— Уймитесь, Вы осаждаете не ту крепость, — тот решительно убрал с себя руки Дианы.
— Может, у Вас какие-то проблемы с этим? — прищурилась она. — Такой холодный!
Мроаконец посмотрел на неё сверху вниз. Красивая, готовая на всё самочка сама напрашивалась в постель. Коридор пуст. Интересно, как далеко это может зайти?
— Пользуйтесь моментом, господин Сорбус, пока я добрая, — фрейлина прильнула к нему, соблазнительно запрокинув голову.
— Или пьяная.
— Я? Ха-ха-ха! Дорогой мой, я пила только прохладительные напитки, а вот Вам бы не мешало расслабиться. Предыдущий посол Мроака был гораздо сговорчивей! — она продолжала блудливо прижиматься к мроаконцу.
— Колз? Не верю.
— О нет… Другой… такой смазливый парень. Его окрутила рыжая шлюшка Фатжона. Не думаю, что он сильно сопротивлялся: с королевой ему всё равно ничего не светило, вот и утешился, чем дали.
Сорбус слишком хорошо помнил, что случилось с его предшественником Гованом. Пора было заканчивать. Он наклонился к её уху; фрейлина замерла в предвкушении поцелуя, но вместо этого услышала вкрадчивый шёпот:
— В Мроаке говорят: если красавица на х… бросается, будь осторожен, триппер возможен.
— Что?! — Диана отскочила от него, как ошпаренная, но даже оттуда он слышал скрежет её зубов. — Ах ты…
Её благородный рот выдал такие трёхступенчатые пассажи, каких Сорбус не слышал даже в портовых кабаках. Слегка ошеломлённый, он постарался запомнить некоторые выражения, чтобы потом блеснуть в мужской компании. Выговорившись, девушка поправила волосы и удалилась восвояси разгневанной, но гордой походкой.
Наутро Диана небрежно рассказывала во фрейлинской:
— Не успели мы отойти подальше, как он накинулся на меня, будто изголодавшийся зверь — чуть не уронил с подставки какой-то вазон! Я еле сдерживала его страсть. И кто бы мог подумать, что под маской скромности скрывается неистовое животное! Ох, эти мроаконцы!
Она расстегнула воротник и продемонстрировала всем несколько засосов на шее.
— Когда же Вы успели подмешать ему афродизиак? Ведь этот Сорбус, кажется, не пьёт, — с сомнением протянула Стелла.
— Я добавила немного в апельсиновый сок. Не знаю, то ли зелье оказало такой эффект, то ли мои чары, but we loved each other all night long.147 В постели была настоящая битва! Я так вымоталась, что еле смогла подняться на второй этаж.
Фрейлины покраснели, но слушали раскрыв рот.
— Сказать по правде, мне не очень верится в то, что Вы рассказываете, — проворчала Стелла: ей было жаль расставаться с серьгами. — У Вас должны быть какие-то более весомые доказательства вашей связи.
— Я видела у него на плече огромный рубец. Попроси посла раздеться и убедишься сама.
— Боже мой! Как Вы могли вообразить что-то подобное! — Стелла задохнулась от возмущения. — Миледи Саем, я крайне дорожу своей репутацией. Благородная эриданская леди не может расспрашивать мужчину о подобных вещах. Будет очень странно, если после этого он не уподобит меня Вам и не начнёт грязно домогаться. Но вообще говоря, кто-нибудь из слуг мог бы проверить Ваши слова.
— А он рассказывал про Мроак? — высунулась с вопросом Исона.
Диане захотелось щёлкнуть её по длинному наглому носу.
— Милочка, в постели нам было не до разговоров, — язвительно сказала она. — Ах, забыла! Ты ведь про это совсем ничего не знаешь!
— Неправда, всё я знаю, — Клерия надула губы и сделалась малиновой. — Там целуются и обнимаются! Без одежды. Я читала!
— Что ты читала? "Бхагават-гиту" или "Цзинь, Пин, Мэй"?
— Нет, учебник по биологии.
— Ха-ха-ха! — покатилась со смеху фрейлина. — Долго ещё ты будешь излагать нам школьные истины, Исона? В 16 лет пора бы уже расстаться с детством.
— Перестаньте толкать миледи Исону на скользкий путь, — строго промолвила Стелла, — если сами давно сошли с правильной дороги.
— Стелла, неси сюда серьги.
Недовольная фрейлина молча открыла шкатулку и с громким вздохом извлекла оттуда сапфировые украшения. Большие сапфиры, яркие, как глаза Киллах да Кида, теперь будут красоваться на отвратительной Диане Саем. Ах, она не могла этого вынести!
Рано утром мроаконский посол и королева Эридана вновь прогуливались в галерее. Солнце только-только взошло, а птичьи песнопения уже пронизывали воздух, сотрясая стены дворца. Сорбус поинтересовался, не передумала ли девушка насчёт предложения Агамы.
— Вы с ума сошли, конечно же нет! — сердито отозвалась принцесса. — Раз мы принесли брачные обеты, наше место здесь. В крайнем случае мы всегда можем оставить Лорита и вернуться домой.
— И советник тут же отправит Вас обратно, — предрёк эдлер.
Он был прав, но Ева-Мария раздражённо отмахнулась.
— Пусть это Вас не беспокоит. А сейчас давайте вернёмся в библиотеку — нам нужно сочинить несколько писем, в том числе и для царицы.
— Советую больше не писать ей: это может быть опасно.
— Но должны же мы что-нибудь ответить!
— Скажите вслух, я передам. У меня превосходная память, принцесса. Я помню всё: имена, прочитанные книги, даже выражение лица, с которым Вы шли к алтарю.
— Вот как? — протянула Ева-Мария. — А мы предпочли бы это забыть.
— Прошлое — такая же часть нашей жизни, как и настоящее, — возразил Сорбус.
— Прошлое — это всего лишь несколько воспоминаний, которые не могут ни на что повлиять!
— Одни учатся забывать, а другие — помнить, синьора.
— Вы прямо ходячий учебник по философии! — фыркнула девушка, отвернувшись в сторону. — А вот скажите, раз Вы такой умный, почему люди лгут?
— Смотря какие люди, смотря о чём.
— Вы, например, часто врёте?
— Наш халдор этого не прощает.
— Нам сказали, что Вы обольстили одну из фрейлин. Это правда?
— Кто сказал?
— Птички напели, — ехидно ответила принцесса.
— Какие у вас доказательства?
Девушка нетерпеливо отмахнулась:
— Не стоит вдаваться в детали, милорд! В Эридане уже был подобный скандал. Мы хотим попросить мессира Хазара прислать нам другого посла — например, господина Колза.
Сорбус с удивлением посмотрел ей в лицо: значит, она только и ждала повода от него избавиться. Хорошо, что он не клюнул на приманку; плохо, что от этого дерьма так просто не оттереться.
— Во-первых, я этого не делал, — хладнокровно сказал он. — Во-вторых, если Вам неугодно моё общество, халдор учтёт Ваши пожелания.
Королева ничего не ответила. Птичий хор на мгновенье затих, но потом взорвался с новой силой, приветствуя начало нового дня.
Когда все недоговорённости были улажены, Сорбус улетел в Мроак. Эриданские министры тоже отбыли на родину, зато в правительстве Пирании царила ужасная суета, и неудивительно: ведь их только что поставили в известность, что теперь появится новый морской путь из Западного Эридана к Пораскидам через Пролив Угроз, в который прежде не рискнуло сунуться ни одно мирное судно. Откуда-то просочились слухи о тайном соглашении, которое якобы готовился заключить Эридан с Восточным материком. Милорд Франц потел не переставая, подписывая огромные стопки писем и распоряжений, которые доставлялись ему из кабинета советника. Сир Орк рвал и метал. К вечеру во дворец был силой привезён Лорит, устроивший скандал и не желавший покидать капустник с балеринами. Дед быстро втолковал строптивому внуку, чем всё это пахнет, и вот уже Лорит и Франц вдвоём накладывали резолюции на изобретённые сиром приказы, которые затем рассылались по стране. Наконец, в 11 вечера король решительно отложил перо со словами, что он в высшей степени устал от государственных дел и ему требуется ванна и отдых. Возлежа в розовой ванне под приятную музыку скрипок, Его Величество вдруг вспомнил, что со вчерашнего утра не видел Еву-Марию, и потребовал, чтобы она незамедлительно пришла в его кабинет. Паж доложил, что Её Величество сказались больной и готовятся спать. Лорит закатил глаза и, стеная, вылез из ванны. Его трижды обтёрли полотенцами, причесали, напудрили, облачили в халат, и он отправился в покои Евы-Марии, чтоб после подобного неуважения к своей сиятельной персоне устроить ей ссору и выместить накопившуюся злость.
