Дреер поймал себя на том, что распалился, как будто доказывал нечто самому себе, а вовсе не бывшим ученикам.

– А кто вообще первый придумал, что мы не люди? – так же эмоционально сказала Анна. – У нас же дети могут быть общие. Даже у вампиров! Людей вон каких только не бывает, без ног, без рук рождаются, с двумя головами. Но почему-то они все равно люди, а мы – нет. Мало ли что магическая температура у нас ниже! Артем рассказывал, есть люди, у которых всю жизнь температура ниже, чем тридцать шесть и шесть…

– Гипотериоз, – с авторитетным видом подтвердил Комаров.

– А бандиты – вообще нормальные люди со всех сторон, – подхватил Дреер. – С нормальной температурой, между прочим. Они могут быть какими угодно, даже в чем-то лучше, чем обычные граждане. Только они все равно – бандиты. И мы тоже. Берем то, что нам не принадлежит, без спросу. Но Светлые считают, что должны за это платить, а Темные – что ничего не должны. Сотрите между ними разницу, и они все будут обречены постоянно выбирать, заплатить или нет. Вот тогда все точно будет как у людей: меньшинство будет платить добровольно, большинство сэкономит и придумает себе кучу оправданий. И чем это отличается от того, что и так уже есть?

– Хорошо, – вдруг согласился Артем. – Может, и не получится. Но тогда пусть хотя бы еще один шанс будет у всех. Пусть хотя бы слабые Иные выберут еще раз, кем хотят быть. У них все равно или – или. Только Свет или только Тьма. Пусть будет еще что-нибудь Иное.

– Даже если так, – Дмитрий ощутил, как устал, – что вы сделаете? В космос не полетите. Заберетесь в самолет – его собьют, не сомневайтесь. Ну ударите вы по всему Питеру. А дальше?

– А вам что, ничего не сказали? – Артем выглядел искренне удивленным.

– Что не сказали?

– Про Царское Село?

– Мне сказали, что вы здесь.

– А больше ничего?

«Поэты» многозначительно переглянулись.

– Тут аномально большой выброс Силы, – припомнил Дмитрий. – Но я все равно ничего не могу почувствовать.

– Понятно, – сказал Артем. – Придется вас все-таки инициировать.

– Может, вы мне так расскажете?

– Это долго, да вы и не поверите. Ань, – Комаров деловито повернулся к Голубевой, – у тебя кровь осталась из коктейля?

– Угу. – Анна полезла в сумочку.

– Я инициирую, потом ты читаешь…

– Эй, – позвал Дмитрий, – а мое мнение кого-нибудь интересует?

Карен Саркисян улыбался. Толик Клюшкин закинул ногу на ногу. Алексеенко тоже сел на балюстраду, устраиваясь поудобнее.

– Вы не бойтесь. – Комаров уже скользнул к Дрееру. – Посмотрите на свою тень. Видите?

Дмитрий почувствовал, что не хочет сопротивляться. Который раз за сегодняшний день над ним совершали магические ритуалы без его согласия.

Артем взял его за руку и развернул спиной к солнцу. Дреер увидел их тени.

Силуэты на красноватой земле неожиданно стали подниматься. Как поднимаются грабли, если на них наступить.

Момент инициации не забудешь никогда. Особенно если прошел обряд уже взрослым, когда интенсивность впечатлений не так глубока, а тут эмоции зашкаливают, как в детстве. Второй раз, убедился Дмитрий, проходит не так ярко. Уже знаешь, что будет и как будет. Но все равно чувствуешь себя слегка контуженным. Будто пыльным мешком по голове огрели, и пыли выбили столько, что мир вокруг стал почти серым.

Из-за этой иллюзорной контузии словесник почти не запомнил ни сам процесс, ни ощущения, когда Анна читала над ним заклинание Фуаран, капнув крови из пузырька на страницу в общей тетради. И не сразу понял, зачем оно все и что, собственно, произошло.

– Войдите сами в Сумрак, – повелительным тоном сказал Артем Комаров.

Дмитрий теперь уже самостоятельно поднял тень с кирпичной крошки и шагнул в нее.

Перед ним была все та же балюстрада Гранитной террасы, но словно на старинной фотографии. Еще дальше шел пологий спуск к пристани на берегу Большого пруда, а вдали, отделенный серой кромкой воды, белел «Зал на острову».

Но что-то изменилось. Дмитрий не понял сразу. Он даже вышел из Сумрака и зашел снова.

Толик Клюшкин и Стас Алексеенко захихикали.

А Дреер осознал, в чем дело.

Сколько статуй было на террасе, он не считал. Однако на спуске, точно видел, была всего одна. Мужская фигура в тоге, с чуть выставленной вправо рукой. Заемная память, инсталлированная Стригалем, подсказывала, что это скульптура римского императора.

Но в Сумраке статуй прибавилось. На спуске возвышались уже три. Император Нерва, оказавшийся в середине, был самым маленьким из них, двое других нависали над ним справа и слева.

В памяти-справочнике ничего не сообщалось об этих двух неизвестных скульптурах. Но Дмитрий, вновь обретя чутье Иного, понял, что, различимые только в Сумраке, они служили частью одной композиции и появились много раньше статуи римлянина.

Сумрачные изваяния тоже были обращены спиной к террасе. Кого они изображали, оставалось неясным. Фигуры были одеты в длинные, ниспадающие складками одежды и странные головные уборы. Их руки – левая у одной, правая у другой – тоже были отведены в сторону, как будто делали магические пассы. Расположение пальцев, отчетливо видимое с того места, где стоял Дреер, тоже наводило на совершенно определенные мысли.

Одна статуя была из очень светлого мрамора, другая из темного.

– Вы бы на себя посмотрели, Дмитрий Леонидович! – хохотнул вечный оптимист Толик Клюшкин, появляясь на первом слое.

Вслед за ним Дмитрия снова обступили «мертвые поэты». Один только Артем Комаров как был тут, так и остался после инициации надзирателя.

– Давно это здесь? – Дреер указал на статуи Светлого и Темного.

– Мы не знаем, – с важным видом заправского историка ответил за всех Карен. – При Екатерине наверняка уже стояли.

– Здесь была царская Катальная горка и шла прямо на остров, – процитировал Дмитрий свой внутренний путеводитель-справочник. – Бронзового императора сюда устроили позже. Следовательно, эти две стояли по бокам горки.

– Люди все равно их не видели, – заметила Анна.

– А еще такие в парке есть?

– Больше, чем вы думаете, – сказал Карен и сделал жест, показывая назад. – И не только статуи. На горе Парнас стоит сумрачный павильон, из него есть ход вниз, под землю. Есть туннели под парком, куда можно попасть только в Сумраке. Там в одном даже рельсы проложены!

– Мне говорили, тут осталось много разряженных артефактов. Как в музее истории религии.

– Вам самого главного не сказали, – произнес Артем Комаров.

– И что же?

– А вы посмотрите ауру.

Сумрак вокруг наполнился… нет, не красками. Сполохами, колебаниями, проблесками. Словесник почувствовал разлитую кругом Силу. Его как будто слегка окатывало брызгами невидимого фонтана, расположенного где-то поблизости. А еще он чувствовал токи. Направления, линии Силы, проходившие, казалось, совсем рядом.

– Ничего не понимаю, – признался Дреер.

– Это один большой артефакт, – заговорила Анна. – Весь парк, даже оба парка. С дворцами и всем прочим.

– Тут есть специальные камни-трансляторы. В стенах дворцов, в памятниках, в мостах, просто в земле, – объяснил Карен. – Если замкнуть весь контур, получится как будто огромный магический знак. Накопитель Силы.

– Здесь не должно быть Иных. – Дмитрий вспомнил слова Кармадона – Совиной Головы. А ведь тот как никто другой разбирался в артефактах, даже заведовал главным их схроном в Старом Свете.

– Их и не было, – сказал Карен. – Когда мы пришли, контур был разрушен. Видимо, еще с войны. Нам пришлось кое-что поменять, расставить новые точки. Аня воссоздала схему со всеми магическими кругами.

Конечно, куда бы вы без нее делись, подумал Дреер. Он пристально посмотрел на Голубеву сумрачным зрением, проверяя, цела ли печать Карающего Огня.

От печати не осталось и следов, как у него самого.

Анна тоже посмотрела на него, поняла, куда направлен взгляд Дмитрия, и смутилась.