— Могло быть и хуже, — подтвердил Грин, сменивший после полудня Крейга. — Но несколько дней придется провести в постели.

«Звезду» из швов целитель, сняв бинты, обработал чем-то жгучим. Сказал, что шрам останется, но со временем можно будет сделать его незаметным, а пока прятать под иллюзией.

Оливер спросил, нет ли новостей, но Эдвард лишь руками развел.

Новости принес вернувшийся через час инспектор.

— Лежишь? — спросил, поглядев на Оливера. — Хорошо, что лежишь. И ты, — обратился к Грину, — сиди, не вставай.

— Есть что-то? — встрепенулся от такого вступления доктор.

— По Эмме Блейн? — понадеялся Оливер.

— Есть и по Эмме Блейн. — Крейг приподнял, чтобы он увидел, пухлый конверт. — Есть по Рейчел Лавон. Вам про которую рассказать? — И, пока ректор и доктор обменивались непонимающими взглядами, решил: — А расскажу-ка про обеих.

Эмма Блейн была старшим ребенком в семье, но для отца (матери она лишилась в восемь лет) на первом месте всегда был ее брат — Джордан. Сын. Мужчина. Наследник. Тот, кто после смерти родителя должен был продолжить его дело. На него возлагались огромные надежды, ему доставались лучшие подарки и вся отцовская любовь. Эмма не роптала. Отец был для нее непререкаемым авторитетом, и его решения не подлежали сомнениям и критике. Но девушка, как могла, старалась заслужить его внимание. Например, поступила на алхимический факультет Глисетского университета, хоть мечтала заняться артефакторикой и обладала необходимыми для этого способностями. Просто алхимия в семейном деле была нужнее.

А Джордан ни с того ни с сего пошел на демонологию, совершенно никакого отношения к промышленности не имеющую, и все равно остался отцовским любимчиком. Но Эмма к тому времени уже относилась к этому как к должному, поверив и в свою заурядность, и в исключительность брата. Отец ведь не мог ошибиться в выборе.

Даже когда увидела брата в госпитале, обессиленного, практически досуха выпитого бездной, когда узнала, что он сделал, верила, что всему случившемуся найдется объяснение, которое в очередной раз подтвердит, что Джордан прав. И отец, считавший Джордана лучшим, прав.

Но объяснения не нашлось. А отец велел молчать обо всем. Или говорить, что произошел несчастный случай. Но у Эммы не очень хорошо получалось врать, поэтому отец потребовал, чтобы она оставила работу в университете. Сказал, что она может вернуться домой, если захочет, или пойти работать на один из его заводов, чтобы изучить дело изнутри, ведь теперь, когда Джордана нет, она — единственная наследница.

Эмма выбрала работу. Во-первых, возвращение домой предполагало появление на людях и участие в светских мероприятиях, а у девушки были определенные проблемы в общении. Во-вторых, ей по-прежнему хотелось заслужить отцовское расположение и уважение. Но, увы, хорошим алхимиком она так и не стала. Одно дело — лаборантка в университете, чьи обязанности заключались в том, чтобы подготовить инвентарь и реактивы для практических работ, а после убрать в помещении. Другое — технолог на химическом производстве. Там бы ее сразу раскусили и конечно же доложили бы обо всем отцу. К тому же и тут приходилось бы ежедневно встречаться с множеством незнакомых людей.

Мисс Блейн нашла выход.

В университете она была знакома с Рейчел Лавон — бедной, но талантливой студенткой алхимического факультета. Когда Эмма увольнялась оттуда, Рейчел как раз получила диплом и собиралась подыскать место в университете. У Эммы имелось предложение получше. Они с Рейчел походили друг на друга, как только могут быть похожи некрасивые девушки одного типа внешности, одинакового роста и схожей комплекции, — то есть были практически неотличимы. Это ведь к красавицам присматриваются, запоминая каждую черточку от изгиба бровей до формы ушей, а по особе ничем не примечательной скользят бегло взглядом, чтобы после вспомнить в лучшем случае, какого цвета были у нее глаза. А у Эммы с Рейчел и цвет глаз совпадал. Самой яркой отличительной чертой одной из них был след от ожога на руке, но за хорошее вознаграждение можно потерпеть и ожог…

— Хотите сказать, я встречался не с Эммой, а с Рейчел? — недоверчиво спросил Оливер. Рассказ Крейга, который тот вел неспешно, подглядывая в бумаги, что разложил веером у себя на коленях, казался немыслимой выдумкой.

— Эмма Блейн уж восьмой год как мертва, — ответил старик. — Считай, сама себя обхитрила.

Работа работой, но отец не мог позволить, чтобы будущая владелица семейного дела существовала на одно жалованье. Купил ей дом, назначил содержание. Эмма жила в тишине и покое, наслаждаясь обществом книг и отсутствием людей, Рейчел постигала тонкости производственных процессов, а папаша Блейн, не имея ни времени, ни желания лично наведываться в провинцию, получал с завода похожие на хвалебные оды отчеты о способностях дочери. И почти три года все были счастливы.

А потом мистер Блейн внезапно скончался.

Для его дочери новость стала ударом. Рейчел отпаивала ее успокоительным, а после поехала вместо нее на похороны и оглашение завещания. А вернувшись, застала Эмму пакующей вещи. Мисс Блейн, справившись с потерей и пережив горечь утраты, вдруг осознала, что теперь не должна никому и ничего доказывать, работа ей больше не нужна, а книги можно читать где угодно.

Дублершу она обещала отблагодарить за помощь, выплатить некую сумму и обеспечить место на одном из предприятий концерна, только не на том, где мисс Лавон знали под именем Эммы Блейн. Выгодное предложение, но Рейчел уже вжилась в роль и решила не довольствоваться малым, когда можно получить все и сразу.

— Убила она ее, — сказал Крейг то, о чем Оливер с Эдвардом и сами уже догадались. — Труп в ванне какой-то дрянью засыпала и водой смыла. Такая вот химия-алхимия. После решила выждать чуток и за наследством податься.

— Восемь лет выжидала, — хмыкнул Грин. — Не много ли?

— Немало, — согласился инспектор. — Говорит, боялась разоблачения. Хотела, чтобы настоящую Эмму совсем забыли. А оно ить не забывали. В гости наведываться стали — сами понимаете, наследница, да еще и с таким условием, чтобы при муже, значит. Кого получалось подобру-поздорову спровадить, а кого и… в ванну. Дом она продала два года назад. Призраки ей там мерещились. Пятерых она еще после мисс Блейн… Перебралась в квартиру от завода. Рассудила, что так лучше перед коллегами примелькается как Эмма…

— А те пятеро? — Оливер приподнялся на постели. — Никто не обратил внимания, что рядом с этой особой пропадают люди?

— Выходит, не обратили. Я так думаю, люди те не особо распространялись, куда едут и зачем. Что на богатую невесту охотятся, рассказывают тогда, когда добыча уже в руках, а загодя чего болтать? И не в один день все случилось, даже не в один год. А еще думаю, что там и случайные жертвы место имели. Глянул кто косо, слово сказал невпопад. С головой у нее вряд ли все ладно было. Паранойя — так, кажется, называется? Все ей чудилось, что следят за ней. А в последние дни и не чудилось. Следили ведь. А потом милорд наш явился. И что сказал?

— Что? — задумался Оливер.

— Не помнишь уже? А убийца твоя несостоявшаяся помнит. С хорошим менталистом каждое словечко вспомнишь. Ты, твердолобый наш, с порога начал ей про справедливость вещать, про полицию да про какую-то загубленную девушку. О чем она, по-твоему, подумала?

Не о Хелене Вандер-Рут — это точно.

Боль с новой силой ударила в голову. Оливер откинулся на подушки и зажмурился.

— Значит, все зря, — открыв глаза, сказал потолку.

— Не зря, — не согласился Крейг. — Убийцу вот благодаря тебе поймали. Неизвестно, скольких еще людей спасли. Она ведь долго еще не успокоилась бы, так и продолжала бы народ на химикалии изводить. А что до нашего дела, то и тут кое-что есть. Эмма записи вела, вроде дневника. Рейчел их не выбросила, хранила с другими бумагами. Записки мутные, конечно, непосвященный себе голову сломает, но если знать, что искать… Ты про «Солнечный свет» говорил, помнишь? Думал, Хеймрик его Хелене подсунул. Так вот: не он.