— Эгоистичной? — Сью сказала, что она всегда думала лишь о себе. Оливеру стоило пообщаться с миссис Росс, узнал бы много интересного. — Ты меня не знаешь.

— Знаю, — убежденно сказал он. — Ты не такая.

— Может быть, — пробормотала Нелл, отворачиваясь. — Сейчас. Смерть меняет людей.

Это — хорошее объяснение, и Оливер не нашел что возразить.

— А как же кремация? — напомнил он.

— Видимо, я феникс.

Неуместная шутка. Неудачная: он даже не улыбнулся.

— В этом Хеймрик тебя обманул, — признала Нелл. — Но ненамного. Если ты действительно не рассказывал ему обо мне, он сам уверен, что я мертва. Целители сказали, что иной исход невозможен. Это был лишь вопрос времени. Кремация позволила избежать долгого ожидания и закрыть дело.

Нелл не знала, что ждет ее по окончании этого разговора, но понимала, что он не закончится, пока Оливер не получит ответов на все свои вопросы. Так пусть же он закончится скорее.

— Мне нельзя было оставаться в университетском госпитале, и Хеймрик нашел для меня хорошее место на юге. Санаторий или что-то вроде того. Целебные источники, свежий воздух… Это не имело значения, главное, чтобы меня никто не нашел. Я сама не хотела, чтобы кто-то был рядом, пока я… Меня вывезли из университета. Приставили сиделку. Потом отвезли на пароход. В тот санаторий нужно было добираться по реке, так было быстрее, чем поездом, и удобнее, чем в экипаже. Мы плыли весь день…

К боли добавилась тошнота. Постоянно хотелось пить, но от одного глотка воды ее по получасу выворачивало наизнанку. Сиделка с вселенским терпением во взгляде обтирала ей губы влажной салфеткой и делала вид, что не слышит просьб о помощи — о единственной возможной помощи, в которой Нелл отказал и университетский доктор, и тот другой, который приезжал со специальной комиссией. Целитель не может навредить, его дар дан ему во благо. Но разве благом было продлевать ее мучения?

— Плыли весь день, а ночью, когда сиделка уснула, я вышла из каюты, поднялась на палубу и нашла место, где можно было перевалиться за борт… Говорили, что может пройти несколько месяцев. Я не хотела ждать так долго.

— Вышла из каюты? — хрипло переспросил Оливер. — Сама? Без посторонней помощи?

Милорд ректор так умен, так внимателен к деталям.

— У меня был амулет, — сказала Нелл. — «Солнечный свет» — знаешь такие? Дают столько жизненной силы, что даже безногий пойдет. На руках.

— Лорд Арчибальд сказал, что на тебя нельзя было воздействовать магией…

Умен и внимателен.

— Нельзя было, — подтвердила Нелл, невольно улыбнувшись. — Приток энергии меня убил бы. Должен был убить. Достаточно было погулять минут пять по палубе, но я не очень хорошо соображала тогда. Прыгнула в воду. Знаешь, какая в январе вода в реке?

— Избыток энергии ушел на то, чтобы защитить тебя от холода, а вода в свою очередь понизила температуру тела и затормозила процессы разрушения магических связей.

Умен.

— Так и было, — кивнула Нелл. — Но тогда мне некогда было размышлять об этом. Я тонула. Думала, получится быстрее, я ведь не умею плавать, но… Один человек потом сказал мне, что это нормально. Что все хотят жить, особенно в тот момент, когда близки к смерти. Я начала барахтаться, уцепилась за какой-то сук, проплывавший мимо… Я же сказала, что мне повезло?

Просто повезло.

Несколько часов в воде. В темноте. Не видя берега и слыша только плеск волн и собственный вой, постепенно переходящий в хрип. Чувствуя, как пальцы вмерзают в обломок толстого сука и срастаются с ним, сами становясь деревом, а ноги уже не шевелятся в похожей на студень воде…

Повезло.

— Потом повезло еще раз: меня нашли. Рыбаки. Приняли за эльфийку или полукровку. Решили, что смогут заработать, если доставят меня к «сородичам». Недалеко от того места, где меня нашли, как раз жил один эльф. Ну и… мне повезло снова. Тот эльф был целителем. И очень любопытным для эльфа. Ему было интересно, получится меня вылечить или нет. И времени он не жалел: у эльфов со временем другие счеты.

— Сколько? — Снова хрипит. Попил бы.

А она бы покурила…

— Два года. Только не спрашивай, что именно он делал. Я ничего не смыслю в целительстве, тем более эльфийском.

Илдредвилль говорил, что нужно восстановить ее ауру, срастить поврежденные энергетические каналы, влить в них вытекшую жизнь. Он стоял над ней часами, и в бреду Нелл чудилось, что она видит, как белокосый нелюдь гибкими длинными пальцами связывает потрепанные ниточки, тянущиеся из нее вовне. Он заваривал травы и лил отвары в огромный медный котел, а после кидал в этот котел Нелл, и она мариновалась в ароматной воде до тех пор, пока та не покрывалась тонким слоем льда. Нелл не понимала, отчего вода остывает так сильно в хорошо прогретой комнате. Илдредвилль сказал, что так холод бездны выходит из ее тела и души, но она не чувствовала ничего подобного: холод внутри нее никуда не девался.

А когда в груди наконец потеплело и вода в котле перестала покрываться ледяной коркой, Илдредвилль принес ту газету. Он и до этого приносил ей газеты. Сначала читал сам, потом заставлял ее: чтобы она не забывала, что где-то еще есть люди, есть жизнь. Доставал откуда-то глисетские издания и «Университетский вестник». Наверное, думал, что ей приятно будет узнавать, что происходит там. Нелл не было приятно, но она послушно читала, вспоминая буквы, слова и звук собственного голоса, который, как ей казалось в первые недели, навсегда остался на дне холодной реки.

Читала, и вдруг: «Мистер Алан Росс и мисс Сюзанна Пэйтон»… И тонкие ниточки, кропотливо связанные эльфийским целителем, рвутся с треском, а под ребрами застывает кусок льда…

Но любой лед можно растопить, просто понадобится больше горячего отвара, больше эльфийской магии, больше времени. Но главное все-таки магии.

— Татуировка, о которой ты спрашивал, это печать. Она удерживает в моем теле жизнь… Удерживает во мне меня.

Чтобы не сбежала. Слишком сильным временами становилось это желание.

— Когда стало понятно, что я не умру, не в ближайшее время, эльфу наскучило со мной возиться, и он отвез меня к своему знакомому в Рассель. Но ты там был, так что дальше и сам знаешь.

— В общих чертах.

Боги, да что же у него с голосом?!

— Этого хватит, — отрезала Нелл. — Я ответила на твой вопрос. Рассказала, как выжила. А как жила — не твое дело.

Грубость отталкивает людей. Нелл нередко пользовалась этим приемом. Отталкивала и отталкивалась. Так шары в бильярде бьются друг о друга и разлетаются по разным лузам. Но сейчас что-то пошло не так: не получилось ни оттолкнуть, ни оттолкнуться. Оливер сгреб ее с кровати и усадил опять к себе на колени.

— Отпусти, — попросила она. Сначала тихо, а после громко и зло: — Отпусти! Я не нуждаюсь в твоей жалости!

Он не слушал. Обнял крепче, носом уткнулся в шею.

Нелл попробовала вырваться, но ее силенок не хватило разорвать стальное кольцо его рук.

— Что ты собираешься делать теперь? — спросила, смирившись до поры с этим пленом.

Оливер не ответил. Создавалось впечатление, что единственное, что он собирался делать, — сидеть так до скончания веков, держать ее, упираться твердым подбородком ей в ключицу и обжигать дыханием кожу.

— «Солнечный свет», — проговорил он, когда Нелл уже отчаялась услыхать хотя бы слово. — Кто тебе его дал?

До чего же въедливый. Цепляется за каждую мелочь.

Впрочем, Оуэн тоже задал этот вопрос в числе первых.

— Не важно, — ответила Нелл.

— Важно. Ты же понимаешь, что тот, кто его тебе дал, не мог не знать, как он на тебя подействует?

— И что? — Она дернулась, но безуспешно. — Хочешь сказать, кто-то желал моей смерти? А ты не подумал, что это я желала ее, а тот человек просто хотел мне помочь?

— Хеймрик?

— Не важно, — повторила она.

— Лорд Арчибальд говорил, что видел протоколы вскрытия, которое провел профессор Сондерс — целитель, который приезжал из столицы. Я не понимал, как это возможно. Но если Хеймрик… Он — сильный менталист. Сондерс мог сам верить, что провел некропсию, и описать все, опираясь на свои знания и предварительные выводы.