Некоторое время понадобилось, чтобы убедить Анечку в том, что это не блажь, не вымогательство со стороны Тагира и не шантаж неких неведомых третьих сил. Пришлось пересказать свой спор с Алексеем, который длился довольно долго.

— Он честно пытался на меня не орать, но у него плохо получилось, — вздохнула Настя. — В конце концов он сдался и сделался таким… спокойным. Сказал, что до сих пор не может поверить в чудо. Я вышла за дверь и разревелась.

— Ты всегда была сентиментальной, — резюмировала Анна. — Хотела бы я познакомиться с этим мужиком — наверняка выдающийся экземпляр. Хотя зачем это мне? У меня уже есть выдающийся экземпляр. Ну да ладно.

— Еще познакомишься. Не важно зачем.

Алексея так и не выпустили пока из больницы, но в свете недавних событий это и хорошо — сразу начнут готовить к операции.

— Ты меня не одобряешь, Ань?

— Как тебе сказать, — протянула подружка, — вся эта история кажется мне странной. Сначала твой сетевой роман, потом опека этого умирающего гражданина, теперь вот жертвы на алтаре любви…

— Господи, откуда ты такие фразы-то берешь?

— Роман любовный купила, «Алтарь любви». Читаю.

— Ну, читай… И вовсе это не жертвы.

— Ну-ну.

— Аня, — выдвинула Стася последний аргумент, — если бы с Толстячком, не приведи Господь, случилось такое, ты отдала бы почку?

— Да я бы все потроха отдала, только бы с ним все было в порядке.

— Вот видишь.

Оставался еще один разговор, с Веней и Маргаритой Викторовной. Илью уложили спать, взрослые собрались на кухне. Старыгин во время Стасиного рассказа сидел молча, потом поцеловал ей руку и вышел, не сказав ни слова. «Фольксваген» на улице чихнул, хрюкнул, потом взвыл и унесся куда-то. Насте было не до странного поведения Вени: Маргарита Викторовна плакала не стесняясь. Стася обняла ее и тоже дала волю слезам.

— Спасибо тебе, Настенька, спасибо, — бормотала Маргарита Викторовна. — Ты Алешеньку спасаешь. Спасибо тебе…

Так они и сидели, всхлипывая, когда во дворе вновь заурчала и заглохла машина. Появился Веня и вывалил на Стасю огромную охапку роз. Настя чуть не заорала от неожиданности, когда цветы плюхнулись перед ней.

— Вот, — неловко сказал Старыгин, — ты — самая прекрасная и храбрая из женщин, которых я знаю. Это тебе.

Рыдать дальше было просто неприлично. Настя шмыгнула носом и зарылась лицом в цветы.

— Венька, ты что, цветочный магазин ограбил?

— Ларек в Солнечногорске, — отмахнулся он. — Ну, Стаська, и удивила ты меня. Анализы сдать — еще цветочки, но вот Алешку уговорить…

— Я к нему секретный ключик подобрала, — засмеялась Настя.

Для роз не хватило ваз во всем доме, и цветы битый час расставляли по банкам.

В целом в доме Алексея Настя пока что чувствовала себя немного чужой: супружеская спальня стояла запертая, Тагир по-прежнему был в больнице, Илья хоть и относился к ней как к лучшей подружке и несомненному авторитету в компьютерах и играх, за последнюю инстанцию держал бабушку, сама бабушка, Маргарита Викторовна, растеряла где-то всю свою отстраненность, узнав, что Стася согласна стать донором, оттаяла, но все же еще не успела привыкнуть к тому, что Анастасия не гостья. Только в кабинете Стася чувствовала себя, как дома: здесь стоял диван с теплым, уютным пледом, на котором она полюбила сидеть с ноутбуком, за столом можно было работать, и никто ее здесь не тревожил. Вначале она не понимала почему, но Веня объяснил: в кабинете всегда работал Алекс. Именно этот диван был его самым любимым, именно здесь, укрывшись пледом, он лежал с ноутбуком, именно здесь рождались все те перлы и веселые истории, которые так очаровали ее, и, вероятно, именно на этом диване он познакомился с Анастасией.

— Вот выйдет Алекс из больницы, — пророческим тоном вещал Веня, — и вы с ним подеретесь за диван.

С тех пор как Насте удалось заставить Тагира согласиться на пересадку, Старыгин оставил всякие упаднические настроения и принялся всячески веселить и тормошить и Стасю и Алексея.

— Не подеремся, он широкий, — отшутилась Настя.

— А вы оба отъедитесь и не влезете.

Стася скептически взглянула на себя, потом на диван:

— Мы столько не съедим, Венечка.

— Как знать, как знать, — оставил за собой последнее слово Старыгин.

…Теперь Настя сидела за столом, заваленным бумагами, и пыталась совершить один из подвигов Геракла.

Номер сего великого деяния она не помнила, но суть следующая: ей надо было в кратчайшие сроки привести все это в божеский вид и передать дела на месяц своей заместительнице. Если все пройдет удачно, то через месяц она уже выйдет на работу. Задумываться над неудачным исходом абсолютно не хотелось. Выбросив лишние мысли из головы, Стася включила ноутбук и с головой погрузилась в бумажное море.

Где-то около часу дня в кабинет заглянула Маргарита Викторовна и осторожно поинтересовалась:

— Настя, может, прервешься на обед?

— Сейчас, Маргарита Викторовна, — рассеянно ответила Стася, шурша клавишами, как машинистка-стенографистка. — Сейчас, отчет допишу.

Пожилая женщина кивнула и осторожно прикрыла дверь. Когда минут через пятнадцать Настя вошла в столовую, там ее стойко дожидался Илюшка, не поддавшийся на уговоры бабушки приступать к еде.

— Папа говорит, что дам всегда надо дожидаться! — серьезно проговорил мальчуган, подняв палец вверх — жест, явно скопированный с дяди Вени.

— Папа, конечно, прав, — улыбнулась Настя, — но если дама злостно опаздывает, тогда стоит не ждать невежу.

— Ну что ты, Настенька, — смущенно заметила Маргарита Викторовна. — Ты же делом занята, нам нетрудно подождать.

— Ох, делом… Столько всего навалилось — никогда не думала, что так тяжело придется. Выходных у меня теперь не бывает.

— Это не только из-за работы, Настя, ты же понимаешь. Побереги себя.

— Не получается. Работать надо. Все надо. Спасибо, что хоть приютили меня, бездомную.

— Господи, Настенька, это тебе спасибо. С тобой в этом доме появилась… надежда.

— И лишняя машина! — вставил практичный Илья.

— Илья, нельзя быть таким меркантильным, — рассмеялась Настя.

— А что такое «меркантильный»?

— Тот, кто из любой ситуации пытается извлечь выгоду для себя, — попыталась объяснить Стася непонятное слово шестилетнему пацаненку.

— Тогда я точно меркантильный, — согласился Илья. — А это плохо?

— Все хорошо в меру, — серьезно ответила Настя.

— А я в меру?

— Еще неизвестно, вот подрастешь…

— Я быстро вырасту, да! Стану такой же, как дядя Веня! Вот!

— Лучше бы ты стал, как папа, — вздохнула Маргарита Викторовна.

— Дядя Веня веселей!

— Зато твой папа умней. И женщинам больше нравится, — заявил предполагаемый образец для подражания, появляясь на пороге столовой. — Привет тебе от папки, Илья Муромец!

Веня потрепал Илюшку по и без того лохматой макушке и сделал вид, что принюхивается:

— Чем это тут так вкусно пахнет?

— Котлетки по-киевски, — удовлетворила его любопытство Маргарита Викторовна. — Садись, Веня, сейчас подам.

— Что вы, что вы, сидите, я сам. Я все знаю, все умею. — И зазвенел крышками, заглядывая в кастрюли и сковородки. — Вот, нашел.

Через пару минут удовлетворенный Старыгин уселся за стол и принялся за еду, которую умудрился уложить на тарелку в виде эверестоподобной горки.

— Как там Леша? — осторожно спросила Маргарита Викторовна.

— Все нормально. Состояние улучшилось, препятствий к операции нет. Теперь все дело…

— Во мне, — перебила Настя. — Я постараюсь все уладить на работе уже в понедельник.

— Врачи говорят, что им надо неделю на тебя, а потом…

— Потом все будет хорошо.

— Да.

Когда обед подошел к десерту, Настя извинилась:

— Простите, мне надо работать. Можно я возьму чай и булочку с собой, к компьютеру?

— Конечно, Настенька, — несколько смущенно ответила Маргарита Викторовна.