Он решительно откупорил свой коньяк. Спросил:

– Ты как вообще к мистике относишься?

– Отношусь, – с достоинством ответил я.

– Я тоже, – признался Лас. – Теперь – тоже отношусь. Раньше никак не относился… – Он опасливо посмотрел на закрытое окно. – Вот так живешь-живешь, потом встречаешь где-нибудь на псковских торфяниках живого йети – и съезжаешь с катушек! Или видишь метровую крысу. Или… – он махнул рукой и разлил коньяк по рюмкам. – Вдруг – и впрямь где-то рядом с нами живут ведьмы, вампиры, оборотни? Ведь нет надежнее маскировки, чем внедрить свой образ в средства массовой культуры. Описанное в художественной форме, показанное в кино перестает быть страшным и таинственным. Для настоящей жути нужна устная речь, нужен старый дедок на завалинке, пугающий вечером внучат: «А потом Хозяин ему показался и говорит: не отпущу тебя, замотаю-закручу, в буреломе сгинешь!» Вот так и появляется настоящая опасливость перед аномальными явлениями! Кстати, дети это чувствуют, не зря так любят рассказывать истории про Черную Руку и Гроб на Колесиках. А современная литература, особенно кино, размывают этот инстинктивный ужас. Ну как бояться Дракулу, если его уже сотню раз убили? Как бояться инопланетян, если наши их всегда в пыль размажут? Нет, Голливуд – это великий усыпитель человеческой бдительности! Давай – за погибель Голливуда, лишающего нас здорового страха перед неведомым!

– За это – всегда! – с чувством сказал я. – Лас, а чего ты в Казахстан-то собрался? Неужели там хороший отдых?

Лас пожал плечами. Сказал:

– Я и сам не знаю. Захотелось вдруг экзотики – кумыс в подойниках, скачки на верблюдах, драки боевых баранов, бешбармак в медном тазике, красавицы с непривычными чертами лица, древовидная анаша в городских скверах…

– Какая? – не понял я. – Какая анаша?

– Древовидная. Она же дерево, только ей никогда вырасти не дают, – с таким же серьезным лицом, какое было у меня при рассказе про летучих мышей и ласточек, объяснил Лас. – Да мне все равно, я табаком здоровье порчу, просто экзотики хочется…

Он достал пачку «Беломора» и закурил.

– Сейчас проводник прибежит, – заметил я.

– Никуда он не прибежит, я на датчик дыма презерватив натянул. – Лас кивнул вверх. На выступающем из стены датчике и впрямь был натянут слегка надутый презерватив. Нежно-розовый и с пластиковыми шипами.

– Все-таки мне кажется, что у тебя неправильные представления о казахстанской экзотике, – сказал я.

– Да поздно уже думать, поехал – так поехал, – буркнул Лас. – С утра вдруг как стукнуло в голову – а не поехать ли мне в Казахстан? Вещи покидал, заместителю указания дал – и в поезд.

Я насторожился.

– Так прямо и собрался? Слушай, а ты всегда такой легкий на подъем?

Лас задумался. Покачал головой:

– Не очень. Но тут словно перемкнуло… Ладно, пустое. Давай еще на посошок…

Он начал разливать – а я опять посмотрел на него сквозь Сумрак.

Даже зная, что искать, я с трудом почувствовал след, так изящно и легко было касание неведомого Иного. Уже затухающий, почти остывший след.

Простое внушение, на такое способен самый слабый Иной. Вот только как аккуратно все выполнено!

– Давай на посошок, – согласился я. – Тоже глаза слипаются… успеем еще наговориться.

Впрочем, мне ближайший час спать никак не светило. Предстоял разговор с Эдгаром, а возможно – и с Гесером.

Эдгар печально смотрел на обломки фляжки. Увы, вид у него сейчас был не тот, чтобы изображать скорбь, – широкие трусы веселенькой расцветки, вислая майка и просачивающееся между трусами и майкой пузико. За своей физической формой Инквизиторы не очень-то следили, видно, больше полагались на могучую магию.

– Ты же не в Праге, – попытался я его утешить. – Это Россия. У нас если бутылка не сдается – ее уничтожают.

– Теперь объяснительную писать, – мрачно сказал Эдгар. – Бюрократы в Чехии не хуже российских.

– Зато выяснили, что Лас – не Иной.

– Ничего мы не выяснили, – раздраженно буркнул Инквизитор. – Положительный результат был бы бесспорен. Отрицательный… ну, допустим, он настолько сильный Иной, что почувствовал ловушку. Вот и пошутил… в своем духе.

Я промолчал. Такой вариант и в самом деле нельзя было исключить.

– Не похож на Иного, – тихо сказал Костя. Он сидел на кровати в одних трусах, мокрый от пота, тяжело дышащий. Похоже, слишком долго резвился в теле летучей мыши. – Я и в «Ассоли» его проверял. Всеми силами. И сейчас тоже… не похож.

– К тебе отдельный разговор, – обрезал Эдгар. – Зачем носился у самого окна?

– Наблюдал.

– Не мог сесть на крышу и голову свесить?

– На скорости в сто километров? Я хоть и Иной, но законов физики отменить не могу. Сносит!

– Значит, лететь со скоростью сто километров тебе физика не мешает? А усидеть на крыше вагона – не можешь?

Костя насупился и замолчал. Полез в пиджак, не таясь достал оттуда маленькую фляжку. Глотнул – чего-то густого, темно-багрового, почти черного.

Эдгар поморщился:

– Как скоро тебе потребуется… пища?

– Если больше трансформироваться не придется – завтра к вечеру. – Костя поболтал фляжку в воздухе. Что-то тяжело плеснуло. – На завтрак еще хватит.

– Я могу… в связи с особыми обстоятельствами… – Эдгар покосился на меня, – выдать тебе лицензию.

– Нет, – быстро сказал я. – Это нарушает установленный порядок.

– Константин сейчас находится на службе Инквизиции, – напомнил Эдгар. – Светлые получат компенсацию.

– Нет, – повторил я.

– Ему необходимо питаться. А люди в поезде скорее всего обречены. Все до единого.

Костя молчал, смотрел на меня. Без улыбки, серьезно так смотрел…

– Тогда я покину поезд, – сказал я. – И делайте, что вам угодно.

– Узнаю Ночной Дозор, – негромко произнес Костя. – Умываешь руки? Вы всегда так поступаете. Сами же отдаете нам людей – и сами же презрительно морщитесь.

– Молчать! – рявкнул Эдгар, вставая и оказываясь между нами. – Оба – молчать! Не время для перебранок! Костя, тебе необходима лицензия? Или ты можешь продержаться?

Костя покачал головой:

– Не надо мне лицензии. Где-нибудь в Тамбове будем стоять, вылезу, поймаю пару котов.

– Почему именно котов? – заинтересовался Эдгар. – Почему… э… не собак, к примеру?

– Мне собак жалко убивать, – объяснил Костя. – Котов тоже… но где я в Тамбове возьму корову или овцу? А на маленьких станциях поезд недолго стоит.

– Будет тебе в Тамбове баран, – пообещал Эдгар. – Нечего… мистику плодить. С этого все и начинается – находят обескровленные трупы животных, пишут статьи в желтой прессе…

Он достал мобильник, выбрал в адресной книжке какой-то номер. Подождал – долго, пока мирно спящий человек не снял трубку.

– Дмитрий? Не верещи, спать некогда, родина зовет… – Покосившись на нас, Эдгар четко произнес: – Привет тебе от Соломона, с подписями и печатями.

Какое-то время Эдгар молчал, то ли давая человеку опомниться, то ли слушая его реплики.

– Да. Эдгар. Вспоминаешь? Вот именно так, – сказал Эдгар. – Мы о тебе не забыли. И ты нам нужен. Через четыре часа в Тамбове остановится поезд Москва – Алматы. Нам нужен баран. Что?

На секунду убрав трубку от лица и прикрыв микрофон, Эдгар с чувством произнес:

– Какие они ослы, эти вольнонаемные сотрудники!

– Осел меня тоже устроит, – усмехнулся Костя.

Эдгар вновь произнес в трубку:

– Нет, не ты. Нужен именно баран. Животное такое. Или овца. Или корова. Это меня не волнует. Через четыре часа ты стоишь поблизости от вокзала с животным. Нет, собака не годится! Потому что не годится! Нет, есть его никто не будет. Мясо и шкуру сможешь забрать. Все, я позвоню, когда приедем.

Спрятав трубку Эдгар пояснил:

– В Тамбове у нас очень ограниченный… контингент. Никого из Иных там сейчас нет, только наемный сотрудник из людей.

– Ого, – только и сказал я. В Дозорах людей никогда не было.