– Дети мне рассказали при встрече, что их почему‑то сторонились в деревне. Узнай у тех, кто прибудет, в чем причина, хорошо?
– Узнаю, господин!
– Хорошо. Ладно, занимайся! Сейчас уже будут заходить.
– Как скажете, господин!
Да, проживать во время обучения они будут тут, сейчас на постоянной основе. Конечно, это будет ненадолго, только до тех пор, пока на том месте, где я планирую возвести городок, не построят первые дома. А там уже будет видно: или я проспонсирую постройку их жилья, взамен урежу жалование, или пускай сами понемногу строят. Будет видно.
Наконец через центральные врата заходит колонна новобранцев во главе с Зигфридом на коне. У мужика вид плохой, видно, намучился с ними. Те несколько дружинников, что с ним оставались, тоже вид имели уставший. Но капитан вообще плохо выглядел. Вот я баран, я совсем забыл, что у него там есть недуг какой‑то. Сегодня вечером посидим у меня в башне, поговорим, заодно и расспрошу, что у него там такое. К сожалению, я не могу видеть, что у человека внутри, по крайней мере, если и могу, то не знаю как.
– Господин, сотня кандидаток на службу в дружину прибыла, трое после того, как подумали, отказались.
– Как дорога? Все было спокойно?
– Да, господин, проблем не было. Разве что пешкой добирались и, скорее всего, устали.
– Тогда веди их в казарму, пускай отдыхают, утром уже проведем, что запланировали. Там Митяй порядок наводит, он тебе поможет. И еще, немного отдохнешь, приходи ко мне в башню, нужно поговорить.
– Как скажите, господин.
Как они будут обустраиваться, меня не сильно волновало, а вот чем сейчас заняты Гензель и Гретель, даже очень. Чем‑то они мне понравились, не знаю.
Зайдя на кухню, начал оценивать обстановку. Первым делом, когда я появился в замке, во время визита на кухню передо мной предстала картина полнейшего невнимания ко всему, начиная с чистоты и заканчивая элементарно качеством продуктов, что в срочном порядке мне пришлось менять. Не скажу, что тут не знали о пользе чистоты, у меня в доме всегда было чисто, мама соблюдала порядок постоянно. Тут просто пренебрежение своими обязанностями было. Как оказалось, именно главную повариху я застал со Злыдором в кровати, ну, как говорится, яблоко от яблони. Оценив состояние кухни и тем более узнав, кто ею руководит, без угрызений совести выгнал за ворота.
Увидев, как Гензель и Гретель в данный момент чистили продукты, подошел к ним и спросил:
– Ну что, ребят? Вижу, вам уже и занятие нашли! – дети повернули в мою сторону головы и быстро начали вставать, на что я остановил их рукой, сказав, – сидите.
– Да, господин, это несложно, мы, когда дома жили, сами часто овощи чистили, – сказала Гретель.
– Ну что же, хорошо. Вас накормили уже?
– Да, господин, спасибо вам! – начала опять заводиться Гретель.
– Хватит, – мягко прекратил я начавшееся. – Ну, в целом вы довольны? Что‑то вам нужно еще?
– Очень довольны, господин! И нам ничего не нужно, у нас все есть.
– Господин, а вы нас еще на вирне покатаете? – спросил молчаливый Гензель.
– Гензель, господин занят, ему не до нас! Молчи! – одернула его сестра.
– Ничего страшного, Гретель, будет время, возьму вас с собой!
– Вот видишь, я тебе говорил, что господин добрый и покатает нас, а ты все твердила, что не покатает! – и показал ей язык, на что Гретель немного покраснела и посмотрела на меня с таким выражением, мол, простите нас.
– Хе‑хе‑хе‑хе. Все хорошо. Ладно, если будет что‑то нужно, вы говорите Митяю или напрямую мне.
– Хорошо, – дружно ответили дети.
Вернувшись к себе, начал думать, что делать дальше. То, что завтра начну лечить женщин, понятно. Непонятно, где проводить ритуалы по моим планам на создание химер: в самом замке или поменьше светиться и найти другое место, где поменьше людей. С другой стороны, все, кому надо, уже давно знают, что я могу, и для них ничем удивительным мои навыки не будут.
Решил, будь что будет. Вспомнил про подземные казематы, в которых я еще не был, решил сходить заглянуть, заодно и посмотрю, может там места достаточно будет, а может, и что интересное найду. Взяв факел, я начал спускаться в подземелье, по пути поджигал все пламенники, которые замечал, так как слабое было освещение от моего одного. Не все загорались, многие уже были непригодны, примерно один из пяти слабо, но начинал гореть.
Спустившись вниз и немного осмотревшись, понял, что, как и замок, казематы ничего особенного собой не представляли, разве что впечатляли размерами. Углубился немного дальше по коридору, мне открылся вид на довольно большие клетки. Тюремные камеры таких размеров предназначались, скорее всего, не на одного человека, а на целую группу. Пять камер‑клеток в стене шли одна за одной, металлические решётки давно поржавели и имели убогий вид. В данный момент они непригодны для использования, только после ремонта. Я прошел дальше, и предо мной открылась небольшая комнатка со ступеньками вниз.
Еще один подземный уровень? Интересно. Факелов уже нет, так что дорогу я подсвечивал себе сам, впереди была сплошная темнота. Ступеньки еще такие неудобные, словно для великанов созданы, с моим ростом спуск превратился в небольшое испытание, и еще было немного страшно, так как я не видел, где заканчивалась лестница… Фантазия резко нарисовала, что дальше может быть обрыв, это заставило меня еще медленнее спускаться…
Где‑то метров десять была длина спуска, немало так, а дальше передо мной появились довольно большие двери. Они имели такой же громадный размер, как и ступеньки, но что было удивительно, они были забиты. Если подумать, раз казематы толком не использовались, то какой смысл забивать то помещение, в которое вообще никто не ходил уже давно.
Взяв тесак, который я тягаю за собой уже повсюду, начал пробовать порубать им доски. Они не продержались и секунды, клинок, напитанный маной, порезал их, как раскалённый нож режет масло.
По состоянию досок можно было сказать, что дверь заколотили уже давненько. Когда оторвал все, увидел пустой пролет под замком, скорее всего, потому и заколотили, ибо по‑другому закрыть его было нельзя. Потянул на себя дверь, с трудом и заскрипев на вес подвал, она поддалась.
Заходя в помещение, я надеялся на что‑то необычное, но понял, что тут продолжение казематов, и необычным были только размеры, что превосходили первый подземный этаж. На стенах в отличии от тюремного этажа каждые два метра висели факелы, идя вдоль стены и поджигая их, я смог уже увидеть очертания помещения. Когда было достаточно света, я наконец понял, чем этот подземный этаж был. Пыточная. Это стало понятно по различного вида приспособлениям, которыми можно было запытать и убить человека.
На разных подносах и полках лежали крюки, ножи, различного вида заостренные предметы, тут даже были верстаки, которые имели форму человеческого тела. Несколько столов имели красный цвет, и я был практически уверен, что красными они были не от краски. Подойдя и начав рассматривать различные металлические приспособления, я аж вздрогнул, на секунду представив, что можно было сотворить волнообразным ножом, который похож на вилку. Чуть дальше я увидел шипастый стул с большим колом по центру, все было в засохшей крови, особенно много ее было на колу. Я не уверен, но кровь на этом стуле была помоложе, что ли, возможно, последним, что использовали в этом помещении, был именно этот стульчик.
Пройдя немного дальше, увидел очередной стол, а возле него был немалых таких размеров ящик. Заглянул в него и тут же отскочил. Судя по всему, тот, кто присел на данный стульчик, лежит аккуратно порубанный и сложенный в этом ящичке. Труп не вонял, а значит немало времени прошло с тех пор, как его пошинковали, скорее всего, он ровесник досок, что я оторвал. Нужно будет сказать Митяю забрать отсюда тело и похоронить.
Побродил еще по пыточной, увидел очередной стол, только он был уже обычным, я бы его назвал письменным. Осмотрев столешницу, я увидел лист бумаги и взял его в руки. На нем аккуратным почерком что‑то написано, язык знакомый, так что я мог прочитать. Пробежавшись по нему глазами, понял, что это письмо адресовано какому‑то Луросу и пишет женщина. О том, как она его безмерно любит, а ночь любви, которую он ей подарил, была для нее лучшей ночью в ее долгой жизни. Когда я уже хотел перестать читать, натолкнулся на самое главное, в следующих строках письма говорилось:
