— Только девчонку с ведьмовского портрета! — рявкнул он. — И цирюльника.

Роксана, Белла и еще несколько женщин проводили их до ворот, выходивших на море. Пена прибоя поблескивала в лунном свете, берег был пуст, но по песку вились полоски следов, на которые, к счастью, никто не обратил внимания. Солдаты привели с собой лошадей для пленников. Конь Мегги прижал уши, когда один из солдат подсадил девочку на его худую спину. И только уже уносясь рысью по направлению к горам, Мегги решилась незаметно оглянуться. Сажерука и Фарида нигде не было видно. Только следы на песке.

57

ОГОНЬ И ВОДА

Когда Сажерук жестом подозвал к себе Фарида, в богадельне все уже стихло. Ни слез, ни проклятий незваным гостям из Дворца Ночи. Женщины вернулись к больным и умирающим. Только Роксана по-прежнему стояла на берегу и смотрела в ту сторону, куда ушли солдаты.

Сажерук усталой походкой подошел к ней.

— Я побегу за ними! — бормотал рядом с ним Фарид, сжимая смуглые кулаки. — В конце концов, эта чертова крепость совсем близко.

— Что ты болтаешь, разрази тебя гром? — прикрикнул на него Сажерук. — Думаешь, тебя так и впустят в ворота? Это Дворец Ночи. Там зубцы крепостных стен украшают отрубленными головами.

Фарид втянул голову в плечи и посмотрел на серебряные башни, впивавшиеся в небо, словно стремясь наколоть звезды на свои верхушки.

— Но… Мегги… — проговорил он.

— Ясное дело, мы пойдем за ней, — с раздражением откликнулся Сажерук. — Хотя моя нога уже заранее радуется крутому подъему. Однако пойдем мы туда не просто так. Сначала я тебя кое-чему научу.

С каким облегчением юноша на него посмотрел — будто радовался, что скоро сможет забраться в гнездо Змея. Сажерук только головой покачал на такое неразумие.

— Научишь? Чему? — спросил Фарид.

— Тому, что я тебе и так хотел показать.

Сажерук двинулся к воде. Если бы эта проклятая нога наконец зажила…

Роксана следовала за ним.

— Что ты задумал? — Она протиснулась между Сажеруком и Фаридом. Ее красивое лицо исказилось от страха и гнева. — Ты не пойдешь в крепость! Все пропало. Ничего хорошего ваше чудесное письмо не принесло. Ничегошеньки!

— Увидим! — только и сказал Сажерук. — Все зависит от того, успела ли Мегги что-то прочесть, и сколько.

Он попытался мягко отодвинуть ее, но Роксана сбросила его руки.

— Давай сообщим Принцу! — В ее голосе звучало настоящее отчаяние. — Ты что, забыл, сколько там, в крепости, поджигателей? Тебя убьют раньше, чем взойдет солнце! А Баста? А Огненный Лис и Свистун? Да там чуть ли не каждый знает тебя в лицо!

— С чего ты взяла, что я собираюсь показывать им лицо? — возразил Сажерук.

Роксана отстранилась от него и бросила на Фарида такой враждебный взгляд, что юноша отвернулся.

— Это наша тайна, ты показывал это только мне! И ты сам говорил, что, кроме тебя, никто этого сделать не сумеет.

— Фарид сумеет!

Он пошел по скрипучему песку к волнам и не останавливался, пока прибой не лизнул ему сапоги.

— О чем это она говорит? — спросил Фарид. — Что ты мне покажешь? Что-нибудь очень трудное?

Сажерук оглянулся. Роксана медленно брела обратно к богадельне и, не оборачиваясь, скрылась за деревянными воротами.

— Что это такое? — Фарид нетерпеливо потянул Сажерука за рукав. — Ну скажи!

Сажерук повернулся к нему.

— Вода и огонь, — сказал он, — не очень-то дружат. Они, можно сказать, не подходят друг другу. Но если уж между ними вспыхивает любовь, то это настоящая бурная страсть.

И он зашептал слова, которых давно уже не произносил. Но огонь понял. Язычок пламени пробился из влажной гальки, выброшенной морем на песок. Сажерук нагнулся и поймал его в раскрытую ладонь, как птенца, нашептал ему, чего от него хочет, пообещал ночную игру, какой пламя никогда еще не видело, и, когда язычок, потрескивая, ответил и вспыхнул так ярко, что обжег ему кожу, Сажерук бросил его в пенящийся прилив, вытянув пальцы, словно все еще держал пламя на невидимых нитях. Вода попыталась заглотить огонь, как рыба — муху, но пламя разгоралось все сильнее, а Сажерук на берегу раскинул руки в стороны.

Шипя и потрескивая, огонь повторил его жест, разбежался направо и налево, пока морская пена, окаймленная язычками пламени, не подкатилась к берегу, выплеснув Сажеруку под ноги огненную ленту, как залог любви. Он обеими руками зачерпнул пылающую пену. Когда он выпрямился, между пальцами у него порхала фея. Она была такая же синекожая, как ее лесные сестры, только вся отливала огненным блеском, и глаза у нее были красные, как породившее ее пламя. Сажерук замкнул фею в ладонях, точно редкую бабочку, и подождал, пока кожу защипало и вверх по рукам побежал жар, словно в жилах вместо крови потек вдруг огонь. Лишь когда жжение дошло до подмышек, он выпустил крошечное создание, отчаянно ругавшееся и ворчавшее, как всегда, когда он приманивал их игрой моря с огнем.

— Что это? — испуганно спросил Фарид, увидев почерневшие ладони и плечи Сажерука.

Сажерук вытащил из-за пояса платок и тщательно растер сажу по коже.

— Это, — ответил он, — поможет нам пробраться в крепость. Однако сажа действует только на того, кто сам добыл ее у фей. Так что приступай к делу.

Фарид не сводил с Сажерука изумленного взгляда.

— Я так не могу! — пролепетал он. — Я не знаю, как ты это сделал!

— Ерунда! — Сажерук отошел от воды и присел на влажный песок. — Все ты можешь! Просто думай о Мегги!

Фарид нерешительно взглянул вверх, на крепость. Волны лизали его босые ноги, словно приглашая поиграть.

— А оттуда, сверху, огонь не увидят?

— Крепость отсюда дальше, чем кажется. Поверь, ты еще почувствуешь это ногами, когда мы станем подниматься. А если стражники и заметят что-нибудь, они подумают, что это молния или что огненные эльфы танцуют над водой. И вообще, с каких это пор ты так долго раздумываешь, прежде чем взяться за игру? Я знаю только одно: если ты еще помедлишь, мне снова придет в голову, что идти в крепость — совершенно безумная затея.

Это возымело свое действие.

Пламя три раза гасло, когда Фарид бросал его в прилив. Но на четвертый раз оно оторочило волны огненной каймой, как он просил, — может быть, не такой яркой, как для Сажерука, но все же и Фариду удалось зажечь море. И во второй раз в эту ночь море играло с огнем.

— Молодец! — сказал Сажерук, когда юноша гордо показал ему почерневшие от сажи руки. — Разотри ее хорошенько — на груди, на ногах, на лице.

— Зачем? — Фарид уставился на него большими глазами.

— Потому что она сделает нас невидимками. — Сажерук потер себе лицо сажей. — До восхода солнца.

58

НЕВИДИМЫЕ, КАК ВЕТЕР

Странное это чувство — быть невидимым. Фарид чувствовал себя одновременно всемогущим и потерянным. Как будто он разом везде и нигде. Хуже всего было то, что он не мог видеть Сажерука. Ему оставалось полагаться только на слух.