдой слова сказки. Слова, Роксана! Они способны в этом мире на удивительные вещи, а Орфей — мастер с ними обращаться!

— Да, это так! — Орфей поспешно шагнул к Роксане. — Это я сделал для него дверь из слов, чтобы он мог вернуться к тебе. Он тебе не рассказывал?

Роксана взглянула на него недоверчиво, но уже поддаваясь чарам его голоса.

— Да, поверь, это был я! — продолжал Орфей. — И я напишу для него еще слова, которые вернут его из царства мертвых. Я найду слова, пьяняще-сладкие, как аромат лилии, слова, которые одурманят смерть и заставят ее разжать холодные пальцы, которыми она держит горячее сердце Сажерука!

Его лицо озарила улыбка восторга перед собственным грядущим величием.

Но Роксана покачала головой, словно желая стряхнуть чары его голоса, и задула свечи, окружавшие смертное ложе Сажерука.

— Теперь я понимаю, — сказала она, укрывая Сажерука плащом. — Ты чародей. Я только однажды пошла к чародею, когда умерла наша младшая дочь. К чародеям ходят те, кто совсем отчаялся, и они пользуются этим. Они кормятся несбыточными надеждами, как вороны — плотью мертвецов. Его обещания звучали так же чудесно, как твои. Он обещал мне то, чего мне так отчаянно хотелось. Все чародеи так делают. Они обещают вернуть то, что мы навсегда потеряли: ребенка, друга или мужа. — Она закрыла плащом неподвижное лицо Сажерука. — Я никогда больше не стану верить этим обещаниям. От них боль становится только хуже. Я возьму его с собой в Омбру и найду место, где никто его не побеспокоит — ни Змееглав, ни волки, ни даже феи. И он будет выглядеть, словно только что заснул, когда мои волосы давно уже поседеют, потому что Крапива научила меня сохранять тело нетронутым, даже когда душа давно уже отлетела.

— Но мне ты скажешь? — голос Фарида дрожал, словно он заранее знал ответ Роксаны. — Ты скажешь мне, где ты его спрятала?

— Нет, — ответила Роксана. — Только не тебе.

77

КУДА?

Фарид смотрел, как под покровом ночи укладывают на носилки раненых. Раненых и умерших. Шестеро разбойников стояли на страже между деревьями, прислушиваясь ко всякому подозрительному звуку. Отсюда видны были лишь вершины серебряных башен, мерцающие при свете звезд, и все же каждому казалось, что Змееглав наблюдает за их сборами. Чует оттуда, сверху, как они тихо крадутся под его скалой. Как знать, на что он теперь способен — Змееглав, обретший бессмертие и непобедимый, как сама смерть?

Но ночь оставалась недвижимой — недвижимой, как Сажерук, которого медведь Черного Принца повезет домой, в Омбру. Мегги тоже собиралась вернуться туда, на ту сторону Чащи, вместе с Волшебным Языком и своей матерью. Черный Принц рассказал им об одной деревне, слишком бедной и удаленной от проезжей дороги, чтобы интересовать какого-нибудь правителя. Там, на одном из крестьянских дворов, собирался Принц их поселить.

Пойти с ними?

Фарид видел, что Мегги смотрит на него. Она держалась рядом с матерью и другими женщинами. Волшебный Язык стоял среди разбойников, у пояса — меч, которым он убил Басту и не только его. Почти дюжина врагов пала тогда от его руки, так единодушно рассказывали Фариду разбойники. Невероятно. Когда они прятались вместе на холмах у деревни Каприкорна, Волшебный Язык не в состоянии был убить даже птичку, не то что человека. С другой стороны, что его самого научило убивать? Ответить нетрудно — страх и ярость. Того и другого в этой истории хватало.

Роксана тоже стояла среди разбойников. Заметив взгляд Фарида, она тут же повернулась к нему спиной. Она отказывалась его замечать, словно он и не возвращался к живым, словно он был привидением, злым духом, сожравшим сердце ее мужа.

— Фарид, каково это — быть мертвым? — спросила его Мегги, но он не помнил.

А может быть, просто не хотел помнить.

Орфей стоял в двух шагах от него, зябко поеживаясь в своей тонкой рубашке. Принц приказал ему сменить светлый костюм на темную накидку и шерстяные штаны. Но даже в этой одежде он выглядел здесь, как кукушонок среди воробьев.

Фенолио глядел на него недоверчиво, как старый кот на молодого бродягу, прокравшегося в его владения.

— Он выглядит полным идиотом! — Фенолио сказал это Мегги таким громким шепотом, что слышали все. — Ты только посмотри на него. Молокосос, ничего не знающий о жизни, — что он может написать? Лучше всего было бы сразу отправить его обратно, но что толку? Этой треклятой истории все равно уже ничем не поможешь.

Возможно, он прав. Но почему же он не попытался сам вернуть Сажерука? Неужели ему не было дела до собственных созданий? Или он только двигает их, как фигуры на шахматной доске, и забавляется их страданиями?

Фарид в бессильном гневе сжал кулаки. «Я бы попытался! — думал он. — Я пытался бы сто, тысячу раз, всю оставшуюся жизнь». Но он не умел даже читать эти странные маленькие значки. Нескольким Сажерук его выучил, но их, конечно, не хватит, чтобы вернуть мертвого из страны молчания. Даже если Фарид напишет его имя огненными буквами на стене Дворца Ночи, лицо Сажерука останется таким же пугающе неподвижным.