Мне показалось, что я ослышался.

— Чего — человеческого?

— Поголовья. Ну, населения, — поморщился Лас.

— Как-то ты невежливо о людях, — сказал я.

— А разве они заслужили другого? — удивился Лас. — Две тысячи лет, как людям дана была благая весть! И что за это время изменилось? Войны, насилие, подлости и гнусности!

— В целом все равно прогресс есть, — не согласился я. — Раньше во время войны людей истребляли или превращали в рабов, крестьяне умирали с голоду…

— А теперь во время войны пытают и травят газами в концлагерях, бомбят высокоточными бомбами или, в лучшем случае, захватывают страну экономически и превращают в бесправных сателлитов. А там, где нет войны, дурят своих и держат их за скотов. — Лас развел руками. — Какой-нибудь Чингисхан, Ксеркс или Калигула были, пожалуй, честнее. Так что уважать людей пока не за что.

Я начал потихоньку заводиться.

— Лас, мы — Ночной Дозор. Мы защищаем людей, а не презираем их…

Лас поморщился. И, понизив голос, сказал:

— Слушай, Антон… Ну, ты это… Высший маг. Начальник и вообще. Но давай сейчас неофициально, по-дружески?

— Давай.

— Тогда не вешай мне лапшу на уши, что мы людей защищаем, — спокойно сказал Лас. — Мы ими управляем… помаленьку. И мешаем Дневному Дозору управлять людьми так, как они считают правильным. Какая защита, если мы вампирам лицензии на людей выдаем? Какая защита, если на каждое сделанное нами доброе дело Темные получают право совершить зло? Мы себя защищаем! Свой образ мыслей, свое удобное существование, свою долгую жизнь и отсутствие человеческих проблем. Да, мы хорошие, а Темные — плохие! Поэтому мы не согласны относиться к людям совсем уж как к скоту. Но мы ведь не считаем их равными себе!

— Считаем, — упрямо сказал я.

— Ой ли? — Лас засмеялся. — Ты когда последний раз жил человеческой жизнью, Антон? Так, чтобы считать в кармане деньги до зарплаты, унижаться перед мелким человеческим чиновником, получая нелепую справку, мыкался по обшарпанным поликлиникам, добиваясь от усталых врачей лечения, стоял в двухчасовой пробке — потому что ради очередного вождя перекрыли пол-Москвы, увертывался от несущейся по встречке машины с мигалкой и «особыми» номерами?

— В Москве изрядно людей, которые тоже не считают каждую копейку, не унижаются перед чиновником… — начал я.

— Конечно, и они считают окружающих скотами, — кивнул Лас. — Тех, у кого на машине нет мигалки, а в бумажнике — пары кредиток от крупных иностранных банков. И если ты ведешь себя как они — а ты, прости, именно так себя ведешь, просчитав линии вероятности, реморализовав на пару минут встречных хамов, расплатившись в магазине служебной карточкой, у которой вообще лимита нет…

— Почему ты думаешь, что у служебных карточек нет лимита? — поразился я.

— Я проверил, — усмехнулся Лас. — Ты, похоже, стараешься жить в рамках якобы начисляемой тебе зарплаты? Посчитай как-нибудь из любопытства, убедишься, что давно уже тратишь в два-три раза больше, чем зарабатываешь! Единственный лимит — твое внутреннее чувство меры… а оно имеет свойство растягиваться. Так вот, Антон, если ты ведешь себя как те из людей, что привыкли считать себя выше других, то ты ничем от них и не отличаешься.

— Я не езжу на красный свет с включенной мигалкой! — рявкнул я.

— Конечно. Ты проезжаешь перекресток в Сумраке, или накладываешь на машину Сферу Невнимания, из-за чего все притормаживают, сами не понимая причины. Чем твоя магия отличается от мигалки? Ничем! Ты тоже считаешь себя представителем высшей расы… только, конечно, с большим основанием. Ты и есть представитель высшей расы! Ты Иной. Светлый Иной. Поэтому хочешь людям добра. Но ты давным-давно не живешь жизнью обычных людей и просто уже не сможешь ею жить. Даже одного дня не выдержишь.

— Выдержу, — упрямо сказал я.

— Тебе только так кажется, — поморщился Лас. — Так что… Я людей люблю, я им добра желаю. Но не идеализирую. И раз они себя ведут как скот, так к ним и приходится относиться. Делать вид, что между мной и дворником Васей нет никакой разницы, не собираюсь.

— Между нами нет никакой разницы, кроме того, что мы имеем магические способности, — сказал я. — Абсолютно. У нас та же мораль, те же мечты… и вообще! — Я поднял руки, коснулся Сумрака, нащупал собственную ауру. — Блок на сутки!

— Был совершенно убежден, что ты так и сделаешь, — кивнул Лас. — Что ж, попробуй. Только зря сразу с таким размахом… на сутки. Тебе бы хватило пары часов.

— Я в аэропорту на паспортном контроле час простоял, — сказал я. — Ничего… не пищал.

— Жаль, что не два, — вздохнул Лас. — Тогда сейчас был бы осторожнее… Ну ладно, завтра поговорим.

— Поговорим, — кивнул я.

— Тебя до дома подвезти? — поинтересовался Лас.

Я только презрительно фыркнул и пошел к выходу.

Есть такой простой способ понять, что чувствует в жизни слепой человек, — закрыть глаза и попробовать что-нибудь сделать. Что-нибудь привычное и нетрудное. То, что обычно и так делаешь «не глядя», — достать ложку из ящика стола, закурить сигарету, вставить диск в проигрыватель.

Больше пяти минут для того, чтобы все и навсегда понять, не требуется.

Можно провести и более гуманный эксперимент. Привязать на живот груз килограммов в десять, окружив его большой мягкой подушкой. Только груз обязательно должен быть хрупкий и такой, чтобы разбить его было безумно жалко. И походить так хотя бы сутки. И поспать с этим грузом…

Полной аналогии даже так не получить, но почему-то испытавшие подобный тренинг мужчины начинают вскакивать в транспорте как ошпаренные, едва завидев беременную женщину.

Магия, конечно, не дана нам от рождения (если исключить мою дочь) и не так бесценна, как ребенок. Магия — всего лишь дополнительное удобство в жизни. Как эта самая чертова мигалка на дорогой машине… или депутатское удостоверение-«непроверяйка», при виде которого гаишники идут пятнами и с ненавистью козыряют нарушителю. Ну неужели я не обойдусь без магии всего одни сутки?

Хотя, конечно, Сферу Невнимания хорошо было бы оставить. Как магический аналог мигалки… сдалась же она мне!

Впрочем, я понимал, почему мысли непрерывно возвращаются к пластиковой синей херне, которая с крякающим звуком сверкает на крыше «мерседесов» и «БМВ». Меня угораздило возвращаться домой хоть и днем, но уже в час пик (впрочем, после того как новый мэр Москвы выделил на каждом проспекте по широченной полосе «для общественного транспорта», час пик в Москве растянулся на весь день и большую часть ночи), и обгоняющие меня по встречной полосе чиновничьи машины начали вызывать одновременно и отчаянную зависть, и жгучую ненависть. Я попытался вспомнить, видел ли хоть в одной другой стране машины со спецсигналами — ну, за исключением полицейских и «скорой помощи». Вспомнилось несколько случаев — один в Лондоне, один то ли в Испании, то ли в Италии.

А справа была пустая полоса, отделенная сплошной линией. Почему-то машины с мигалками туда не лезли, хотя, казалось бы, уж им-то чего стесняться? За те полчаса, что я провел в медленно ползущей пробке, по выделенной полосе проехало два автобуса и парочка машин с начерно затонированными стеклами и без номерных знаков. В одной машине — громоздком внедорожнике «лексус», стекло со стороны водителя было опущено, за рулем сидел смуглый юноша с мобильным телефоном в руке. На дорогу он практически не смотрел. Раньше таких в милицейских сводках называли «лицами кавказской национальности», последнее время стали использовать политкорректное выражение «уроженец Северного Кавказа», в обиходе быстро трансформировавшееся просто в «уроженца».

Ну хоть бы автобусы и такси шли по выделенной полосе сплошным потоком, как это происходит во всем мире! Ведь было бы не так обидно. Было бы понятно, что ты платишь своим временем за комфорт поездки в машине, в то время как пользующиеся общественным транспортом люди получают право проехать без пробок…