Алексей не слышал мелодию, он ее чувствовал. В нее вплетались картинки: пыльный мяч, скачущий по полу пустого дома; заплеванная лестница с перекошенными перилами, по которой можно идти очень долго и никуда не прийти; грязная зимняя улица, мрачные дворники кидают лопатами снег, коробки машин бессмысленно горбатятся на обочинах… Безысходность. Что обещала дудочка? Молочные реки, кисельные берега, коммунизм, счастье для всех, и пусть никто не уйдет обиженным… пусть никто не уйдет… не уйдет… Сети расставлены, рыбы плывут косяками, кто-то подмахивает бумагу — вот здесь распишитесь, и здесь, и здесь, а мы скрепим печатью, печать — это лучше, чем сеть, и никто не уйдет. Мы все пойдем в рай, держась за руки, давайте, построились по парам, а мы вам двойное оцепление — для вашего же блага, и не смотрите вперед, нет-нет, сковородок там нету, что вы, это не крики грешников, это ангелы поют… Никто не уйдет.

Знание пришло ошеломляюще просто, вплелось в аккорды неслышной музыки, и теперь Алексей не сомневался в том, что надо делать. Ему хотелось смеяться: как же он ошибался! Он думал, что это боль, а это было знание, которое упорно пробивало себе путь наружу и вот пробило наконец! Оно заполняло его всего, и руки потянулись к ноутбуку. Алексей едва не выронил чудо японской техники, но удержал, пристроил на животе как мог, постарался собраться с силами. Пальцы легли на клавиатуру. Так, логин, пароль… ЖЖ подмигнул привычным черным фоном, в углу зацвела картинка-сакура, но Алексею было не до нее. Где у нас редактируется журнал? А, вот здесь. Раньше Алексей думал: когда он узнает, когда поймет, может быть уже поздно и он не успеет… Теперь было смешно — знание находит само, и тебе не остается ничего иного, как подчиняться ему.

«Ты сходишь с ума! — надрывно орал кто-то внутри. — Подожди, остановись! Еще не все! Анастасия…»

Мысль о Стасе на мгновение остановила его, но знание, прикидывавшееся болью, требовало выхода. Алексей нашел нужный раздел, поставил несколько галочек и нажал на кнопку. Он представил, как летит сигнал, как закрываются «глаза», стоящие у личных записей, и они становятся видимыми для всех. Вряд ли кто-то заметит. Вряд ли кто-то поймет сразу. Пусть. Ведь это еще не конец?

Ноутбук вывернулся из рук и начал падать — медленнее, чем осенний лист. Он лег на асфальт, и его смяло колесо пролетающей по шоссе машины. Нужно поднять глаза, и увидишь, что дорога поднимается к солнцу.

«Подожди смотреть туда, — сказало знание. — Всему свое время. Наслаждайся. Не спеши».

«Фольксваген» капризничал всю дорогу до Тимоново. Дважды заглох перед светофорами, и приходилось, матерясь, дергать ключ под истошные гудки сзади. Вечер, Ленинградка забита, все едут с работы — нервные. Вениамин тоже нервничал. Да еще и машина свинью подкладывает…

После Зеленограда стало полегче, и Веня прибавил скорость. Улетали назад огни, раскачивались под ветром сизые ели… Скорее бы оказаться у Тагировых, в теплом и уютном доме. Маргарита Викторовна сварит кофе, Алешке можно будет рассказать новости о фирме, а Илья потребует «полета в космос». Вениамин бросил взгляд на панель — десять пятнадцать, нет, Илья уже спит…

Дом был почти темный: светилось окно в комнате Маргариты Викторовны, да в кабинете горел торшер. Наверняка Алекс общается со своей ненаглядной Анастасией, свидание с которой намечается в пятницу. Веня этого порыва друга не одобрял, но не считал, что может ему что-то запрещать. В самом деле, у человека появился вкус к жизни, разве это плохо? Умом Веня это понимал, но на сердце было неспокойно.

В прихожей Старыгин отряхнул снег с ботинок, снял куртку, прислушался — тишина. Все заснули, что ли? Хорошо бы Алекс поспал, он совсем серый. Хотя вряд ли, раз торшер горит. Из кабинета послышался стук, будто что-то упало; Вениамин поспешно двинулся туда.

Ноутбук валялся на полу, обиженно моргая экраном. С порога Веня не разглядел Алексея, увидел только свесившуюся руку и пару мгновений стоял, пытаясь понять смысл композиции. А потом его словно головой в прорубь кинули — окатило страхом.

— Алекс, мать твою!

Алексей не отреагировал никак. Ни на окрик, ни на ощутимое потряхивание. Вениамин сцепил зубы. Так, не время паниковать. Как он жалел сейчас о том, что все-таки не привел сиделку! Наверняка этот кретин забыл выпить лекарства и… Старыгин не думал о том, что это может быть слишком серьезно. Он отчаянно тыкал в кнопки мобильного телефона, набирая номер ближайшей областной больницы.

Маленький «гетц» занял совсем немного места во дворе особняка Рожковых: Настя постаралась запарковать машинку на дорожке к гаражу так, чтобы не перекрыть проезд в бокс. Места для гостевых машин были, но прямо у крыльца, то есть там, где удобно оставить машину на несколько часов, но не на ночь. К тому же подъездная дорожка была видна из окон Стасиной комнаты, что радовало: Настя могла полюбоваться своим Гешей — как она назвала машину — в любое время.

Интересно, а Анечка не забыла прихватить из Ваниной квартиры… Настя обреченно вздохнула: если она уже сейчас думает об их с Ваней квартире как о Ваниной, значит, с ней придется проститься. Видимо, это судьба. Представив, что скажут родители, Стася поежилась. Но делать нечего. За спокойный развод она готова заплатить такую цену.

Так, если Анечка не забыла прихватить из квартиры свой фотоаппарат, можно будет поснимать Гешу, благо он стоит прямо под ярким фонарем, и послать фотографию Тагиру. Похвастаться. Вспомнив, что Тагир так и не появился вчера в Сети, Стася ощутила какое-то странное беспокойство. Уже целых три дня она не встречалась с ним. Странно, конечно, называть их беседы встречами, но… Пятница уже послезавтра. Послезавтра она увидит его воочию. А вдруг… Вдруг эта встреча обернется разочарованием? Вдруг все получится так, как это часто бывает, — интересный собеседник окажется совсем неинтересной личностью? Нет, это не тот случай. Она же не просто с ним общалась, был еще и его дневник, его жизнь, его мысли — то, что составляет какой-то особый мир. Мир, к которому ее тянуло, как магнитом.

Стася представила, как улыбнется ей мужчина с фотографии, как он окажется рядом, и поняла, что и сама улыбается, улыбается легко и весело, как будто летит.

Утром следующего дня ей позвонил Владимир Моисеевич и доложил о результатах переговоров. Не то чтобы Настя услышала что-то неожиданное, но все же ее неприятно поразили новости. Ваня, по словам адвоката, вначале, конечно, рвал и метал, но когда Владимир Моисеевич живописал ему перспективы… Ваня решил не рисковать — оказаться на улице, без средств к существованию ему совсем не хотелось. Так же легко он согласился на квартиру в обмен на развод — и ни на шаг не отступил в своем решении. Квартира — и только потом развод. Господин Гринман сказал, что договорился с оппонентом встретиться в тринадцать ноль-ноль в кафе неподалеку от «Сапфира».

Адвокат привел с собой нотариуса, у Насти как раз был обеденный перерыв, она подписала необходимые документы, Ваня тоже, а Владимиру Моисеевичу нужно было только получить свидетельство о разводе в загсе. Прыть адвоката поражала, но Стася все равно сомневалась, что все пройдет так гладко: ведь после подачи заявления о разводе должен пройти какой-то срок — кто гарантирует, что Ваня не передумает? Оставалось только довериться профессионалу, что Настя и сделала, безропотно подписав все бумаги. На Ваню она старалась не смотреть, хотя муж казался спокойным и даже довольным.

Из кафе Настя вышла вместе с адвокатом.

— Владимир Моисеевич, вы считаете, что Ваня даст мне развод?

— Я это точно знаю. Не хочу вас расстраивать, это все же ваш муж, хотя и почти уже бывший, но он весьма меркантильный молодой человек. Он своего не упустит.

Настя непонимающе уставилась на адвоката: Ваня — и меркантильный? Удивительно.

— И он не передумает? — встревоженно спросила Настя.