Метроном отбивал ритм. Восемь ренов замерли шеренгой, выставив ладони наготове.

На десятый счёт дружно ударили в покрытую поглотителем стену. Материал впитал большую часть импульса, но всё равно пришлось изо всех сил упереться ногами в пол, чтобы не быть сбитыми обратной волной.

Марк молча радовался: уже пятый по счёту мерж, который они не запороли. Тренировки давали о себе знать. И всё равно приходилось непросто — требовалось направить энергию точно так же, как товарищи; малейшее отклонение, крохотный диссонанс — и вся ударная волна шла рябью, искажалась, теряла разом всю свою силу.

Поэтому в мирное время мержированным атакам форсов учили лишь на четвёртом году семьи. Поэтому лицо альба на входе скептически вытянулось, когда Ортей сообщил ему, зачем именно он забронировал для своей семьи зал с поглощающей стеной.

Семь, восемь — вдох — удар. Шесть раз подряд!

Марк покосился на куратора. Тот ссутулился у боковой стены, руки сложены на груди, глаза не отрываются от подопечных, на лице мрачное ликование.

Шесть, семь, восемь, вдох, удар.

— Ольна!.. — простонала Итина. — Опять?

— Это не только она, — поспешно вступилась Азира. — Я тоже сбилась.

— И я, кажется, — неуверенно добавил Талат, почему-то разглядывая свои ладони.

— Но мы долго держались, скажи же, Орт? — жизнерадостно воскликнул Ильдан. — Это уже рекорд!

— Толку от вашего рекорда, — поморщился куратор, отлипая от стены; Марку послышалось в его голосе отчаяния даже больше, чем привычной издёвки. — В реальном бою это всё ерунда. Там у вас не будет десяти секунд, чтобы подготовиться, не будет поглотителя с чёткой неподвижной целью… И шанса повторить неудачный удар — тоже не будет. Давайте дальше.

Он махнул на них рукой, посмотрел на часы и исчез за дверью. Оставшиеся переглянулись.

— И ужина сегодня тоже не будет, — произнесла Итина, подражая интонации куратора. — А мы же хотели… — она осеклась и виновато глянула на Виольну.

— Чёрт с ним, — безразлично отозвалась та. — Не так уж это и важно.

— Вообще-то важно, — Азира приобняла подругу за плечи. — Орт, наверное, просто забыл…

— Ничего он не забыл, — тихо вмешалась Камайла. — Я ему говорила сегодня утром… Он сказал, чтобы мы даже думать не смели об этой чепухе. Потому что отмечать дни рождения мертвецов — тупо.

— Ну так оно и есть, — тем же бесцветным тоном произнесла Виольна. — Я с ним согласна. Тупо.

— Нет, не тупо, — отрезала Азира. — Ант — наша семья. Ты — наша семья. Если Орту плевать, это не значит…

— Ну всё, всё, — мягко прервал намечающуюся ссору Ильдан, поглаживая одногодницу по плечу. — Раньше начнём — раньше закончим, согласны? Может, даже время останется…

Времени не осталось. Вечером, когда все уже с ног валились, вернулся Ортей с полным пакетом бутербродов, и после пятнадцатиминутного так называемого ужина всё началось по новой…

— Ты больной, — объявил Ильдан, падая на пол. — За один день обучить нас мержам… Наверное, мы первая и единственная семья, которая так смогла…

Часы на стене показывали почти полночь.

Марк тоже опустился на землю, не ощущая больше собственного тела. Но это чувство он бы назвал скорее приятным — от осознания достигнутого результата, от неповторимой атмосферы единства с семьёй в душе и по гудящим мышцам тела расползалось довольное тепло…

— Может, на ночь здесь останемся? — предложила Итина, глядя в потолок. — У меня всё онемело и ничего не шевелится. Я даже не чувствую, что пол жёсткий. А до дома ещё дойти надо…

— Нас бросят на передовую, — некстати буркнул Ортей — негромко, но услышали все. — На следующем же задании. Будем приманкой. План выгорит — выживем. Провалится — все подохнем.

— Откуда знаешь? — Ильдан рывком поднялся с пола.

Куратор обвёл семью мутным взглядом. Он сидел на полу, привалившись к стене; руки опирались на задранные колени, а кисти безжизненно свисали. Что-то в его лице — нездоровая ли желтизна, растрёпанные, давно не стриженные волосы или темнота в глубине глаз — навели Марка на мысль, что он на грани, что он смертельно устал и вот-вот сорвётся.

— Знаю, — просто ответил он, помолчав.

— Да нет, — нервно усмехнулась Азира, тоже принимая вертикальное положение. — Быть не может, Орт. С семьёй, со студентами не могут так поступить…

— Они уже поступали, — Марк высказал наконец то, что давно вертелось на уме. — В Осе. У нашего каранта было как минимум три шанса полностью погибнуть. Спасали случайные…

— Ты совсем рехнулась? — рявкнул Ортей; Марк подпрыгнул и не сразу понял, что куратор обращается не к нему — злобный взгляд был направлен на Виольну. — Давай, повтори громко, что только что сказала. Чтобы они слышали.

— Она молчала, Орт, — укоризненно произнёс Ильдан.

— Молчала, конечно, — с издёвкой ухмыльнулся куратор. — Она вообще ни при чём. Губы сами двигались, да, Ольна?

Рубра подняла голову с колен, откинула назад рыжие кудрявые волосы и мрачно уставилась на него.

— Скажешь вслух? — прошипел Ортей. — Или мне это сделать?

— «Лучше бы все погибли», говорю, — буркнула девушка. — Доволен? И я правда так считаю. Лучше бы.

Она уронила голову обратно на колени. Шестые отводили взгляды. Казалось невероятным, что всего несколько минут назад в семье царило мирное, усталое блаженство.

— Заметьте, ей уже недостаточно мечтать о собственной смерти! — поднял вверх указательный палец Ортей. — Ей уже наших хочется.

— Что ты несёшь, Орт, — побледнела Азира. — Не надо…

— Что «не надо»? — перебил куратор. — Не надо обижать нашу и так душевно раненую, нежную девочку, потерявшую кнотис? Надо её лелеять, оберегать? А то ещё — не дайте боги — у неё появятся нехорошие мысли? Поздно — она всё это время только об этом и думает!

— Кодекс, — напомнил Марк, сверля глазами старшего — нельзя же быть настолько бесцеремонным!

— …К чёрту твой кодекс, парень. Я не хочу и не буду игнорировать эту мерзость. Чтоб вы были в курсе, шестые, если вам вдруг скучно станет — мысли о самоубийстве приносят, оказывается, массу удовольствия! Но не мысли о собственной смерти — а о вашей на неё реакции…

— Хватит, — Ильдан угрожающе поднялся. — Прекрати сейчас же.

— Ты просто отрываешься на ней, — внезапно вмешался Ромен — Марк ещё ни разу не слышал у него такого тона. — Тебе самому плохо, вот ты и пытаешься на ком-то выместить…

— О, — с холодным удивлением произнёс Ортей. — А я и не слышал, что тебя тоже записали в нотты.

— Не надо быть ноттом, чтобы понимать это! — поддержала одногодника Камайла. — Мы тоже все переживаем за Рину, и то, что ты нам сейчас сказал — если это правда — очень… э-э-э… неприятно… Но это не повод выбирать кого-то одного и на него сливать всю злость! Давай уже нас всех обругай, если тебе так нужно… Расскажи про каждого какие-нибудь гадости, давай!..

Она оглянулась на остальных в поисках поддержки, наткнулась на восхищённый взгляд Марка и залилась краской. Марк поспешно отвёл глаза в сторону, на Ортея.

Тот сидел, глядя в пол и ухмыляясь, словно действительно пристыженный.

— Я бы мог рассказать, — тихо, чётко проговорил он. — Мог бы… Да толку.

Молчание ещё какое-то время висело над шестой семьёй тяжёлой пеленой, пока не подала голос Азира:

— Почему ты нам не доверяешь, Орт?

— Не доверяю? — альб метнул в девушку острый, неприятный взгляд.

— Вот именно. Ты вечно что-то затеваешь то с пятыми, то с какими-то посторонними альбами, то вообще с медиками или сервами, — но никогда не просишь помощи у нас! Сам всегда в эпицентре событий — а нам остаётся только догадываться, во что ты в очередной раз влез. Почему? Ты боишься, что мы тебя предадим? Подведём? Или просто не поддержим тебя?

— Неужели не понятно, — ледяным, таким непривычным тоном произнёс Ильдан. — Он не нас боится, а за нас. За стадо бестолковых баранов, по несчастливой случайности ему доставшееся. Строит из себя благородного пастуха: глядите, какой я молодец, оберегаю их от неприятностей; с виду строгий, но добрый в глубине души…