Три минуты на прощание с инспектором. Кивать, улыбаться, сослаться на занятость.

Минута — предупредить Флина, чтобы не беспокоил его в ближайший час. Пешком он домой не доберется, еще один портал — слишком рискованно.

Осталось почти десять минут из тех, что Оливер себе отмерил, но, видимо, в расчеты закралась ошибка. Отсрочить откат не так сложно, как правильно определить время, в течение которого организм способен удерживать защиту от возвратной волны.

Но все же Оливер успел.

Еще минуту или две он зачем-то фиксировал блоки, пытаясь сконцентрироваться на лежащих перед ним на столе бумагах, тех самых, что принес Рысь, вчитывался в незнакомые имена, отыскивая одно-единственное знакомое, и не находил. Перечитывал, спотыкаясь всякий раз на одной и той же строчке, и не мог понять, что ему не нравится в сочетании букв, с каждым повторением становившемся все бессмысленнее.

А потом щиты рухнули, и буквы на листе, в который он, упав без сил, уткнулся лицом, поплыли перед глазами.

Пит… Вилб… Птрвлбт…

Когда он пришел в себя, за окнами уже стемнело, неярко горела настольная лампа, а по потолку расползлись тени. Значит, и тут просчитался: на отдых понадобилось больше часа.

А сколько?

Оливер повернул голову, ища часы, и лишь тогда понял, что не зажигал лампы, да и откат принял сидя за столом, а не растянувшись на диванчике под окном, каким-то чудом успев перед тем снять обувь.

Стоило осмотреться внимательнее, и какое-то чудо обнаружилось тут же: сидело в кресле у чайного столика и увлеченно рисовало что-то в небольшом блокноте. Заметив проснувшегося и попытавшегося сесть ректора, изобразило приветливую улыбку.

— Не спешите. Полежите еще ми нуту-две, чтобы избежать головокружения.

Оливер послушно опустил голову на диванный валик. «Стандартное время целебного сна — три часа», — вспомнил отстранение. Выходит, сейчас около пяти-шести часов вечера.

— Крейг? — спросил негромко.

— Угу, — отозвался доктор Грин. — Попросил заглянуть. Волнуется. И не напрасно, как я вижу.

— Напрасно. Но ваше вмешательство было нелишним, спасибо.

— Не за что. Обращайтесь, всегда рад помочь.

— Можно встать?

— Уже можно. И я серьезно, обращайтесь. Не тяните до последнего, иначе заниматься вами буду уже не я, а Бет.

— Не преувеличивайте. — Оливер сел и ощупал ногами пол в поисках обуви. — Кстати, как вы вошли? Я же сказал секретарю, чтобы меня не беспокоили. И дверь запер.

— Мистер Флин куда-то отлучился, видимо, — пожал плечами Эдвард. — А дверь… открылась.

Туфель у дивана не было. Они остались у рабочего стола. Под взглядом Грина поднялись в воздух, пролетели через полкабинета и опустились у ног Оливера, до сего момента не задумывавшегося, что телекинетик способен таким же образом манипулировать механизмом замка.

Грин подождал, пока он обуется, подошел и присел рядом. Внимательно посмотрел в лицо.

— Не расскажете, что случилось?

— Сорвался, — не стал скрывать Оливер. — Вернее, почти сорвался. Пришлось сбросить излишки темной энергии. Убил парочку ворон. И дерево. Откат решил не глушить, сами знаете: так баланс скорее нормализуется.

— Я не об этом спрашивал. Что у вас случилось?

— У меня? Чего только не случилось, честно говоря. Бомбы, заезжие следователи, юристы, шутники-алхимики… Неужели инспектор вам не рассказал?

— Рассказал. — Доктор улыбнулся одними губами, глаза его оставались серьезными. — Студенческая выходка так вас разозлила?

— Не только. Я же объяснил: слишком много всего и сразу. Старею, видимо.

Последний аргумент заставил Грина поморщиться, но не убедил. На счастье, доктор был не из тех людей, что норовят без приглашения влезть в душу, и разговор можно было считать законченным. Осталось еще раз поблагодарить за помощь и поинтересоваться, не даст ли Эдвард каких-нибудь рекомендаций или рецептов.

Оливер закрыл лицо ладонями и вздохнул. Тяжело. Даже после выброса и продолжительного сна, после болезненной эйфории отката и восстанавливающих целительских чар.

— Нелл уехала, — тихо проговорил он, не отнимая рук от лица. — Совсем. Бросила академию. И меня. Избавила и осчастливила.

Зачем сказал? Сам не понял. То ли потому, что хуже уже не сделать. То ли в глубине души надеясь, что станет лучше.

Не изменилось ровным счетом ничего.

И Грин молчал.

— Даже не спрашиваете, о ком я, — посмотрел на него Оливер.

— Догадываюсь.

— Вряд ли.

— Поправьте, если ошибусь, — предложил Эдвард. — Элеонор Мэйнард, двадцать два года, ваша студентка со спецкурса. Белые волосы, желтые глаза, но не альбинос.

— Не альбинос, — повторил Оливер. — И не Элеонор. Не Мэйнард. Не двадцать два. К тому же рыжая. И мертвая, по некоторым данным. — Перехватил полный беспокойства взгляд доктора и покачал головой. — Я в своем уме, не волнуйтесь. И я… Я расскажу вам, хоть это не только моя тайна, потому что знаю, на вас можно положиться, и потому что мне понадобится ваша помощь.

Рассказал он, конечно, не все. На все и времени не хватило бы, и слов, и, по-хорошему, не нужно Эдварду знать совсем уж всего. Но основное рассказал. О Нелл, о Россах, о подслушанных разговорах и своем расследовании. О роли в глисегской истории лорда Аштона, тогда еще не вице-канцлера. О бомбистах, объявившихся в академии совсем некстати. О вчерашнем телефонном звонке и о том, как сегодня всерьез подумывал убить Алана.

Грин молчал. Наверное, где-то там, в своей голове, раскладывал по полочкам информацию, чтобы после выдать готовое решение или хотя бы дельный совет. От совета Оливер не отказался бы. Да и от решения, если оно окажется лучше того, которое уже нашел он.

— Вы сказали, вам нужна моя помощь, — с расстановкой произнес доктор. — Хотите обсудить этот вопрос с лордом Арчибальдом?

— Нет. Если бы хотел, обратился бы к нему без посредников. Пока предпочитаю, чтобы он ничего не знал.

— Тогда?..

— Кровь. Вы говорили, что пытались определить, что повлияло на внешность Нелл. Значит, у вас были образцы. Вы же берете у студентов пробы крови? Если скажете, что все уничтожили после того, как я просил вас оставить это дело, не поверю.

— Зачем вам кровь? — спросил Эдвард, оставив без комментариев его недоверчивость.

— Чтобы построить поисковую сеть.

В шкафу висело платье, которое Нелл надевала в оперу, голубой пеньюар так и лежал на спинке кресла, а с подушки он снял несколько белоснежных волосков. Но кровь надежнее всего этого, вместе взятого.

— Сеть? — переспросил Грин. — Какую площадь вы рассчитываете охватить?

— Все королевство. Возможно, весь материк.

— Оливер… кхм… — Целитель откашлялся в кулак. — Вы понимаете, что создание подобной сети обойдется вам в целое состояние?

— Не в целое. Примерно в две трети.

— М-да… — протянул доктор. Посмотрел вприщур и попросил ласково: — Пожалуйста, милорд, повторите-ка еще раз, что вы в своем уме и мне не стоит волноваться на этот счет. Потому что я, знаете ли, все-таки волнуюсь.

— Я в своем уме, — послушно повторил Оливер. Ссутулился. Уперся локтями в колени, опустил голову. — Не знаю, как еще… Всю ночь думал. Это — единственный выход.

— Спать, я так понимаю, вы в эту ночь не пробовали, — вздохнул Грин. — Что ж, возможно, все не так плохо, и бредовые идеи — лишь следствие переутомления. Впрочем, так зачастую и бывает. Люди изматывают себя, злоупотребляют тонизирующими средствами и алкоголем, а после утверждают, будто это любовь толкнула их на безумные поступки.

— Я не говорил, что это любовь.

— И чем же вы объясняете свое стремление расстаться с капиталами и рискнуть карьерой и репутацией?

— Ничем. Я никому и ничего не обязан объяснять.

— А себе?

Оливер закусил губу. Долго смотрел на свои сцепленные в замок пальцы. Искал ответ, а найдя его, рассмеялся.

— Что, доктор, новый метод лечения?

— Старый, — нимало не смутился целитель. — И, как правило, работает. Но вы всегда были самым сложным моим пациентом.