— Олечка, как хорошо, что ты зашла! — покашливая, прокряхтела она. — Мне как раз дела надо подклеить, а ты знаешь, как тяжело с артритом…

— Главное, что вам артрит вязать не мешает, — беззлобно заметила Офелия. — Я все сделаю, но чуточку позже, хорошо?

Ухватив своего спутника за запястье, она силком потянула его к стеллажам, пока собеседница с трудом поднимала палец, чтобы указать им на мужчину.

— Она что, меня не заметила? — почему-то полушепотом спросил Артем Николаевич.

— Такой мужчина здесь может разве что привидеться, — хихикнула Офелия, отпуская его и медленно шествуя среди сотни пыльных папок, — вы уж выделите сюда уборщицу, когда директором станете. Только не меня.

Мужчина молча кивнул, с любопытством разглядывая окружавшую его материализовавшуюся историю компании и рассуждая о том, сколько еще отмерено этим документам. Бумага быстро истлевает…

— Вот оно, — неожиданно произнесла Офелия, ловко снимая с полки тоненькую папку, — дело вашей матери.

Артем Николаевич бережно принял протянутые ему документы, перелистнул обложку и всмотрелся в старую, черно-белую фотографию совсем еще юной девушки с аккуратной шапочкой коротких волос. У мамы было очень мало фотографий, если он и находил ее снимки, то только общие, вместе с ним. Будто у нее не существовало прошлого до рождения сына.

— А вот и те, кто сыграл в ее судьбе решающую роль…

Офелия отбросила свою привычку говорить стихами, но ее слова звучали все так же театрально. Но Артема Николаевича это уже не задевало. Он завороженно следил за тем, как тонкие пальцы с лиловыми ногтями перебирают папки.

— Дело Дениса Романовича я вам показать не смогу, — извинилась женщина, — оно в сейфе, а ключ у его личного секретаря, Жанны. Но у меня есть кое-что получше. Единственная общая фотография. Полина ведь проработала у нас меньше года, успела попасть на один традиционный майский выезд. Это было около двадцати шести лет назад.

Офелия протянула Артему Николаевичу большую черно-белую карточку, где на фоне лесной поляны удобно устроилась группа из пятидесяти человек.

— Компания тогда была куда меньше, это почти все сотрудники, — пояснила уборщица. — Вот смотрите, это директор, — она указала на мужчину за сорок, стоящего в самом центре. — Вот тут, чуть в стороне, Полина и Николай.

«Какие все молодые», — изумленно думал Артем Николаевич. Его маме едва можно было дать двадцать, а стоявший рядом мужчина, которого она держала под руку, оказался его ровесником.

— Николай привел Полину в компанию практически сразу после их свадьбы, — тем временем рассказывала Офелия, — у девочки не было высшего образования, но зато оказался очень живой, хваткий ум — ее сразу заметили. Во всех смыслах… Денис Романович был просто без ума от одних их разговоров… Вы же знаете, как оно бывает… — женщина явно прилагала все усилия, чтобы не задеть ненароком собеседника, но Артему Николаевичу было сейчас не до сантиментов. — Николай и Полина больше походили на друзей детства, их отношения так и дышали привычкой, спокойствием… а там, наоборот, ярко вспыхнула страсть. Это заметили все, ведь, чем тщательнее пытаются скрыть, тем со стороны очевиднее. Но все очень быстро, резко оборвалось, когда погиб Николай. Полина, уже на пятом месяце, навсегда покинула компанию, не смотря на уговоры директора, на его обещания ей помогать. Исчезла, отказавшись от всего.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Офелия грустно вздохнула, неловко теребя фартук.

— Кто знает, что на самом деле было между ними, насколько далеко они зашли… Но осуждать родителей — последнее дело. Вот только все эти слухи, что снова всколыхнуло ваше назначение…

— Я не осуждаю, — с трудом проговорил Артем Николаевич. Язык его совершенно не слушался, а новая информация навалилась на плечи тяжелым грузом.

Он уже почти смирился с тем, что его «погибший» отец — это бросивший маму директор. Но внезапно оказалось, что отец действительно был… и он даже догадывался, почему Полина оставила компанию. Что бы она не чувствовала к своему начальнику, она невольно винила себя в смерти мужа. Какие сплетни пошли бы про молодую вдову, так быстро предавшую память супруга? Поэтому она и сбежала.

Артем Николаевич вновь опустил взгляд на фотографию, стараясь лучше рассмотреть ее в тусклом, подрагивающем свете тихо гудевших ламп. Внезапно, вздохнув резко и прерывисто, словно в легких вдруг закончился воздух, он указал на женщину чуть старше его матери, стоявшую по другую руку от Николая.

— Кто эта девушка?

— Ульяна, — равнодушно ответила Офелия, — вот Жанна и ее второй муж Влад, вот их общая дочь, — она указала на девочку лет десяти. — А Ульяна — дочь Влада от первого брака, она тоже у нас работала. Здесь она уже беременная.

Артем Николаевич благоговейно очертил безупречный овал прекрасного лица, ощущая, как подушечки пальцев пронзают горячие искры.

— Так значит, это дочь Жанны Витальевны? — прошептал он.

Офелия отчего-то замялась.

— Не совсем. Жанна с Владом развелись сразу после ее смерти. Ульяна ушла в лучший мир на другой день после родов, Влад забрал себе внучку.

Артем Николаевич тяжело вздохнул, на миг прикрыв глаза.

— А отец кто?

— Неизвестно. Она так и не призналась, — Офелия заметила, как он смотрел на фото. — Таким созданиям, увы, отмерен краткий срок. Я понимаю.

«Не понимаешь», — мысленно произнес Артем Николаевич, но промолчал. Задумчиво провел пальцем вдоль ее фигуры и вдруг замер. Поднял фото чуть выше к глазам, что-то внимательно рассматривая, а потом помрачнел и спросил:

— Николай погиб после ее смерти?

Офелия чуть склонила голову набок, удивленная таким вопросом.

— Нет. Весть о его смерти пришла в тот же день, как у нее начались схватки, прямо на работе. Жанна выпросила служебную машину директора, чтобы отвести Ульяну в роддом.

«Все сходится… — Артем Николаевич уже невидящим взглядом смотрел на фотографию, где тянулись друг к другу две руки — будто их разжали, но не успели отдернуть. — Все сходится, да черт бы их всех побрал!»

Мало того, что теперь не известно точно, кто его отец — муж мамы или директор, так еще и дочь Ульяны может оказаться единокровной сестрой!

Артем Николаевич в сердцах пнул стоящий рядом стеллаж, и Офелия тоненько пискнула, не ожидая от такого тихого и на вид интеллигентного мужчины столь резких действий. Взглянула на него с искренним испугом, не понимая, чем вызван беззвучный нервный смех, сотрясающий широкие плечи, словно немые рыдания.

Вот только когда Артем Николаевич к ней повернулся, ни слез, ни улыбки на его лице не было.

— Да что у вас тут происходило? — с тихим отчаянием воскликнул он.

Офелия только развела руками.

— Я же говорила, мы все были словно одна большая семья.

Вероника долго замывала пятно от чая, еще дольше в неудобной позе стояла у сушилки для рук, подставив под нее ткань. Платье было слишком дорогим для нее, девушка одолжила его у подруги, а потому просто не могла допустить, чтобы остались следы.

Да и в офис идти она, честно говоря, не спешила. Начальник уже не раз сегодня над ней посмеялся, теперь еще этот мерзкий Хмаров на весь кабинет про нее кричал… и ведь что самое обидное — Артем Николаевич и слова поперек не сказал! А она в душе надеялась, что после таких слов Геннадий вылетит вон с подбитым глазом… Мечты-мечты.

Когда помощница все же вернулась, ей сразу бросилась в глаза приоткрытая дверь кабинета начальника, и где-то в животе тут же всколыхнулось нехорошее предчувствие. От такого жеста веяло небрежностью, а Артем Николаевич всегда славился своей аккуратностью, переходящей в педантичность.

Начальник сидел в своем кресле, тяжело облокотившись о спинку и невидящим взглядом уставившись прямо перед собой, а волосы его торчали в разные стороны, будто он уже не раз в отчаянном жесте проводил по ним пятерней.