— Эмма?

— Разбиралась она в таком. Услыхала от доктора, что Хелене любая магия во вред, а папенька страдал, что девушка выживет, да всех их ославит… Тоже ведь информация?

Оливер согласно прикрыл глаза, лишь бы старик отстал.

Информация, да. Но какой в ней толк?

Вот так и погиб бы, глупо и бесполезно, даже не из-за Нелл, а из-за незнакомой затюканной папашей девицы.

Эта мысль надолго испортила настроение, но хандра, как ни странно, сыграла добрую службу. Оливер не рвался опять проявлять инициативу, не просиживал допоздна в кабинете, по сотому разу перечитывая материалы дела, а послушно лежал в постели, пил лекарства, ел то, что ему подсовывали Крейг и Грин, и, по словам доктора, стремительно шел на поправку.

Четверг, пятница, потом выходные, а в понедельник можно будет появиться в ректорате. Но у судьбы опять были на него другие планы.

Гости пожаловали в субботу около полудня.

Услыхав звонок в дверь, Оливер сначала удивился (что инспектор, что Грин входили сами, а никого больше он не ждал), потом, утомленный больше апатией, чем болезнью, хотел проигнорировать незваного посетителя, но тот продолжал терзать колокольчик, и стоило хотя бы взглянуть, кто там такой настойчивый и бесстрашный.

Оливер нехотя встал с кровати и накинул домашний халат. Спохватившись, задержался у зеркала, чтобы замаскировать след от пули. Эдвард обещал на днях снять швы, но шрам останется надолго, так что подобные манипуляции следовало возвести в привычку.

Увидев в окно, кто стоит на пороге, удивился еще раз и подумал, не одеться ли, но это заняло бы время, в течение которого гость, а точнее, гостья, судя по уже проявленному упорству, вряд ли уйдет, а вот голова взорвется от несмолкаемого трезвона. Поэтому запахнул плотнее халат, пригладил волосы и пошел открывать.

— Добрый день, милорд, — лучезарно улыбнулась леди Каролайн и, не оставив Оливеру шанса произнести ответное приветствие, спросила тут же: — Вас еще интересует та татуировка?

Он успел позабыть о просьбе, с которой обращался к полуэльфийке, к тому же Нелл уже объяснила ему смысл печати, но ответ «Нет» означал бы, что прелестная дочь эльфийского посла напрасно отложила свои дела, чтобы прийти сюда в выходной день.

— Интересует. Входите, пожалуйста.

— Это лишнее, я ненадолго, — покачала головой красавица, в повседневной жизни ничем не напоминавшая Дикую Кошку из бойцовского клуба. Впрочем, и на эльфийку она при первом взгляде не походила: волосы у нее были темными, а не белыми, глаза синими, а не прозрачно-голубыми, а кожа на щеках гладкой и нежной, без рисунков, коими боги отмечали детей старшей крови. Но характер и манера общения у нее были воистину эльфийскими. — Меня просили задать вам два вопроса.

— Кто?

— Тот, кто может рассказать о татуировке, — удивилась непониманию собеседника полуэльфийка. — Первый вопрос: вы видели рисунок своими глазами?

— Да.

— Тогда второй: при каких обстоятельствах?

— Прошу простить меня, леди, но…

— Вы собираетесь отвечать? — перебила она требовательно.

— Нет, — сказал Оливер коротко. Он и со здоровой головой предпочитал с эльфами не общаться, а теперь и подавно не имел желания разгадывать ребусы. И вопросы такие ему не нравились.

— Всего доброго, милорд. — Леди Каролайн крутанула на запястье браслет — телепортационный артефакт — и исчезла.

Оливер пожал плечами, закрыл дверь и побрел в спальню. Но не успел он дойти до кровати, как в дверь опять позвонили. Долго ли, когда у тебя такой браслет? А кто-то вынужден на своих двоих туда-сюда бродить!

Мысленно ворча на полуэльфийку, он вернулся к двери, натянул вежливую улыбку, открыл и замер от неожиданности: стоявший перед ним мужчина не имел ничего общего с леди Каролайн.

Не считая того, что он был эльфом.

— Ты мне не нравишься, — с ходу заявил незнакомец. Двумя пальцами толкнул мага в грудь, заставляя посторониться, и прошествовал мимо него через прихожую и небольшой квадратный холл прямиком в комнаты.

Оливер озадаченно ощупал скрытый иллюзией шрам и двинулся следом.

Ситуация скорее удивляла, чем возмущала. Подобная бесцеремонность была несвойственна эльфам. Чужак вошел в гостиную, снял потертый кожаный плащ, оставшись в совершенно не эльфийских широких штанах и сером вязаном жакете, плащ швырнул на кресло, а сам уселся в соседнее. Протянул к камину длинные ноги в сбитых сапогах.

— Могу я предложить вам чай или кофе? — Оливер изобразил услужливую улыбку.

— Илдредвилль.

— Что, простите?

— Не что, а кто. Илдредвилль — это я.

— Оливер Райхон, — представился маг.

— Знаю. — Эльф одарил его мимолетным взглядом. — Лорд Эрентвилль, его дочь и ее жених многое о тебе рассказали. Они считают тебя неплохим человеком. Но мне ты не нравишься.

Сказано это было без всяких эмоций, будто между прочим, но длинноухие обычно лишь так и говорили.

— Что ты сделал с моей Хейлин? — так же безучастно поинтересовался гость.

Имя он исковеркал, как нередко поступают с людскими именами эльфы, но догадаться, о ком речь, труда не составило. А заодно и понять, кто этот странный нелюдь, явно неслучайно появившийся вслед за леди Каролайн и разговорами о печати. И если Оливер не ошибся в выводах и это действительно тот самый эльфийский целитель, который вернул Нелл к жизни после того, как от нее отказались доктора-люди, можно было простить ему и беспардонное вторжение, и недружественный настрой. И брошенную небрежно одежду. Но Оливер непочтительно скинул плащ эльфа на пол и уселся в освободившееся кресло.

— Она ваша? — спросил, отчасти невольно, отчасти намеренно копируя невозмутимый тон собеседника.

— Моя.

— С чего бы это?

— По тому же праву, по которому дети принадлежат родителям, а сломанные и выброшенные часы — тому, кто их нашел и починил. Но праву данной жизни.

— Не совсем понял, вы сейчас сравнили Нелл с ребенком или со сломанной вещью?

— Ты мне не нравишься, — в третий раз повторил эльф. Голос его не дрогнул, прозрачный лед глаз был все так же холоден, но тонкие белые шрамы, формировавшие на его щеках сложный рисунок, чуть заметно зашевелились. — Но ты не такой дурак, каким хочешь казаться. Все ты понял. Хейлин — сломанный ребенок, выброшенная жизнь. Я нашел ее и починил. Ее не было бы без меня. Значит, я в ответе за то, что она есть. И за то, как она есть. Виновен в новой боли, которую ей могут причинить. И в той боли, которую может причинить другим она.

— Когда вы видели ее в последний раз?

Застывшее лицо эльфа можно было счесть признаком удивления.

— Три года назад, — ответил он. — Или четыре.

— У вас странное представление об ответственности. Бросили ее на несколько лет, а теперь появляетесь и предъявляете какие-то права.

— Я ее не бросал. Я оставил ее у хорошего человека. У другого своего человека. Я не смог исцелить его до конца и подумал, что Хейлин сумеет.

Видимо, у длинноухого целителя было немало «своих людей», и их истории перепутались в его голове. Ведь на самом деле не Оуэну Лэндону, а Нелл нужна была реабилитация после долгого лечения.

— Считаешь, знаешь об этом лучше меня? — Эльф продемонстрировал подобие ироничной усмешки, а Оливер вздрогнул от незнакомого ощущения, словно ледяной взгляд нелюдя прожег его насквозь, высветив тайные мысли. — Когда я познакомился с Лэндоном, у него была пуля в боку и дыра в сердце. Пулю я вытащил, это было легко. А дыру залечить не смог. С этим справился бы только другой человек. А Хейлин просто замерзла. Ей надо было согреться и место, где демоны прошлого ее не нашли бы. Они с Лэндоном могли помочь друг другу, но она была нужна ему больше, чем он ей.

— Оуэн Лэндон погиб больше двух лет назад.

— Я знаю. Люди часто умирают. Иногда я возвращаюсь к своему человеку, а его уже нет. Поэтому я редко возвращаюсь. Мне сообщили, что Лэндон умер, а Хейлин уехала. Я подумал, что если она не сломалась опять без него, то уже достаточно отогрелась, и не стал ее искать. А потом мне сказали, что кто-то интересуется ею и моей печатью. Мне это не понравилось. И ты мне не понравился сразу, как только я о тебе услышал. И сейчас не нравишься, потому что так и не ответил на вопрос. Что ты сделал с моей Хейлин, проклинатель?