Внезапно, неслышимая за шелестом ливня, к остановке со стороны города подъехала машина. Прикрывая голову свободной рукой, пытаясь перепрыгнуть грязные потоки воды, несущиеся по обочине, из салона выскочила девушка в короткой офисной юбке.

— Это еще кто? — недовольно буркнул Стас.

— Секретарша, я ее знаю, — ответила Люба. — Решил не пачкаться.

Меж тем бедная Вероника, уже в абсолютно промокших туфлях, с забрызганными по колено ногами и с отсыревшими, свернувшимися в тугие пружинки прядями волос, наконец-то забежала в относительное укрытие остановки. Кинула на остатки лавочки небольшую спортивную сумку, попыталась стряхнуть со светлого пиджака воду — но поняла всю тщетность этой затеи и, смешно передвигаясь на носочках, поскользнувшись и едва не упав, вернулась в салон. Как только она захлопнула дверцу, машина тут же развернулась и уехала в сторону города.

— Я не понял, им не нужен заложник? — нахмурился Стас.

— Я сказала, чтоб за ним приехали через десять минут, — пояснила Люба. — Артем не в том положении, чтобы спорить, он ею дорожит. Давай, иди за деньгами.

— Почему я?! — возмутился Стас. — Мое дело — машина, твое — шастать под дождем!

Но, не смотря на его грубый окрик, Люба не разозлилась. Наоборот, мягко похлопала мужчину по колену и многообещающе улыбнулась.

— Ну не вредничай, прошу. Я заплачу тебе за это неудобство.

— Десять тысяч.

— Такая мелочь, конечно.

Она согласилась так просто, что Стас с досадой осознал, что продешевился. Но было уже поздно — вот-вот могли вернуться за девчонкой или кто-то из окна — заметить сумку… Люба смотрела на него выжидающе, и, выругавшись сквозь зубы, Стас выбрался из машины. Даже не пытаясь укрыться от дождя, он зашагал к остановке через пустую дорогу. Добравшись до сумки, придирчиво взвесил ее в руке, расстегнул молнию, размотал целлофан, которым прикрыли деньги, чтоб не намокли, и стал пересчитывать купюры. Все сходилось. Здесь было больше, чем заказывал шеф, а значит, эта прохвостка решила оставить что-то и для себя. А ему, получается — шиш в десять тысяч!

Стас незаметно сунул одну из пачек в карман, вновь замотал деньги в пакет и закрыл молнию. Но когда он, с сумкой в руках, наконец повернулся к машине, то увидел странное — Люба спешно перелезала на место водителя. Он все понял сразу, вот только сделать уже ничего не мог.

— Бросай сумку! На землю, руки за голову! Быстро, быстро!

Из темноты промокших еловых веток на дорогу выскочили несколько полицейских в бронежилетах и касках, с автоматами в руках, будто задерживали опасного вооруженного преступника. Под направленными на него дулами Стас покорно опустился на мокрый асфальт, наблюдая за тем, как его машина резко сорвалась с места и, быстро набирая скорость, помчалась в сторону поселка.

«Дура, скользко же», — только и успел подумать мужчина, пока его заковывали в наручники.

Раздалась короткая очередь, отчаянный скрип тормозов и глухой удар жестянки о дерево. Один из полицейских подбежал к разбитой машине, заглянул в раскуроченный салон и махнул рукой: жива, нужен доктор. Что-то «гарантия свободы» их никак не спасла.

А Богдан сбежит, как всегда, стервец.

В отличие от Стаса, Богдан прекрасно понял план Любы. Понял даже то, что она не озвучивала. Алена им нужна была для того, чтобы прикрываться ею до последнего. Увяжись за «Hond-ой» погоня, Люба пригрозила бы тем, что достаточно одного звонка — и заложник погибнет. Она много раз повторяла, с хорошо заметной ревностью, что этот Артем на все готов ради своей девчонки и не станет рисковать ее жизнью. И уже договорилась с Богданом, что деньги поделят на двоих. Как только Стас привезет ее к поселку, как только они подберут Богдана — тот вышвырнет напарника из машины, и они скроются из города, подальше от полиции, Артема и шефа. А ненавистная соперница умрет от голода в подвале.

Теперь, сидя у затянутого пленкой окна, за которым все не унимался ливень, Богдан довольно ухмылялся, вспоминая ее слова. Сообразительная, но недостаточно умная. Люба привыкла дурить голову простакам и правильным мальчикам, вот только он ни к тем, ни к другим не относился. Хорошие деньги, аппетитная подружка и двое суток, что дал ему шеф — этого хватит с лихвой, чтобы как следует развлечься. А затем он вернется с указанной суммой и попытавшейся улизнуть должницей — и пусть уже начальство решает, что с ней делать. А если Стас попробует возникать — его нытье все равно никто слушать не будет.

Не смотря на ранний вечер, на улице уже клубились густые сумерки, но Богдан не включал свет, чтобы не привлекать лишнего внимания. Поселок затих: кто-то вернулся в город, остальные закрылись в коттеджах, согреваясь горячим чаем. Девчонка в подвале сидела, как мышь, без единого звука — после того, как она снова смогла дышать, Богдан связал ее крепко-накрепко. Кроме того, он пообещал, что за плохое поведение сделает с ней что-то нехорошее, оставив девушке придумывать самой, чего она больше всего боится. На деле же она его не волновала — он ждал звонка от Любы, чтобы выйти к дороге.

В дверь постучали.

Богдан не поверил своим ушам — кто мог сунуться сюда в такую погоду? Разве что какой-то бездомный решил переночевать в недострое, решив, что сейчас он пуст?

Проверив пистолет, который он в последнее время постоянно носил с собой, Богдан засунул его за пояс джинсов сзади — мало ли, вдруг это участковые Алену ищут — и открыл дверь.

На пороге стоял незнакомый мужчина в промокшем насквозь костюме. Опрятный, если не считать грязной обуви и брюк, словно он брел по лесу, трезвый, но какой-то странный. От его пристального, пронзительного взгляда становилось не по себе. Богдан едва сдержался, чтобы не захлопнуть дверь как можно скорее, не говоря ни слова.

— Что тебе надо? — как можно увереннее и недружелюбнее спросил он. И невольно потянулся за спину, когда незнакомец шагнул вперед. — Стой, где стоишь!

Артем его не послушал.

Резко вытянув руки вперед, схватил Богдана за рубашку и дернул к себе под дождь. Возле левого уха тускло блеснул пистолет, но всего один выверенный удар — и он отлетел назад, к порогу. Богдан, вместо того, чтобы драться, бросился за своим оружием, но не смог вырваться из отчаянной хватки. Артем не собирался его отпускать. В нем кипела ярость, которую даже пробиравший до костей ливень не смог остудить. Они посмели выкрасть Алену! Непричастную, ни в чем не повинную девушку! Его девушку!

Грязь скользила под ногами, мешая устоять обоим. Руки срывались с мокрой одежды, а пиджак сковывал движения. Богдан оказался юрким мерзавцем, постоянно подныривал, уходил от удара, растворяясь в сгущавшемся вечернем мраке. Бил отрывисто и низко, по корпусу, пытаясь попасть в болевые точки. Но и костяшки Артема не раз вспыхнули радостной болью, встретившись с костями Богдана. Адреналин разгонял кровь, заставлял двигаться быстрее и резче. Непрерывный шелест дождя рассек мерзкий хруст, и Богдан отшатнулся, кривясь и сплевывая на траву. В воздухе, напитанном сыростью, запахло металлом. Он согнулся, то ли от боли, то ли поднимая что-то с земли. А в следующее мгновение мир перед глазами Артема вспыхнул ослепляющими искрами и тут же померк, рассыпался звоном, и он потерял ориентацию в пространстве.

Где-то резко и траурно взвыла собака, словно ножом провели по костям.

Артем затряс головой, приводя себя в чувство, с трудом различил впереди смутный силуэт, метнувшийся к двери. Не разбирая дороги кинулся за ним — и в тот момент, когда Богдан наклонился к порогу, неожиданный сильный пинок отбросил его дальше, вглубь дома, не позволив поднять пистолет.

— Да сдохни ты уже, — процедил похититель, разворачиваясь и оттирая кровь с подбородка.

Люба оказалась права: парень их заложницы — а это мог быть только он — действительно оказался каким-то бешеным.