— Да, его все любили. Он был очень красив — как было его не любить? Но что до крестьян… — Она устало потерла близорукие глаза. — Знаете, что он о них всегда говорил? «Ну почему они все такие уроды? Безобразные лица, безобразная одежда…» Когда они являлись к нему со своими тяжбами, Козимо честно старался быть справедливым, но ему было смертельно скучно. Он каждый раз не мог дождаться, когда все это кончится и можно будет снова идти к отцовским солдатам, к лошадям, к собакам…

Фенолио молчал. Лицо у него было такое растерянное, что Мегги стало его жалко. «Может быть, он теперь не захочет, чтобы я его вычитала?» — подумала она и на секунду почувствовала странное разочарование.

— Пойдем, Брианна! — приказала Уродина, но служанка не двинулась с места.

Она зачарованно смотрела вниз, на двор, как будто никогда в жизни не видывала огнеглотателя.

Виоланта, нахмурившись, подошла к ней.

— На что ты так уставилась? — спросила она, выглядывая в окно.

— Он… он делает из огня цветы, — пролепетала Брианна. — Сначала они у него как золотые почки, а потом расцветают, как настоящие цветы. Я такое уже видела однажды… когда была совсем маленькая…

— Замечательно. Но нам пора идти.

Уродина круто повернулась и направилась к двери. У нее была необычная осанка — потупленная голова и гордо выпрямленная спина. Брианна бросила последний взгляд на двор и поспешила за своей госпожой.

Когда они вышли в мастерскую, Бальбулус растирал краски — голубую для неба, красно-коричневую и бурую для земли. Виоланта что-то зашептала ему на ухо. Вероятно, это были похвалы. Она показала на книгу, которую несла Брианна.

— Я прощаюсь с вами, ваша светлость! — сказал Фенолио.

— Да-да, идите! — ответила она. — И когда в следующий раз придете меня навестить, не задавайте мне вопросов о моем покойном муже, а лучше принесите одну из песен, которые вы пишете для комедиантов! Они мне очень нравятся, в особенности о том разбойнике, что не дает спокойно жить моему отцу. Как там его зовут? Ах да — о Перепеле.

Фенолио слегка побледнел под темным загаром.

— Почему… Почему вы думаете, что я автор этих песен?

Уродина рассмеялась:

— Вы, видимо, забыли, что я дочь Змееглава? У меня, разумеется, есть осведомители. Вы испугались, что я расскажу отцу, кто пишет эти песни? Не беспокойтесь, мы с ним не так много разговариваем. И потом, его гораздо больше интересует человек, о котором идет речь в этих песнях, чем тот, кто их написал. И все же, будь я на вашем месте, я бы пока оставалась по эту сторону Чащи.

Фенолио поклонился с вымученной улыбкой.

— Я запомню совет вашей светлости, — сказал он.

Окованная железом дверь тяжело захлопнулась за ними.

— Проклятие! — пробормотал Фенолио. — Проклятие, проклятие!

— А что такое? — Мегги с тревогой посмотрела на него. — Ты о том, что она сказала о Козимо?

— Ерунда! Не в этом дело! Если Виоланта знает, кто пишет песни о Перепеле, то уж Змееглаву это тем более известно. У него осведомителей куда больше, чем у нее. А если он не захочет оставаться по ту сторону Чащи? Ну ладно, может быть, мы еще успеем что-нибудь предпринять…

— Мегги, — прошептал он, ведя ее вниз по узкой винтовой лестнице, — я ведь как-то говорил тебе, что написал Перепела с одного человека. Угадай, с кого? — Он выжидательно посмотрел на нее. — Понимаешь, я люблю брать для своих персонажей образцы из жизни, — продолжал он заговорщическим тоном. — Не все писатели так делают, но у меня они получаются тогда гораздо живее. Я беру от настоящего человека выражение лица, повадки, походку, голос, иногда родинку или шрам, то да се — и персонаж обретает плоть и дыхание, так что всякий, кто о нем читает или слышит, видит его перед собой, как живого. Для Перепела выбор был невелик. Он должен быть не стар, но и не слишком молод и, конечно, не толст и высокого роста — ведь герой не может быть низеньким толстяком или уродом, то есть в жизни, конечно, может, но не в книге… Нет, мой Перепел должен быть высок и строен и располагать к себе людей…

Фенолио смолк. Сверху послышались торопливые шаги, и над ними на грубо высеченных ступенях показалась Брианна.

— Простите, — сказала она, виновато оглядываясь. Похоже, она выскочила сюда без позволения хозяйки. — Но… этот мальчик… Вы не знаете, кто научил его так жонглировать огнем?

Она смотрела на Фенолио с таким выражением, словно больше всего на свете ей хочется получить ответ и в то же время она боится его услышать.

— Не знаете? — переспросила она. — Не знаете, как зовут этого человека?

— Сажерук, — ответила Мегги вместо Фенолио. — Его научил Сажерук.

И лишь произнеся это имя во второй раз, она поняла, кого напоминает ей лицо Брианны и рыжеватый отлив ее волос.

28

НЕ ТЕ СЛОВА

Когда Брианна галопом въехала на двор Роксаны, Сажерук как раз отгонял Пролазу от курятника. При виде дочери у него перехватило дыхание. Она была одета, как дочь богатого купца. С каких пор служанки ходят в таких нарядах? И конь под ней — в драгоценной сбруе, с седлом, расшитым золотом, и такой лоснящейся вороной шерстью, будто ее целый день чистят и гладят три конюха, не меньше — тоже не подходил к здешней обстановке. При ней был солдат, одетый в зеленую с серебром форму. Он равнодушно смотрел на бедный домишко и грядки вокруг. Зато Брианна смотрела только на Сажерука. Она выпятила подбородок, совсем как мать, поправила заколку в волосах и неотрывно смотрела на него.

Если бы он мог исчезнуть, сделаться невидимым! До чего враждебно она глядит на него — одновременно по-взрослому и как обиженный ребенок. Она была очень похожа на мать. Солдат помог ей слезть с коня, напоил животное у колодца и дальше делал вид, что слеп и глух.

Роксана вышла из дому. Приезд дочери был для нее, видимо, такой же неожиданностью, как для Сажерука.

— Почему ты не сказала мне, что он вернулся? — набросилась на нее Брианна.

Роксана открыла было рот и снова закрыла.

«Ну скажи же что-нибудь, Сажерук!»

Куница спрыгнула с его плеча и исчезла за курятником.

— Я попросил ее этого не делать. — Как хрипло звучит его голос. — Я подумал, что лучше скажу тебе об этом сам.

«Но отец у тебя трус, — добавил он про себя, — боится собственной дочери».

Как гневно она на него посмотрела. Совсем как раньше. Только теперь она слишком взрослая, чтобы ударить его кулачком.

— Я видела того юношу, — сказала она. — Он был на празднике, а сегодня жонглировал огнем для Якопо. Он это делает точно, как ты.

Сажерук обнаружил, что за спиной у Роксаны стоит Фарид. Он так и остался там, позади, зато Йехан протиснулся вперед и подбежал к сестре.

— Откуда у тебя такой конь? — спросил он.

— Мне его дала Виоланта за то, что я по ночам беру ее с собой к комедиантам.

— Ты водишь ее к комедиантам? — Голос Роксаны звучал озабоченно.

— А почему бы и нет? Ей там очень нравится. И Черный Принц нам разрешил. — Брианна не поднимала глаз на мать.

Фарид подошел к Сажеруку.

— Что ей здесь надо? — шепотом спросил он. — Это служанка Уродины.

— А еще это моя дочь, — ответил Сажерук.

Фарид ошарашенно уставился на Брианну, но она не обратила на него ни малейшего внимания. Она приехала сюда ради отца.

— Десять лет! — Это звучало как обвинение. — Тебя не было десять лет, а теперь ты просто взял и вернулся? Все говорили, что ты умер! Что Змееглав сгноил тебя в своих застенках! Что поджигатели отвели тебя к нему за то, что ты не хотел выдавать им все свои секреты.